ЮРИЙ КОЛОКОЛЬНИКОВ:
Островского иногда я просто ненавидел

Беседу вела Елена СМОЛИНА
Фото Ирины КАЛЕДИНОЙ

Ю.Колокольников

Интервью с потенциальными секс-символами почти всегда начинаются одинаково: "Опоздав на полчаса, он наконец влетает и, ослепительно-равнодушно улыбаясь, садится напротив". Далее, по обыкновению, следует перечисление основных симптомов звездной болезни, включая темные очки, безостановочную зевоту, фамильярность и ленивое полуавтоматическое кокетство. Так вот к Юрию КОЛОКОЛЬНИКОВУ все это никакого отношения не имеет. Хотя в его случае язык бы не повернулся назвать объективно высокую самооценку завышенной: в свои 23 года он успел не только поработать в кино с Владимиром Меньшовым, Петром Тодоровским, Дмитрием Астраханом и Михаилом Пташуком, но и стать фактически премьером Театра Современник, достойным партнером Марины Нееловой и Чулпан Хаматовой.

- Складывается впечатление, что, достаточно активно стартовав в кино, сейчас вы практически переключились на театр.

- Ну это не совсем так. Я только что закончил сниматься в "Детях Арбата", которые выйдут в сентябре. Снимался у Филиппа Янковского в "Статском советнике", а сейчас уезжаю на съемки новой картины Веры Сторожевой по сценарию Ираклия Квирикадзе. Поэтому не могу сказать, что в кино был перерыв, просто театр забирает гораздо больше времени, да и больше требует отдачи. В кино у тебя есть тридцать дней, распределенных на два месяца, а если ты занимаешься театром, то должен с утра до ночи в течение двух-трех месяцев посвящать себя этому делу. К примеру, "Грозу" в Современнике мы начали репетировать в октябре, потом был перерыв (поскольку не были готовы всякие технические приспособления и декорации), и возобновились репетиции только в марте.

Сейчас, кстати, у меня опять очень тяжелая ситуация: за полтора месяца мы должны сделать с Робертом Стуруа "Ромео и Джульетту".

- Расскажите, пожалуйста, об этом поподробнее.

- Играть будут наши молодые артисты: Толя Белый - Меркуцио, Дима Дюжев - Тибальт, Наташа Швец - Джульетта, я - Ромео. В общем, такой состав молодых прогрессивных актеров, а ставить все это будет великий Роберт Стуруа. Это, конечно, огромное везение - работать в такой команде с таким режиссером и над такой пьесой.

- А не смущает то, что Ромео - это, по сути, роль из разряда героев-любовников? Ощущаете предубеждение по отношению к себе?

- Для меня это большая удача. Некоторые говорят о моем негативном обаянии, другие видят во мне какого-то мальчика, кто-то требует как раз мужской харизмы, ярко выраженного сильного мужского начала. Конечно, всегда существует опасность, что тебя будут воспринимать в рамках какого-то амплуа. Но я не считаю, что это повод отказываться от такой роли.

- Вы вообще редко отказываетесь от ролей? А если проект сомнительный?

- Довольно много отказываюсь. Хотя иногда бывает, соглашаешься и понимаешь, что согласился участвовать в какой-то ужасной халтуре, но зато приобретаешь хороший опыт. Нужно просто научиться легче проходить такие моменты.

- С вами легко работать, вы требовательны по отношению к режиссеру?

- Ну, например, Нина Чусова вообще считает меня вампиром: я все время какие-то вопросы задаю и тем самым всячески ее мучаю. Хотя сам считаю себя очень податливым и легким в отношении работы. Я ведь требователен не только к режиссеру, но и к себе прежде всего. Особенно если учесть, что профессия режиссера в наше время очень редкая. Настоящих режиссеров очень мало, и поэтому приходится иногда самому делать какие-то вещи.

- А не хотели бы когда-нибудь переквалифицироваться в режиссеры?

- Рано еще об этом говорить, я пока в своей профессии не разобрался.

- Юрий Любимов постоянно говорит о том, что западные режиссеры от непрофессионализма наших актеров в ужасе. Дескать, наши задают много вопросов, бесконечно спорят, а западные артисты гораздо надежней и всегда дают определенный уровень игры. Вы с этим согласны?

- Как сказать. Дело в том, что наши артисты-профессионалы могут и без вопросов обойтись. Просто они иногда сами какие-то решения предлагают, и ничего плохого в том не вижу. Это же прекрасно, когда человек предлагает что-то свое. Мне, например, очень повезло с партнерами, и с Чулпан Хаматовой, и с Мариной Нееловой, вот у них профессиональный уровень высочайший. Им не то чтобы не нужен режиссер, просто они настолько тонко чувствуют материал, постоянно фонтанируют идеями, таких артистов нужно только направлять. Не считаю, что артист должен быть марионеткой. Хотя, повторюсь, сам я очень податлив и, если найдется режиссер, который будет мне говорить, что и как делать, я не против.

- Расскажите, пожалуйста, о своем герое в "Грозе". Роль Бориса ведь очень трудная.

- Да, персонаж неоднозначный и сложный. Не хочу сейчас катить бочку на Островского, но иногда я его просто ненавидел. И роль эту ненавидел. Потому что мне не за что было зацепиться, я никак не мог понять, что к чему. Должно было быть ясно, почему Катерина полюбила Бориса. Условно говоря, ей было уже все равно, хоть с Борисом, хоть с кем-то еще. Но для нас было важно отметить их внутреннюю взаимосвязь. Они ведь похожи и выбирают именно друг друга. Их история - это некая чистая чувственность, то, что нельзя ни объяснить, ни сыграть. Вообще-то сразу после премьеры сложно об этом говорить, надо как-то все осознать. Но сейчас точно могу сказать, что Нина Чусова в работе требует очень высокого градуса. Режиссеры ведь разные бывают, некоторые умствуют, что-то подробно объясняют, а Нина требует оголенных нервов и открытой души. Она скорее полагается не на логику, а на сердце, это некий интуитивный подход, который мне самому близок. Совершенно новый разговор со зрителем, уже не проживание на сцене, а какой-то другой, следующий этап. Может быть, гипноз...

- Вы упомянули о проживании на сцене. Вы вообще ощущаете себя причастным к какой-то театральной школе, системе?

- Я, честно говоря, пока не решил для себя этот вопрос. Может, со временем определюсь и примкну к какой-то системе, но сейчас для меня важнее другое. Актерское мастерство - ведь больше чем мастерство, это какое-то другое состояние, раздвоение личности. Но техника определенная тоже, конечно, должна быть. Наверное, здесь мне скорее ближе Михаил Чехов.

Худшее, что можно про актера сказать, - это: "Ох, он так органичен!" Человек в жизни органичен, зачем тогда на сцену выходить? Чтобы быть таким же?

- То есть вы бы хотели что-нибудь острохарактерное сыграть?

- Да, конечно. Вот недавно я играл Артемона в "Золотом ключике". Вообще хочется уйти от себя абсолютно, сыграть что-то очень странное, какое-то больное, страстное существо. Попробовать другую пластику, другой голос. Характерность - грубое слово. Чулпан ведь в "Грозе" ничего с собой не делает, не крючится, и при этом она - совершенно не она. Вот это и есть настоящее лицедейство.

- Если не ошибаюсь, Камю принадлежит мысль о том, что актерство - это способ раздвинуть границы своего существования, прожить несколько жизней. Вы тоже самое ощущаете?

- Да. Настоящие артисты, несмотря на то что бывают несчастными и одинокими в жизни, по сути, очень счастливые люди. Звучит банально, но ты действительно проживаешь чужую жизнь, играя кого-то: чувствуешь по-другому, иначе думаешь. Это и головоломка, и мучение, но мучение сладостное. А по большому счету актеры могут спасти мир. Конечно, я сейчас высоко взял, и артисты, когда играют, о великом не задумываются. Но большие актеры - это всегда пассионарии, и своей энергетикой они могут делать по-настоящему великие вещи. У меня, кстати, любимые эпохи - античность и Возрождение, потому что тогда люди были действительно великими.

- То есть вы не чувствуете себя в гармонии с настоящим?

- Ну да. Я, наверное, живу в другом ритме, думаю о чем-то другом. Для окружающих я так же странен, как и они для меня.

- А какие качества в людях вас отталкивают?

- Отсутствие чувства юмора, бахвальство. Не люблю нечестность в людях. Даже не то, что они врут, а вообще нечестность по отношению к жизни. Вообще-то я много встречаю людей, которые мне не очень нравятся. Я не могу объяснить, почему они мне не нравятся, но что-то меня отталкивает. Абсолютно не принимаю тех, кого можно отнести к категории "быдло". Причем это вовсе не снобизм - среди людей искусства, к сожалению, быдла тоже встречается предостаточно. Я вообще к людям очень требователен и мало с кем могу общаться. Основной критерий - это талант, если человек талантлив, ему можно многое простить.

- А искусство действительно может что-то изменить в этой жизни?

- Только искусство и может изменить мир. Музыка, стихи, архитектура, все, что связано с гармонией. С другой стороны, смотря что считать искусством. Воевать - это ведь тоже искусство. И многие великие люди меняли мир, воюя. Для них это было искусством, а не просто пустыми амбициями. Но кино, театр и музыка совершенно точно изменят мир. И меняют его каждую минуту.

- И сейчас?

- Именно сейчас. Мало того, в том, что касается театра, Россия в данный момент становится мировым центром.

- А как же 60-е и 70-е, когда тот же Современник или Таганка оказывали колоссальное влияние на умы? Сейчас театр так же интересует людей?

- Как ни странно, да. Я даже был удивлен, что молодые ребята моего возраста ходят в театр и им это интересно. А ведь в начале 90-х был момент, когда в театр почти никто не ходил. На самом деле не театр зависит от политических событий, и политические события тоже не зависят от театра. Все в жизни взаимосвязано, просто сейчас пришло время. Бессмысленно анализировать, почему так произошло.

- Насколько я знаю, вы в Соединенных Штатах находились какое-то время. Как бы вы сравнили ощущение от театральной, да и вообще от культурной жизни там и здесь? Сейчас все твердят о засилье американской массовой культуры...

- Сравнивать, наверное, нельзя. Там ведь тоже есть колоссальная история, история мюзиклов. Если мы говорим о театре Америки, то мы говорим именно о мюзиклах, так как драматического театра по большому счету у них нет. А мюзиклы - это на самом деле великое искусство с огромной историей, невероятным профессионализмом. Этого нет у нас. Сравнивать сложно: там своя культура, у нас своя. Но я не думаю, что поп-культура Америки может перебить наш культурный слой.

- Если бы вам пришлось выбирать между успехом в профессии...

- И личной жизнью? Профессия все-таки на первом месте. Хотя я считаю, что это можно совмещать. И когда это совмещается, получается только лучше и там, и здесь. Одно как раз поддерживает другое.

- Вы могли бы в одной фразе сформулировать свою жизненную установку, кредо, что ли?

- Мне все время на ум приходит слово "глобально". Причем уже несколько лет. Хочется не то чтобы влиять на умы и души, я не беру на себя такую миссию. Но если не влиять, то хотя бы воздействовать. А лозунга у меня нет. Какой у меня может быть лозунг? Учиться, учиться и еще раз учиться!

- Так... Почему я все время забываю, что хотела спросить?

- Просто я вам пудрю мозги, а вы меня слушаете.

• ЮРИЙ КОЛОКОЛЬНИКОВ: Островского иногда я просто ненавидел
  
• Ехал Штепсель на такси
  
• Загляните в Книгу судеб
  Гороскоп с 3 по 9 июня
  
• Человек родился