Главная |
Форум |
Партнеры
  |
АнтиКвар |
КиноКартина |
ГазетаКультура |
МелоМания |
МирВеры |
МизанСцена |
СуперОбложка |
Акции |
АртеФакт |
Газета "Культура" |
|
№ 34 (7242) 7 -13 сентября 2000г. |
Рубрики разделаАрхивСчётчики |
|
Под занавесМеч самураяАлександр ФРИДЛЯНСКИЙ
Днем 20 августа меня разыскал военный корреспондент "Правды" Василий Величко. - Дело есть важное. Спешить надо. Для газеты это будет сенсация.
И он рассказал: в Чанчуне сейчас находится представитель командования Забайкальского фронта, и вчера (т.е. 19 августа) он встречался с главкомом Квантунской армии генералом Ямадой. Отправились к зданию, где еще два дня назад находилась штаб-квартира Квантунской армии, а теперь наша военная комендатура. Через некоторое время мы нашли того, кого искали - полковника Ивана Тимофеевича Артеменко . О цели нашего прихода полковник догадался сразу и рассказал все по порядку. Я приведу этот рассказ целиком. - Два дня назад, - начал Иван Тимофеевич, - 18 августа, вызвал меня командующий Забайкальским фронтом маршал Родион Яковлевич Малиновский и после короткой беседы вручил документ, подписанный им. "Предъявитель сего полковник Артеменко командируется в качестве моего уполномоченного в город Чанчунь для принятия капитуляции японских и маньчжурских частей Чанчуньского гарнизона и войск, расположенных в прилегающих к Чанчуню районах.
Все указания моего уполномоченного полковника Артеменко военным и гражданским властям в районе Чанчуня являются обязательными и подлежат безоговорочному выполнению. С полковником Артеменко следуют пять офицеров и шесть рядовых Красной Армии". Когда я уходил из кабинета, маршал сказал: - От ваших действий, Иван Тимофеевич, зависит многое. Капитуляция Квантунской армии сохранит жизнь тысячам советских бойцов и приведет к окончательному завершению Второй мировой войны... Утром следующего дня я с группой офицеров и солдат прибыл на полевой аэродром, где нас уже ждал самолет СИ-47. На его крыльях я заметил незнакомые опознавательные знаки. Командир корабля Барышев объяснил, что это парламентерские знаки. Мы быстро уселись в самолет, туда же погрузили "виллис" и пошли на взлет, взяв курс на Чанчунь, где находилось главное командование Квантунской армии. В воздухе я заметил девятку сопровождавших нас истребителей. Полет длился недолго и был не безопасным. Наши "ястребки" сопровождения уже вблизи Чанчуня успешно провели воздушный бой с японскими истребителями. Вскоре мы совершили посадку, нас встречала группа японских офицеров. Старший из них представился как полковник Асада, начальник разведки Квантунской армии. Он доложил (конечно, при помощи переводчика), что главнокомандующий генерал Ямада ждет представителя Советской Армии в своем штабе. Наши "ястребки" барражировали над аэродромом, и когда японцы, подняв головы, наблюдали за ними, я незаметно подал условный знак Барышеву, как и было оговорено раньше: можно давать сигнал своим о немедленном вылете десанта. Посадка обеспечена. Из нашего самолета выгрузили автомашину, и мы направились в город в резиденцию главкома Ямады. У здания штаба - группа японских офицеров. Они салютуют нам мечами. У дверей кабинета Ямады тоже офицеры с обнаженными мечами. Мы вошли в большой квадратный зал. Пол устлан дорогими коврами. Посреди зала стоит маленький, худенький старичок в полевой форме с редкими стрижеными усиками. На боку у него самурайский "меч духа" с позолоченным эфесом. Генерал тихо произносит: - Я главнокомандующий императорскими войсками в Маньчжурии генерал Ямада. О вашем прибытии я информирован. Готов вас выслушать. После этих слов он добавил, что предлагает прежде присесть к столу, отведать японских закусок и сакэ, а если угодно, то и русской водки. Я заметил через приоткрытую дверь в другую комнату, что стол накрыт. Ох, и хитрец же этот старый самурай. Время хотел оттянуть. Конечно, я отказался от угощений и сказал, что нельзя терять время. Собрал всю волю и твердым голосом, как будто отдавал команду, заявил: - Требование советского командования следующее: немедленно прекратить огонь и сопротивление на всех участках фронта. Сложить оружие и сдаться в плен. Открыть все пути для ввода советских войск в Маньчжурию. Подписать акт о безоговорочной капитуляции. Для выполнения этих требований дается сорок восемь часов. При этих словах Ямада склонил голову. Но тут же поднял ее и, лукаво глядя на меня, спросил: - А что будет, если я не приму требований вашего командования? Переводчик не успел это перевести, как в кабинет буквально вбежал встревоженный японский офицер и что-то зашептал на ухо Ямаде. Мой переводчик капитан Титаренко расслышал его слова и, наклонившись ко мне, сказал: - Он сообщил Ямаде, что к Чанчуню приближается армада русских бомбардировщиков. А японские истребители взлететь не могут, ибо аэродром блокирован. Ямада зло сверкнул маленькими глазками. - Я согласен на капитуляцию, - произнес он дрожащим голосом. После этого старик выхватил из ножен свой самурайский меч, поднял его над головой, затем поднес к губам, трижды поцеловал и через стол подал меч мне. Вслед за своим главкомом это же проделали офицеры его свиты. Я растерялся: как быть? К счастью, вспомнил, что говорил мне перед отлетом начальник штаба нашего фронта генерал Захаров: в случае пленения холодное оружие японцам можно оставить, они им очень дорожат. Я подержал меч и сказал: - Советские офицеры берут личное оружие противника только в бою, а не в кабинетах. Наше командование разрешает оставить вам эти мечи при себе. И тут я увидел, что у японцев заблестели глаза. Через несколько минут в кабинет принесли рацию, и генерал Ямада, взяв в руки микрофон, сказал, что волей, данной ему императором и Богом, он приказывает своим войскам прекратить сопротивление. При этом добавил: "Все указания русского командования выполнять точно и беспрекословно"... Также в рубрике:
|