Я век себе по росту подбирал

Премьеры "Санктъ-Петербургъ-Оперы"

Елена ТРЕТЬЯКОВА Санкт-Петербург

Современная опера не в фаворе у наших музыкальных театров. Здесь наивно полагают, что можно прожить и за счет классики. С ней уже экспериментируют, практически не стесняясь. Наш золотой фонд, прежде незыблемый, на глазах становится все "актуальнее" и "злободневнее" - лирическую ли русскую оперу, историческую ли теперь все чаще играют, переносясь в ХХ век. Уже мало кто возмущается, возмущаться - значит проявить отсталость. Процесс, собственно, идет закономерный: никуда от очередного переосмысления своих святынь - с тем чтобы бросить новый взгляд на себя - не деться. Но если рассуждать логически, следующим закономерным шагом должно быть обращение к тому, что создают или недавно создали наши современники. Может ли в принципе развиваться искусство театра, если у него нет нового репертуара? Вопрос риторический. Адекватно реагируют на него театры небольшие и мобильные. В Петербурге это "Зазеркалье", где на зависть аналогичным труппам просто нет проблем с современным репертуаром, и "Санктъ-Петербургъ-Опера", о которой и пойдет речь. Ибо здесь переход в новое тысячелетие ознаменовали двумя премьерами - накануне нового года показали "Антиформалистический раек" Д.Шостаковича и вскоре затем - "Звезду Эмрайина" А.Смелкова.

"Раек" появился как вторая часть уже не первый сезон идущего спектакля по Шостаковичу - "Игроки-1942". Ему долго искали пару - и вот появился "антимузыкальный шарж в одном акте", инструментованный Б.Тищенко. Действующие лица здесь не больше и не меньше как Сталин, Ленин и Хрущев, глубокомысленно рассуждающие о формализме. Один со знаменитой трубкой в руке распевает свои тексты на мотив "Сулико", другой предстает в виде гипсового памятника, что не мешает ему пускаться в пляс, а третий стучит ботинком по трибуне. Вся эта бредовая дискуссия происходит в окружении полусумасшедших слушателей и участников из очень определенного лечебного заведения. Тексты самого Шостаковича - автора либретто - предельно саркастичны и злы. Пролог и эпилог с чувством, расстановкой и подтекстом произносит режиссер-постановщик Ю.Александров. А ведет это безумное собрание актерски предельно выразительный дирижер С.Иньков. На свет явилась, как из подполья, театрально-музыкальная миниатюра, которая в своем сценическом воплощении смешна и страшна одновременно. Этакий зловещий капустник, который, как ни странно, открывает Шостаковича с несвойственной ему вроде бы стороны, столько в нем боли и ненависти и столько поразительной сокровенности, будто все, что копилось, выплеснулось наружу в самом отвратительном виде...

После гротескной миниатюры обращение к опере А.Смелкова по повести Ч.Айтматова "Пегий пес, бегущий краем моря" - это очищение трагедией. Когда-то этой повестью зачитывались, она породила спектакли-потрясения, например, в постановке А.Борисова из Якутии. Тогда же, десять лет назад, шел спектакль и в театре Ю.Александрова, хороший был спектакль. Теперь, вернувшись к музыке А.Смелкова, театр будто вдвое усилил ее воздействие. Она поразительна - красива, мелодична, удивительно разнообразна по средствам выразительности, мощи, излучаемому свету и одновременно напряженности...

А постановка в оформлении С.Пастуха очень проста и очень лаконична. Сначала на сцене только лодка со скрученными на мачте парусами и три восточные маски в человеческий рост. Из зала выходит мальчик с игрушечным корабликом в руках, садится на авансцене и начинает свой рассказ. Туман окутал лодку в море - и белое полотно парусов расстилается по сцене, закрывая маски тех божеств, которые охраняли жизнь моряков. Четверо в лодке - дед Орган (А.Торадзе), отец Эмрайин (А.Бобин-Шмидт), брат отца Мылгун (В.Алешков) и мальчик Кириск (В.Семагин), заблудившиеся в окутанной пеленой водной стихии. Глоток воды - возможность выжить. Чтобы сохранить для Кириска драгоценную влагу, мужчины принимают решение уйти, покинуть лодку. Тяжелое, мучительное решение. И все принимают это решение по-разному, но каждый - достойно. И каждая смерть - это обнажение маски, покрытой до времени белым саваном тумана. Спектакль - о прощании с жизнью ради жизни. Есть здесь и шаманские заклинания, и видения матери Кириска, и свидание отца Кириска с возлюбленной, и ритуал ухода, когда сбрасываются цветные одежды нивхов и остаются белые одежды, делающие всех равными перед лицом смерти... Тяжелый спектакль - из тех, что заставляют почувствовать комок в горле, но одновременно и светлый, поэтически возвышенный... Он не просто так решен Ю.Александровым. Он так сыгран. С поразительной отдачей, страстью, даже истовостью.

Уже не первый раз Ю.Александров "выигрывает" современную оперу. Вспомните "Корнета Рильке", за которого театр получил "Золотую маску"... Должен же оставить театр XXI века потомкам что-то свое, индивидуальное - не только постмодернистские коллажи того, что было создано в прошлых столетиях.

МУЗЫКА

• Я век себе по росту подбирал
  Премьеры "Санктъ-Петербургъ-Оперы"
• Скоморошьи забавы
  15 лет "Терем-квартету"
• Даль свободного романа
  Из жизни номинантов "Золотой Маски"
• Непрерывная цепь