Несчастливцев, скушай "Твикс"!

Островский - загадка для режиссеров

Елена СИЗЕНКО

Заметили ли вы, что примерно раз в десять - двадцать лет, обычно во время очередного юбилея, в нашем театре раздается призывный клич: "Назад к Островскому!" Нечто подобное сопровождало нынешний фестиваль Островского в Костроме, скромно, без претензий названный "Днями".

Итак, на Дни съехались 12 российских театров. Спектакли шли одновременно в заново отремонтированном уютном старинном театре и в ангароподобном ДК "Текстильщики". Увы, канули в Лету времена, когда театры, отыграв спектакли и выслушав глубокомысленные суждения критики, оставались на фестивале, чтобы окунуться в его атмосферу, посмотреть работы коллег. Отменены места, жюри, "ценные подарки". Актерский клуб - всегда радующее душу неформальное общение - и тот отсутствовал. Да что говорить - всюду деньги, господа!

Фестиваль открылся внушительным аккордом прославленной Александринки. Роскошный букет актерских индивидуальностей, отменно владеющих "словом и делом", собрал в спектакле "Свои люди - сочтемся!" режиссер В.Голуб. В центре - мощный, раскатистый В.Смирнов (Большов), легчайший, виртуознейший Н.Мартон (Рисположенский), нашедший для своего героя приторную "диккенсовскую" вкрадчивость. Его знаменитое "Я рюмочку выпью", раз двадцать прозвучавшее на разные лады, зрители встречали с восторгом.

Постепенно складывалась общая картина фестиваля. Сводная афиша приобретала внутренний смысл. Он - в ориентированности нынешнего театра прежде всего на сатирическую комедию позднего Островского. Судите сами: "Лес" - Томский тюз, "Волки и овцы" - петербургский театр "Комедианты", "На всякого мудреца довольно простоты" - Ярославский театр, "Бешеные деньги" - Пензенский театр, "Таланты и поклонники" - Белгородский театр. Безгеройное время и в театре диктует свои акценты, преобладающей становится фарсовая, ироническая интонация, равно удаленная и от чистой лирики, и от обнаженного драматизма.

Но это, так сказать, внешняя, сюжетная сторона процесса. Другое дело - что за ней. А здесь тенденции, которые фестиваль только подчеркнул и выявил. Суть их в том, что место и роль Островского в современном театре кардинальным образом меняются.

Островский перестал быть, страшно выговорить, номенклатурным драматургом, "датской" обязаловкой, являть собой живое свидетельство благонамеренности национального духа.

Со свойственной ему деликатностью, мягко, но настойчиво Александр Николаевич освобождается от "трудных связей, дружб ненужных". На смену жесткой ангажированности прежних лет пришла странная, но объяснимая легкость бытия его драматургии в постсоветском времени и пространстве, наметилось внутреннее ощущение свободы, не связанной, слава Богу, ни с одним политическим течением, движением, четким социальным идеалом, жанровой определенностью. Это Островский - с "человеческим лицом" - мудрец и печальник земли Русской, ценящий жизнь превыше ее смысла, любовь прежде ее понимания.

А к этому Островскому, как показывают спектакли, подступиться куда сложнее. Во всяком случае, главное ощущение от фестиваля - растерянность театров, растерянность режиссеров. Играть по- старому уже невозможно, а как по-новому, пойди разбери, уму непостижимо. Словом, как сказано в одной пьесе: "Старое не умерло, новое не народилось. И то и другое дышит..."

Фестиваль как бы подвел итоги традициям прежних лет в сценическом освоении Островского, "грубо, зримо" продемонстрировал их исчерпанность. В самом деле, тупиковым кажется сейчас путь внешней узнаваемости, поверхностной модернизации, вроде пейджеров, пиджаков, омоновцев и рэкетиров, всех этих порядком надоевших политических аллюзий. Это, так сказать, продукты быстрого приготовления и разового употребления, доставшиеся нам по наследству от того же пролеткульта и агитпропа.

Выразителен в этом смысле спектакль Курганского театра "Банкрот-96" (режиссер П.Гушанский), где действие перенесено в среду новых русских. Подхалюзин - эдакий молодчик с оптового рынка, Рисположенский - жизнью траченный, спившийся интеллигент со стандартными ухватками богемы. А "крутой", вальяжный Большов в роскошном халате с кистями уверенно рокочет: "Я люблю тебя, жизнь..."

И начинается спектакль вполне в духе времени - в полумраке на подушках под знойную эротическую музыку героиня весьма откровенно занимается индивидуальным сексом. В целомудренном зале ДК "Текстильщики" зависает напряженная пауза. К столь дерзким "новациям" здесь еще не привыкли. Впрочем, "потрясение основ" скоро оборачивается банальным фарсом, "игры с подушкой" переходят в столь же энергичную потасовку с прокуренной разухабистой маменькой. Величественно дефилирует нянька - проспиртованная бомжиха с пригородной электрички. И все подружки в компании развеселой свахи, явно входящей в "группу риска", душевно затягивают: "А в ресторане, а в ресторане"... Смешно? Не очень. Комиксовый подход - это всегда какая-то ущербность. В данном случае ущербность представлений о современном зрителе.

С другой стороны, фестиваль показал, что намерение следовать сегодня канону среднестатистического Островского в духе "передвижников" выглядит тоже довольно убого. Спектакли ряда театров напоминали друг друга, как инфузории туфельки - эдакий тотальный провинциальный реализм, не в географическом, конечно, смысле. На сцене - словно кадры из немого кино. Невнятные переходы, типовые купцы и свахи, свахи... А то вдруг посреди немыслимо архаической стилистики - пресловутые "наплывы", "сны", высвобождающиеся, так сказать, из "глубин сознания" героев. Натурально - полумрак, свечи, тюль. Прирученный одомашненный Фрейд вроде какого-нибудь Тигрия Лютовича. Островский здесь удобный и понятный, как "созданные друг для друга Хлеб и Рама" или вездесущая тетя Ася.

В последнее время заметна и другая тенденция - вписать Островского в массовую культуру, пропустить его, бедного, через стилистику клипа, кича, экстравагантного дефиле. Здесь на помощь приходят модные художники, а главное, миллионные затраты. И тогда рождается экспортный, "сувенирный" вариант "Снегурочки" А.Коженковой в Башкирском театре, где потная плясовая массовка юных берендеев соседствует с немыслимой, прямо-таки азиатской роскошью костюмов. Спектакль, принципиально, видимо, существующий вне элементарного режиссерского решения. Он вполне самодостаточен в своей блестящей оберточной фактуре, попсовых ритмах и балдежной взвинченности.

Белгородцы привезли изысканно хулиганские "Таланты и поклонники" художника Ю.Харикова. Перед зрителем - сумасшедшая пестрота экзотических маскарадных костюмов на фоне ослепительно белого пространства сцены, уложенного и уставленного... гигантскими куриными яйцами и белыми несушками на белых же постаментах.

Претенциозный сценографический посыл здесь, как чугунная плита на зародыше режиссерского замысла, а в сочетании со смешной рутинной актерской манерой - бессмысленный эпатаж.

Но главное не в этом. А в том, что же все-таки делать с текстом Островского? Куда его определить?

Меньше всего, мне кажется, этот вопрос волнует режиссера. Несколько положенных ритуальных движений вокруг классика. А дальше - "сделай паузу, скушай "Твикс"!"

Так как же все-таки - "где выход? Где дорога?". Фестивальная дорога во всяком случае привела к стойкому ощущению того, что в современном театре Островский остается, во-первых, одним из самых загадочных драматургов. Его простота - обманчива, легкость - видима. Может быть, поэтому, во-вторых, все время кажется, что режиссеры боятся остаться с ним один на один, боятся его глубины, его пауз - он требует "полной гибели всерьез", и - о ужас! - беспощадно обнажает качество актерского материала. Поэтому там, где оно на уровне, - успех обеспечен. Вкус режиссера и его искреннее желание умереть в актере, умеющем слышать музыку слова и передать "переливы сердца" всех этих самсонов силычей, устиней наумовен, - не это ли единственное, что "требует ум наш от сцены драматической". Бурный восторг зрителей на спектаклях Александринки, Театра армии "Сердце не камень" с замечательной Е.Глушенко, или "Без вины виноватые" с Верой Васильевой в Орловском театре - тому подтверждение.

Так как же в самом деле - вперед к Островскому или назад?

ТЕАТР

• Шестьсот персонажей в поисках автора
  "И вдруг ночи стали бессонными". Театр дю Солей, Париж
• Несчастливцев, скушай "Твикс"!
  Островский - загадка для режиссеров
• Падает, но держится
  Двойная премьера "Пизанской башни" Н.Птушкиной
• От нашего Шекспира - вашему Вильяму
  Труды российских шекспироведов изданы в США

ЗАМЕТКИ НЕТЕАТРАЛА

• Что здесь, что там