Чрезмерный талант, или Десять лет без Параджанова

Беседу вел Гагик КАРАПЕТЯН
Фото В.ПЛОТНИКОВА

С.Параджанов

Известный кинорежиссер Роман Балаян рассказывает о неизвестных подробностях гулаговой эпопеи, которую пережил его замечательный коллега - Сергей Параджанов.

    

- Когда и при каких обстоятельствах вы познакомились с Сергеем Иосифовичем?

- Если не изменяет память - в 65-м году. В Киеве после триумфа его фильма "Тени забытых предков" все мне говорили: Параджанов - гений. Но фильма я пока не видел, и Сергей был как бы неинтересен. Я лишь слышал о некоторых его нестандартных наклонностях и не очень стремился к знакомству.

...Мы пришли к нему с моим однокурсником, сыном бывшего главного редактора Киностудии имени Довженко. Параджанов открыл дверь. Однокурсник, которого Сергей в детстве качал на коленях, с ним был на "ты": "Сережа! Рома - мой сокурсник, армянин..." - "Чему-чем, чему-чем, мэре кунем, ля-ля-ля-ля!" - запел Параджанов по-армянски с матерными рифмами. Его армянский мат очень меня покоробил. Но мы уже зашли в квартиру. А он продолжал разговаривать в той же стилистике и все меньше и меньше мне нравился. Спустя полчаса мы покинули его. И Параджанов сказал мне напоследок: "Заходи, но без дураков". Он имел в виду однокурсника: тот, видимо, Сергею не нравился.

В гости, естественно, после такой встречи я не рвался. Однажды в какой-то компании встретились, и я спросил Параджанова: "Когда можно посмотреть "Тени"?" - "Неужели фильма не видел?" - "Нет". - "Завтра в студии просмотр для милиционеров". - "Прежде хотел бы прочитать сценарий". (Тогда модно было сравнивать, насколько сценарий отличается от режиссуры) - "Сценария нет - есть книжка". Я ее достал, успел прочесть. И обалдел. Почти все, что ощутил (безусловно, не в той мере, как Параджанов), увидел на экране. Пришел к нему: "Я в восторге. Картина - гениальный кинопримитив". Он не понял и обиделся: "О чем говоришь?" - "Примитив в лучшем его смысле", - пытался я втолковать. В кино это, в отличие от живописи, удается чрезвычайно редко. С этого дня я действительно стал считать его гением. И перестал обращать внимание на его странности.

    

- Когда почувствовали, что киевские власти начали "охоту" за Параджановым?

- В 66-67-м. Примерно два месяца он ждал от Укргоскино ответа на сценарий "Киевских фресок", когда появились фантастические, непонятные замечания. Три дня продолжались пробы, где я бесплатно (на казенные деньги фильм не запустили, ибо решили: пусть сделает пробы, а там посмотрим) трудился ассистентом режиссера. Почему-то сразу стало понятно: картину "закроют". Что и произошло после просмотра проб.

Его грядущий арест витал в воздухе. Еще на премьере "Теней" в начале 64-го (меня тогда не было в Киеве - впервые приехал туда в октябре того же года) друг Параджанова Иван Дзюба, замечательный человек, поднялся на сцену и после нескольких фраз о фильме сказал в микрофон примерно следующее: "Товарищи! Во Львове арестованы художник такой-то и такие-то, такие-то..." Тут же Дзюбу снесли с подиума, выключили микрофон. А Сергей, уже тогда боевитый, что-то ляпнул. С той премьеры, ставшей опасным прецедентом для Киевского КГБ - вероятно, самого страшного в СССР, - на мой взгляд, и началась его драма. Плюс Параджанов стал везде - на улицах, дома, по телефону - чесать язык о "сволочах" во власти.

    

- В те годы уже практиковался "надзор" за деятелями искусства в Киеве?

- Конечно, Параджанов был не единственным объектом особого внимания властей. После премьеры "Теней" арестовали известного поэта Стуса, а Сергей, единственный из мира кино, подписал коллективное письмо за освобождение Стуса. В 68-м или 69-м чекисты взяли того самого Дзюбу, написавшего очень хорошую, далеко не сепаратистскую книгу "Украина и русификация" (ее примерное название). Только Параджанов навещал его в тюрьме, носил передачи. А я, мальчишка, нес с Сергеем эти авоськи.

Параджанов в принципе любил играть с огнем. Что очень многие считали (и считают до сих пор) эпатажем. Однако, на мой взгляд, это и есть свобода личности. Способ жизни, очень органичный для Параджанова.

    

- Помните подробности его ареста?

- Примерно за 4-6 месяцев до ареста у Параджанова поселился Валентин Паращук, который написал интересный сценарий... Парень хотел учиться во ВГИКе, и Сергей настоятельно просил: "Почитай! Колоссальная вещь! Фантастический сценарий! Классный!" Действительно классный.

Сергея взяли так. Параджанов с Паращуком вернулись в Киев из Минска или Москвы, где он участвовал в совещании, куда его не приглашали. Вдруг звонит архитектор Оксана Руденко, которая, рыдая, сообщает: ее коллега Миша Сенин кончил жизнь самоубийством. Параджанов закричал в трубку: "Сволочи! Коммунисты! Не верю! Это они его убили! Ты где? Подъезжай ко мне!" - "Буду через полчаса". Однако максимум через 15 минут позвонили в дверь. Сергей пошел открывать. Вошли пятеро или четверо, назвались и тут же: "Вы арестованы!" Сергей помнил, что от них несло перегаром. Вдруг один из них, гулявший по квартире, заметил кого-то на балконе. Эта была Руденко, приехавшая не через полчаса, как ожидалось, а через семь минут. Нежданные "гости" ее выгнали.

Если бы не Оксана, никто бы не узнал, что случилось с Сергеем. Светлана, его жена, и Сурен Шахбазян, замечательный человек и оператор, три дня не могли выяснить, где Параджанов. Они звонили и в МВД, и в КГБ - всюду отвечали, что ничего не знают об аресте. Лишь на третий день в Госкино пришли из КГБ и, прервав какой-то просмотр, сообщили: ваш сотрудник арестован и обвиняется по шести статьям Уголовного кодекса Украины.

    

- Паращука тоже взяли?

- Не знаю. Но парень спустя день или два позвонил: "Рома! Там страшно - надо помочь! Надо звонить Герасимову, другим мастерам..." Я не до конца уверен относительно Паращука: действительно ли он "подсадная утка", как уверяли все друзья. Хотя многие так считают до сих пор.

    

- Тогда же возник широкий круг людей, боявшихся даже произнести вслух имя Параджанова?

- Безусловно. Почти все местные испугались. Никто из тех, кто мог, за него не заступился. Я имею в виду официально. Из Еревана пришли письма ЦК, других ведомств. Шкловский с Тарковским написали Щербицкому, тогдашнему первому секретарю ЦК Компартии Украины. С Дзюбой я тайно встречался около метро. "Боюсь, что это дело политическое", - догадывался Дзюба.

Накануне суда, заседания которого начались спустя три месяца после ареста, сестра Параджанова из Москвы хотела привезти с собой адвоката, звонила в Киев, а назначенный судья успокаивал: "Зачем адвокат? Самое большее, что ему грозит, - год условно". Мы все поверили. Я и мой ереванский товарищ Роберт - молодые и дурные, на третий день суда подошли к назначенному из Киева адвокату. Хороший парень с фамилией Шевченко. "Как он?" - "Все нормально, но дело в том человеке". И показывает на незнакомца. "Кто такой?" - "Воробьев. Фигурирует в качестве объекта насилия со стороны Параджанова". - "Да вы что?" Мы подошли к парню, завели его в телефонную будку. Роберт, каратист, стал ударять его в печень: "Слушай, сука! Если выступишь против Сергея, пожалеешь..." - "Ребята! Я-то все отрицаю - у меня двое детей. Но сам Сергей Иосифович говорит..." Потом выяснилось - они с Сергеем шесть лет "тесно дружили", а за день до ареста ему пригрозили: дашь показания на насилие со стороны Параджанова, и мы ничего не сообщаем ни твоей жене, ни на твою работу. Им нужно было выдумать жертву насилия.

    

- Как узнали, куда отправили Параджанова после суда?

- Уже не помню. Важно другое: спустя год я, Беляков, ныне покойный оператор, Михаил Беликов, его жена Татьяна и Виктор Джорбенадзе, приехавший из Тбилиси друг Сергея, сели в машину и поехали в тюрьму. Когда разрешили, между нами ходил лейтенант с мухобойкой и с поврежденным глазом. Показав на офицера, Сергей сказал: "Если бы не он, меня бы давно убили". Посадили с Параджановым некоего вора в законе. Кстати, армянина, который, узнав, что сосед по камере - педераст, согнал Сергея с нар и выставил в дождь на улицу. Параджанов часа три там дрожал, пока случайно его не увидел этот лейтенант: "В чем дело, заключенный?" В первые дни добрее там оказались, как ни парадоксально, охранники, понимавшие: с Параджановым что-то не то. Пока его дело добиралось до тюрьмы, кем-то запущенный слух долетел до нар: посадили педераста. На самом деле сегодня таких, как Параджанов, называют бисексуалами. Таких в зонах немало. Хорошо запомнил признание Сергея после лагерей: "Я, дипломированный советскими властями как педераст, думал там только об одном: Господи, хоть бы не опустили!" И три месяца он этого боялся, пока наконец не пришло его дело.

    

- Помните ваши впечатления, когда впервые увидели его в тюрьме?

- Мы встретились в отдельной комнате лагеря, выстроенного на территории гранитных рудников. Сначала заметили его за окном: остриженный, усы остались, но крохотные... Он настолько исхудал, что поначалу его не узнали. Вдруг обнаружил у него абсолютное отсутствие подбородка. Словом, Параджанов выглядел очень непривычно, даже смешно. Сразу стали шутить, хохотать. Дали Вите возможность наговориться с Сергеем по-грузински, а сами отвлекали разговорами лейтенанта.

Когда прощались, Витя и Таня заплакали. Мы с Мишей хорохорились, рассказывая анекдоты. И Сергей так же себя вел. А потом он отошел и вновь встал за окном - абсолютно одинокий, брошенный всеми человек. После войны так выглядели нищие.

    

- Кем он трудился в лагере?

- Дворником. Там быстро с ним определились. Позже он просил всех присылать фотографии актеров и актрис, снимавшихся в его фильмах, газетные статьи, из которых было понятно, что он - режиссер. В лагере никто не верил, что он, рядовой фраер, имеет отношение к кино. Не припомню, как много вырезок и фото, где Сергей изображен с известными коллегами, я выслал ему.

    

- Когда Параджанов вернулся на свободу, не возникало ощущения, что он опустошен?

- Нет. После его возвращения возникло парадоксальное ощущение: это мы находились в тюрьме, а он - на свободе. Сергей наконец-то нас навестил: хохотал, как и прежде, продолжал нести нелепицы. Кому-то показалось: Параджанов вернулся озлобленным. Это неправда. Он за решеткой сидел озлобленный. Как так? Раньше он, как говорится, головой потолок ломал за друзей, а когда с ним случилось такое, никто палец о палец не ударил.

    

- Многие из тех, с кем я беседовал, предполагали: власти Украины ни при чем - "заказ" на Параджанова поступил из Москвы.

- Они неправы. Дело Параджанова состряпано представителями украинских властей. Механизм Системы был запущен против него в результате чьей-то (чиновников по рангу намного ниже Щербицкого) обиды или злости. Вероятно, кого-то сильно задевали речи Параджанова. И на него "капали" куда следует. Плюс ушел со всех постов предыдущий руководитель республики Шелест, который с Параджановым вроде бы дружил. За месяц до посадки Сергея Юра Мелко (теперь живет в Вашингтоне) сказал: "Сережа! Тебя хотят посадить". Параджанов ухмыльнулся: "А я буду продолжать говорить все, что хочу". - "Да тебя не за это возьмут. Тебя посадят как педераста". - "Меня! Как педераста?" Версия Мелко выглядела так: Щербицкий стремительно прощался с людьми Шелеста. Не знаю, откуда это узнал Юра, но его прогноз спустя месяц оправдался.

И еще. Щербицкому не надо было советоваться с Москвой, он все делал так, как хотел. А случилось это, видимо, так: кто-то пришел к нему с досье на Параджанова, а там одни гадости. Последовала желанная для кого-то резолюция: "Немедленно убрать, изолировать от общества!"

    

- Но "кто-то" - человек КГБ или ЦК Компартии Украины?

- Думаю, речь идет о совместной акции отдела культуры ЦК КПУ и республиканского КГБ. Параджанов постоянно поносил какого-то инструктора ЦК в сфере культуры. Забыл фамилию: он мало кому нравился среди моих коллег. Я ни разу не видел его - человека, написавшего ужасную статью о поэтическом кино сразу после ареста Параджанова.

    

- Как отразилась тюрьма на судьбе Параджанова?

- Недаром он писал оттуда о своих "университетах", желая Тарковскому и мне минимум год посидеть за решеткой (эту записку я передал Светлане). Наконец, там у него нашлось время помолчать. Появилась возможность сосредоточиться, заняться собой, своей внутренней жизнью. Правда, он всегда умел оставаться одиноким, несмотря на окружение.

Параджанов в тюрьме ушел в свое невиданное прежде искусство.

...Я редко рассказываю о Параджанове, ибо почти все мои воспоминания - непечатные. Но я люблю Параджанова, наверное, даже больше, чем остальные. Сергей был полон сострадания к ближним. А как он умел прощать тех, кто его предавал! Что мне интересно в Сергее? Сокрушительное жизнелюбие. Несмотря ни на что и ни на кого, Параджанов - человек-хохот. Который никогда и никому не демонстрировал ни секунды скуки.

    

- Вы впервые для меня открыли удивительное качество Параджанова: прощать тех, кто его предавал.

- Нет человека, которого бы он не простил при жизни. И до лагерей Сергей всегда был таким: обгадит, расцелует, прощает, обожествляет... Знаете, Сергею очень нравился каратомер - прибор, определяющий параметры бриллиантов. Этого тонкого чувства меры в поведении у Параджанова никогда не было. Его талант в искусстве был чрезмерен. Как и в жизни.

ПОД ЗАНАВЕС

• Чрезмерный талант, или Десять лет без Параджанова
• Неформат как форма жизни
  IV фестиваль акустической музыки "Единение"
• А главное - поди-тко, послужи!
• Человек родился