|
 |
| "Тряпичный угол" |
С того момента, как "Золотая Маска" выделила contemporary dance в самостоятельную номинацию, мы имеем дело с одними и теми же пятью-шестью коллективами, в разной очередности состязающимися друг с другом. В нынешнем году ими оказались петербургские "Игуан Данс" и "Канон Данс", московский проект Наталии Фиксель "Танцы на взлетной полосе", Челябинский театр современного танца Ольги Пона, екатеринбургские "Провинциальные танцы" Татьяны Багановой и "Эксцентрик-балет" Сергея Смирнова. Но серьезно говорить об "агоне" между вышеназванными труппами не приходится. Уровень танцовщиков Ольги Пона и Татьяны Багановой несоизмеримо выше тех же "Игуан" и "Канон Данс". Последние выглядят вполне уместно на платформах "ЦЕХа", само название которого говорит о рабочем характере фестиваля. Так получилось со спектаклем театра "Игуан" "Noise & Silence", где все строится на конфликте между механическим и живым движением. Сначала появляются двое (в черном и черных же очках), напоминающие роботов, затем на сцену врываются трое молодых танцовщиков, бодрых, энергичных, "разноцветных". Борьба между этими двумя стихиями - искусственной, дидактичной и естественной, безалаберной - и составляет конфликт спектакля. Механические фигуры двигаются по диагонали, периметру сцены, вперед и в обратном направлении. Младшие танцовщики борются со своими непослушными телами, иногда тоже впадая в автоматизм, но быстро возвращаясь в зону раскованного движения. Тогда их, как марионетки, цепляют на лонжи, и они "бегут на месте", удержанные длинным поводком. Описывать действие спектакля можно долго, ибо и сам он длится сорок пять минут. Но при перенасыщенности движением, он внутренне статичен, хотя в нем много "обещаний", остающихся "невыполненными". Очевидные вещи, например, что один и тот же звук может рождать движения разного характера, тут декларируются многозначительно и с пафосом. Неспроста на экране демонстрируют яйца. Многозначительно бьют и пьют их "вживую" или выплевывают изо рта, как одна из исполнительниц. Потом она кладет снесенное орально яйцо в трусы. Тоже, по-видимому, не абы как, а "со значением". В спектакле есть действительно оригинальный кусок - "Умирающий лебедь", хулигански исполненный в обратном порядке. Но в целом спектакль монотонен, тавтологичен и претенциозно-глубокомыслен.
Избыточно перегружен и спектакль "Канон Данс" "Голованога" (хореография Наталии Каспаровой), предъявляющий, как пропуск в современное искусство, все общие места contemporary dance - агрессивного, насыщенного акробатикой, с непременным видеорядом, игрой с экраном и компьютерной графикой. В фокусе внимания здесь сами исполнители - Дмитрий Бураков, Юлия Крюкова, Анна Озерская, их физические и творческие возможности. Они яростно сталкиваются на сцене и разлетаются в разные стороны, прыгают на задник, бьются о его кирпичную кладку, а затем застывают у стены, подняв руки вверх, давая возможность партнерам обрисовать контуры своей фигуры. Не хочется обижать неплохих исполнителей, выкладывающихся на все сто, но, для того чтобы полчаса держать в напряжении зал, нужна другая, более насыщенная и яркая жизнь тела, не говоря уже о жизни духа. В спектакле делается попытка выйти на личность исполнителей. Артисты выводят на сцену зрителей и предлагают им цветными мелками дорисовать силуэты на стене. А в этот момент звучит фонограмма с их исповедальными монологами (привет от Пины Бауш и ее "Мойщика окон"). В одном из откровений звучат слова "о себе я могу говорить бесконечно". Говорить-то, конечно, можно, но вот слушать и смотреть бесконечно нельзя. В отличие от петербуржцев Наталия Фиксель и ее солистка в "Танцах на взлетной полосе" с юмором относятся к своей героине, этакой клоунессе в носочках и туфлях на высоченных каблуках. Героиня Елены Конновой - русская Кабирия - смешная, нелепая, неловкая, безнадежно мечтающая о принце и "полетах" ("Отчего люди не летают?"). Здесь авторы пародийно объединяют две знаковые фигуры западной и русской культуры - героиню Феллини и Катерину Островского. В качестве партнера выступает "настоящий мужчина" (Андрей Коннов) - бесстрастный и загадочный, более похожий на фантом. Он то бегает по сцене с моделью самолета, то танцует с героиней знойное танго, но придет время и он неизбежно оттолкнет ее. Так и случается, когда героиня появляется в белокуром парике, вечернем платье и с зажатой в руке блестящей сумочкой. Конновой удается создать яркий образ. Но если говорить о качестве танца, то оно уступает актерской выразительности исполнительницы.
В жестком (и по мысли, и по решению) спектакле челябинцев "Знает ли жизнь английская королева?" на звучащий в названии вопрос дается определенный и лаконичный ответ: "Не знает!" Знают жизнь те, кто провел ее на нарах и в теплушках вагонов. И то и другое напоминает выстроенная на сцене двухъярусная металлическая конструкция, на которой повисают на руках или ногах, с которой как в воду ныряют танцовщицы на руки партнеров. Но юношеские руки здесь нужны только для акробатических поддержек. Мужчины и женщины абсолютно индифферентны друг к другу. Они - "сокамерники", временные "попутчики", товарищи по несчастью, но никак не возлюбленные, мужья и жены. Пона искусно манипулирует ритмами, ее "зомбированные" герои существуют то в бешеном ритме, то замирают, оборвав движение. Иногда, когда музыка дает сбой, танцовщики, словно тоже сбившись с программы, безжизненно зависают, раскачиваясь на петлях, образуя своими телами замысловатые композиции. Грубая и безжалостная жизнь, существующая в жестких формах, передается исполнителями в брутальном танце лихо и с шиком. Уральская школа с очевидностью продемонстрировала свое превосходство. Челябинский "Эксцентрик-балет" Сергея Смирнова показал милый спектакль "Тряпичный угол" на музыку Горана Бреговича, отчего история про кукол, заброшенных где-то в углу чердака, обрела легкий балканский акцент. Это нежная и теплая, андерсеновская по интонации работа, что для тотально брутального российского современного танца эксклюзив. Герои спектакля - старые, убогие, трогательные в своем стремлении к жизни игрушки. В финале тех из них, кто еще не окончательно сломан, подобно чеховскому Фирсу, заколачивают в пустом доме. Спектакль симпатично и профессионально станцован. Но его скромному обаянию сильно повредило, что он был показан сразу после "Lazy Susan", чье лидерство, казалось, было безусловным.
Спектакль Татьяны Багановой целостен и гармоничен. Замысел адекватен воплощению. Техника исполнителей отточена и предельно выразительна. Хореограф (она же - одна из исполнительниц) вводит зрителя в таинственный и иррациональный мир зазеркалья, причудливо преломляющего реальность. Сама "лепка" пластики исполнителей, их гротескные позы словно бы сошли с иллюстраций к книжкам Кэрролла или Свифта. Всех этих странных героев - дам, напоминающих шахматных или карточных королев, выезжающих на вращающихся креслах кавалеров, - словно несет куда-то ветром. На сцене царит атмосфера парадоксальных превращений, какие могут случаться где угодно, но только не наяву. Иногда зрителю просто физически передается ощущение, что происходящее на сцене - его собственный сон, где нужно бежать - и не удается, хочется кричать - и охватывает немота. Баганова напридумывала много. Но экстравагантные фантазии органично (как нечто обыденное) реализуются исполнителями, будь то совершенно немыслимые акробатические прыжки и кувырки или чинные эксцентричные променады. Спектакль передает еще одно ощущение, связанное со сказками Кэрролла, иллюзию узнавания, словно тебе уже приходилось погружаться в этот слегка "сдвинутый", шаржированный мир.
Эффект дежавю, но уже в совершенно ином плане был верным спутником contemporary dance на фестивале "Золотая Маска"-2005. Многие из показанных работ, увы, изначально вторичны. Так и хочется (несмотря на банальность) в который раз воскликнуть: "Маска, я тебя знаю!"
|
