|
 |
| Сцена из спектакля "Кадиш по Номи" |
Три спектакля, привезенных в Москву национальным театром Израиля "Габима", - это не обычная гастрольная поездка, не ознакомительный визит и даже не демонстрация культурных связей между двумя странами. Это некая очень важная и по-настоящему волнующая акция, потому что театр "Габима" уже во второй раз (впервые это было в 1990 году) привез спектакли на свою родину.
Едва ли не единственный в истории случай, когда национальный театр возник на три десятилетия раньше государства, в чьем культурном формировании и осознании чувства национальной гордости сыграл значительную роль. К моменту провозглашения Государства Израиль в 1948 году репертуар "Габимы" насчитывал около 90 названий, в числе которых было немало произведений русской классики.
История "Габимы" известна многим благодаря замечательной книге В.Иванова, появившейся несколько лет назад, и, конечно, самим себе не отдавая в том отчет, мы ждали встречи с легендой. Этого по вполне понятным причинам не произошло, потому что легенда принадлежит Вечности, а сегодняшний театр - Времени.
И вот в этом самом времени, где и произошла наша встреча с "Габимой", возникло событие по-своему трогательное и чрезвычайно интересное. Мы увидели театр, в котором, как, пожалуй, в каждом национальном театре, свято сохраняется корневая связь со своим началом. В данном случае - с русским психологическим театром, соединившимся для тех, кто основал "Габиму", с особым национальным колоритом (в частности, с принципиальным использованием иврита).
В гастрольной афише было три названия - "Кадиш по Номи" по Аллену Гинзбургу, моноспектакль подлинной звезды израильской сцены Гилы Альмагор "Лето Авии" по ее собственной книге, переведенной на многие языки и ставшей давно уже бестселлером в Израиле, и "Дневник Анны Франк" по пьесе американских драматургов Ф.Гудвич и А.Хаккета.
Написанная в 1955 году и почти сразу поставленная на Бродвее пьеса по дневнику голландской девочки, погибшей в концлагере, можно смело сказать, обошла весь мир. И, естественно, для театра "Габима" она оказалась материалом поистине необходимым и ценным, потому что именно в этом спектакле, поставленном режиссером Рони Пинковичем (сценография А.Вакса, костюмы Э.Нир, музыка О.Захави, свет Н.Саде), особенно отчетливо можно проследить "корни и ветви" сегодняшнего национального театра Израиля.
"Дневник Анны Франк" - произведение, которое, появившись впервые в России в 1960 году, произвело эффект разорвавшейся бомбы. Тогда возникло у нас в стране несколько спектаклей. Их было много и в других странах, в США был снят художественный фильм, в Израиле была даже исполнена моноопера Г.Фрида.
Рони Пинкович прочитал историю об убежище, в котором скрывались на протяжении долгого времени две еврейские семьи и зубной врач, очень просто и естественно. Здесь нет никаких событий, но здесь все становится событием. Здесь время струится медленно и монотонно, но оно мчится стремительно, неумолимо приближаясь к трагической развязке. На сцене в подробностях воспроизведен чердак над учреждением, где честно трудился Отто Франк (Шалом Шмуэлов), обожаемый отец Анны, ее кумир, единственный, кому девочка может поведать о своих ночных страхах, о сомнениях и горестях; человек, который ничем не обольщается и очень точно понимает с самого начала, чем все завершится. Одна деталь: в момент, когда за обитателями чердака приезжают с визгом тормозов и громкими гортанными выкриками эсесовцы, Отто быстрым движением, ни на миг не растерявшись, достает из портфеля и прячет в носок деньги. Может быть, вопреки всей логике событий, удастся подкупить мучителей?
Каждый из персонажей нарисован резкими и достаточно скупыми штрихами: госпожа Франк (Татьяна Канелис-Ольер), Марго (Инбал Шохам), госпожа Ван Даан (Лиат Горен), Питер (Гай Зу-Арец), господин Ван Даан (Арье Москуна), доктор Дуссел (Михаэль Кореш), Мип (Давит Гавиш), Кралер (Момо Тарловский) - они раскрыты ровно настолько, насколько помогают нам пережить историю Анны, сыгранной Таль Цидкони щедро, распахнуто. В спектакле к этой девочке, как к световому центру, стягивается все: настроения прочих персонажей, их оценки событий, их переживания, столкновения. Потому что, по мысли режиссера, эти люди становятся поневоле "барьерами" того бесконечно сузившегося мира, в котором, подобно редкому, яркому цветку, раскрываются обреченная личность и обреченный талант. Можем ли мы предугадать, какой стала бы Анна Франк, доведись ей пережить ужас фашизма? Конечно же, нет.
Может быть, именно поэтому в начале спектакля Таль Цидкони так неукротимо, открыто "играет в маленькую девочку" - вся невосполненность настоящей жизни, вся грядущая обреченность словно протестуют против этих стен, против занавешенных окон, против жестко ограниченного круга людей, среди которых придется быстро взрослеть, приноравливаясь к их привычкам. Попытка вырваться за грань узкого и трагичного мирка, насытить сегодняшнее существование безумными выходками, смехом, шалостями - Таль Цидкони выражает все эти стремления своей героини вспышками такого темперамента, от которого мы в театре давно отвыкли. Но эти "излишества" понимаются и по-настоящему осознаются во втором акте, когда перед нами предстанет повзрослевшая Анна, для которой ее дневник - состоявшееся вопреки всему расширение границ, общение с миром, вызов жизни.
И в этом смысле поразительна сцена, когда Анна, вернувшись из комнаты Питера, где они, поддавшись первому чувству, невольно разыгрывали другую жизнь, задумчиво раздевается, ложась спать, и внезапно всматривается туда, за стены своей комнаты, где тоже готовится ко сну Питер. И они видят друг друга, эти несчастные влюбленные, видят сквозь стены, сквозь то невыносимое настоящее, в котором живут день ото дня, до той страшной минуты, когда все кончится...
Спектакль "Дневник Анны Франк" поставлен и сыгран в традициях русской психологической школы, сегодня кажущейся нам во многом устаревшей, музейной. Но эта школа обогащена огромным национальным опытом, в котором есть моменты отчасти генетические: вековое, неистребимое чувство страха и связанный с ним надрыв, обращенный непосредственно к нашему чувству и включающий его порой и вопреки нашему желанию. Все это и составляет сегодня особый путь и особый почерк театра "Габима".
|
