Море любви и света

"Игра в Довлатова" в Театре "Старый дом"

НОВОСИБИРСК

Александра ЛАВРОВА

Практика приглашения столичных режиссеров на постановки стала для новосибирских театров обычным делом. В молодежном академическом театре "Глобус" идут спектакли Валерия Фокина, Вениамина Фильштинского, Клима, на днях зрители аплодировали премьерному спектаклю Григория Дитятковского. В академическом театре "Красный факел" ставили Дмитрий Черняков, Григорий Козлов, в оперном "Русалку" репетирует Валерий Раку, а в музкомедии состоялась премьера "Летучей мыши" в постановке Александра Петрова. Каких только сценических экспериментов не встретишь на наших сценах! Не остался в стороне и театр "Старый дом", бывшая облдрама, театр, занимающий действительно старый, уютный домик, стоящий несколько особняком от кучно расположенных в центре города театров. Старый друг "Старого дома" московский режиссер, критик и автор популярной телепрограммы "Фрак народа" Владимир Оренов подарил новосибирцам необычную даже на общем пестром фоне постановку - спектакль "Играем Довлатова". Премьера состоялась в середине ноября, слух о спектакле прошел по Новосибирску, и билеты из кассы исчезли сразу на три месяца вперед.

Легендарная фигура Сергея Довлатова притягательна и популярна, пожалуй, не меньше, чем фигура Венедикта Ерофеева. Симпатичный, хоть и противоречивый, образ писателя, созданный им в жизни и литературе, продолжает жить и "расширяться" - и не только в его рассказах, публикациях и книгах, постоянно появляющихся в последнее время. Он оброс многочисленными байками, анекдотами, имя Довлатова известно не только интеллектуалам или активным читателям, но и людям, абсолютно далеким от искусства. (Правда, в последнее время акцент стал делаться на негативе, что вполне закономерно для ситуации - "современно". Довлатову все активнее стали приписывать желчность, злобность, безнравственность по отношению к описываемым им персонажам). Казалось бы, Довлатов прямо-таки просится на сцену. Однако никто до Оренова не рискнул перевести рассказы Довлатова на театральный язык. Видимая простота задачи таит в себе и опасность, понятную профессионалам: герой-писатель слишком самодостаточен, а рассказы его уже сами по себе драматургичны - их "страшно тронуть", они "сопротивляются" инсценированию.

Владимир Оренов и не стал создавать новый литературный "текст" на основе существующих. Не меняя ни слова, ограничившись лишь незначительными сокращениями, он перенес тексты нескольких рассказов "как они есть" на сцену, создав "текст" театральный. Жанр его спектакля, обозначенный в названии, не случайно назван "игрой". Режиссер предложил новосибирским актерам "прочитать" рассказы Довлатова, играя в них с помощью сценических средств, - по сути занялся скрупулезным и трудным делом "перевода", опираясь на психофизические "инструменты" и извлекая из них самые неожиданные ресурсы.

Результат поразил смелостью, внешней простотой и легкостью, внутренней глубиной. В спектакле каждый из артистов и режиссер через них предложили зрителям своего Довлатова, абсолютно лишенного того налета мрачности, который был привнесен в его восприятие в последнее время. Довлатов Оренова - светлый, жизнелюбивый, игровой, оптимистичный, хоть и неизменно ироничный.

Стремясь в принципе убрать четвертую стену, Оренов поместил действие своей игры в нетеатральный, современный жизненный интерьер. Причем буквально. Площадкой спектакля стало помещение современного офиса - Новосибирского отделения института "Открытое общество", располагающееся весьма кстати в здании областной библиотеки (благодаря финансовой помощи "Открытого общества" спектакль и появился на свет). Стильность, функциональность, простота и чистота, никаких звуковых или световых эффектов - жизнь лишь слегка, но очень существенно скорректирована, подправлена: на мониторе компьютера - дата спектакля, на настоящих часах - настоящее время, на вешалках - настоящая, вроде бы несценическая одежда, кубки, отсылающие ко временам спортивной повседневной славы застойных времен, какие-то интимно-домашние штучки-дрючки, волшебные павлиньи перья, морская фуражка, а рядом нарочито условные бутафорские шашлык на преувеличенно огромном шампуре, соблазнительная кисть винограда. Игровые бутафорские штрихи функционально и четко вспыхивают. В нужный момент, переключая зрительское внимание из жизни в условность и обратно, работают отлаженно и продуманно. В реальном мире - в зале - встречает зрителей и народная артистка России Халида Иванова, будто пришла посмотреть работу своих коллег. И совершенно неожиданно, вдруг, устремляется на сценическую площадку и включается в игру.

Актеры, замечательно выбранные режиссером, - молодые Ирина Серебровская и Елена Жданова, маститый Евгений Новиков и народная Халида Иванова - независимо от возраста и театрального опыта заразительны, азартны, неисчерпаемы в выдумке, как дети. Они мгновенно перетекают внутри текста от персонажа к персонажу, переключаются с "роли" на "роль": женщины без усилий играют себя, женщин, они то лиричны и нежны, то высокомерны и спесивы, то вдруг уморительно преображаются в мужчин и демонстрируют гротесковую характерность. (Их мужской апофеоз - рассказ "Победители", в котором уставшие от жизни борцы (Жданова и Иванова) настойчиво переуступают победу в поединке друг другу, впрочем, и все прочие "мужчины" уморительны каждый по-своему). Актеры не читают, а именно играют в авторский текст - вот он какой, Довлатов, а я теперь - он. Известный в городе комик и шоумэн Новиков не только неистово изображает громилу-негра, с которым столкнулись заблудившиеся в Гарлеме птенчики-эмигранты (рассказ "Третий поворот налево"), потрясая над головой (!) огромным черным (!) членом. (Довлатов заразителен - спектакль уже пустил по Новосибирску "мифологическую волну", и зрители, давясь со смеху, рассказывают друг другу, как бутафоры и артисты обследовали секс-шопы). В роли автобиографического героя Евгений Новиков неожиданно лиричен и нежен.

Действие игры распространяется на зрителей органично, появления героев из самых разных точек зала не выглядят чужеродно, каждый помнит и повторяет, сравнивая своего Довлатова с представляемым, каждый его читатель вдруг становится и его героем. Мы погружены в игру, которая на время спектакля становится целым миром вокруг и внутри нас. В этом мире звучит живая музыка, импровизирующая за роялем Татьяна Сиднева тоже играет, а сам инструмент может переместиться в центр действия, став центром мизансцены (рассказ "Виноград"). И особый шарм в том, что хитроумное, простонародное воровство совершается вокруг этого огромного "предмета" - символа искусства. В этом мире, кажется, слышен шум волны, когда за пленительной купальщицей Натэллой подглядывает безнадежно влюбленный грузин-киномеханик, и шум вокзальной толпы, в которую уходит героиня, провожаемая нежным, влюбленным монологом автора ("Блюз для Натэллы"). В нем замирает сердце от страданий спивающейся киноактрисы и от гибели, вплотную прикоснувшейся к юной стюардессе ("Роль"). Но в этом сочном, радостном мире никто не должен умереть. Нежная грусть, ирония, усталость подчинены радости жизни. Даже Сергей Довлатов "со стороны", в закольцовывающем игру стихотворении Юнны Мориц - большой, жаждущий пива, в панаме, навсегда жив на залитой солнцем улице мира.

Он смотрит на игру "в него" с плакатов и программок (автор - художник Евгений Добровинский), он ждет, что мы, выйдя из зала, снимем с полки его книгу, чтобы продлить предложенную театром встречу.

НОВОСИБИРСК

• Море любви и света
  "Игра в Довлатова" в Театре "Старый дом"

ЧЕЛЯБИНСК

• Заповедник
  Аркадий Кац поставил в Челябинском академическом театре драмы комедию Ричарда Шеридана

ПЕРМЬ

• Быть зрителем престижно, а спонсором - почетно
  Город в зеркале сцены
• Разноцветный калейдоскоп "Витражей"

САМАРА

• Карикатуры Кукрыниксов и стихи Маршака