АНДРЕЙ КОВАЛЕВ:
"Моя эпоха, мое искусство. Моя книга"

Беседу вел Александр ПАНОВ
Фото Степана РАПЧЕВСКОГО

А.Ковалев (слева) получает премию "Инновация" из рук своего учителя профессора МГУ В.Турчина

В этом году победителем   Всероссийского конкурса на присуждение премии в области современного визуального искусства "Инновация",   учрежденного Федеральным агентством по культуре и кинематографии и Государственным центром современного искусства, в номинации "Теория, критика, искусствознание" (о церемонии награждения лауреатов мы писали в прошлом номере нашей газеты) стал Андрей КОВАЛЕВ. Стал заслуженно, получая награду под рукоплескания зала. Это, пожалуй, единственный победитель, чья кандидатура не вызывает сомнений. Художественный критик, один из основателей жанра газетного и интернетного писания о современном искусстве, он выпустил роскошный том "Российский акционизм. 1990 - 2000" (опубликован в качестве номера № 28 - 29 за 2007 год журналом "WAM", он же - "World Art Музей"). Получилась очень красивая книга с серебряным обрезом, на страницах которой кандидат искусствоведения и доцент МГУ архивировал все то, что являлось, по его мнению, свидетельством времени - акции, хеппенинги, перформансы. На черно-белых фотографиях режут себя скальпелем, совокупляются с собаками, выкладывают телами скабрезное слово из трех букв на Красной площади. Авторы и свидетели рассказывают историю акций и их сценарии. Во вступительном слове архивариус Андрей Ковалев объяснил, зачем это было нужно художникам. А мы спросили, зачем это было нужно ему, преподавателю МГУ и одному из лучших российских историков искусства. Неужели именно брутальный акционизм показался ему главным жанром в искусстве минувшего бурного десятилетия?

- Андрей Алексеевич, как вообще родилась идея эту грубость и грязность оставить в веках в виде очень импозантного фолианта?

- Издательство "WAM" уже выпустило хрестоматию московского концептуализма 70 - 80-х. Такое заумное искусство, но с золотым обрезом, оформлявшим непонятные тексты и непонятные картинки. Мне захотелось дать полноценный ответ врагам - представить жесткое, дикое, суровое, но справедливое искусство минувшего десятилетия. Я подошел к арт-директору "WAM" Арсению Мещерякову и предложил так же красиво и помпезно издать историю акционизма - с Бренером, Куликом, да хоть с теми же концептуалистами, которые тоже что-то делали в свое время на улицах. Но издать не менее красиво. Потому импозантный серебряный обрез. Таково было дизайнерское решение.

- Сколько времени заняла работа над архивацией? А то скажут, что как искусство сомнительно, так и его документация...

- Примерно полтора года адского труда. Повторяю, адского. Нужно понимать, что акция или перформанс - вещи эфемерные. Это как спектакль: вот актеры пришли, что-то произнесли со сцены... Ну а дальше что? Художники себя не фотографируют, они во время акции работают. У меня вообще не было фотоаппарата. Даже не буду рассказывать, как мне приходилось добывать рассказы о происходившем. И картинки с акций. Некоторые художники отказались от своих фотодокументаций, заявив, что они не делали ничего подобного. Просто для художников концептуального круга составление архива являлось частью их произведения. (Формат для своей книги я вообще позаимствовал у Андрея Монастырского, идеолога концептуалистской группы "Коллективные действия": "дата, автор, название, место, описание". Мне как историку искусства это очень понятно и близко.) А вот радикал Александр Бренер не любит любого протокола, считая его частью полицейской машины власти. Авдей Тер-Оганьян и Олег Мавроматти - политэмигранты по причине своего искусства (один рубил иконы в Манеже, другой распял себя напротив храма Христа Спасителя). Публикация их акций стала бы подспорьем для незакрытых уголовных дел. Тем не менее эти работы было необходимо поместить в книгу.

1 февраля 1995 г. Александр Бренер. "Первая перчатка". Художник в боксерских трусах на Лобном месте вызывал на бой Президента РФ, крича: "Ельцин, выходи!". Фото Игоря Стомахина

- Но там есть и более "деликатные" перформансы, хеппенинги и акции. Вам удалось сделать справочник энциклопедического формата.

- Не справочник, а хронологию. В действительности я начинал с протоколирования деятельности московских радикалов - Осмоловского, Кулика, Тер-Оганьяна и прочих. Но постепенно стал описывать явление художественной акции, то есть того жанра, в котором художник и является произведением, все дальше и дальше, добравшись аж до Ильи Кабакова, самого именитого сегодня российского художника, чьи картины стоят огромных денег на аукционах. Но и он, ветеран нонконформизма, тоже отдал должное акционизму, приняв участие в 1996 году в теннисном квазитурнире с молодым Павлом Пепперштейном, правда, в финском Пори. Так что получилось не стилистическое исследование под названием "Московские радикалы", а жанровое.

- Однако можно ли говорить о жанре, если все свалено в кучу - акция, перформанс, хеппенинг? Вы можете как университетский искусствовед дать строгие дефиниции?

- Нет, не могу. Четкого терминологического разделения сейчас уже нет. Когда-то можно было говорить, что перформанс - это четко спланированное театральное действие со своим сценарием. Хеппенинг - нечто спонтанное, с непредсказуемым результатом. Акция - никто не знает, как получится. Теперь же все слилось воедино. Именно в 1990-е годы.

11 - 12 сентября 1993 г. Фестиваль "Excheange/Обмен". Анатолий Осмоловский осуществил проект "Маяковский - Осмоловский": восседая на плече статуи Маяковского на Триумфальной площади и покуривая сигару, он как бы возвращал в современную художественную ситуацию великого поэта-футуриста. Фото Игоря Мухина

- Однако в своем вступлении к книге вы пишете: "Перформанс был стилеобразующим жанром девяностых, точно так же, как, например, кинематограф для соцреализма и в самом деле был важнейшим из искусств". За слова отвечаете?

- Ну не перформанс, а именно акционизм. Причем радикальный акционизм, с кровопусканием и скотоложеством. Но в результате расследования, повторяю, явление оказалось гораздо шире. Меня заинтересовало само театрализованное действие как самодостаточный феномен. "Стилеобразующее явление" - это явление, наиболее адекватно отражающее эпоху. А у нас случилась эпоха, которая сама по себе была чрезвычайно перформативна. Или акционистична. Тут нет места строгой терминологии. Во время перемен речь умолкает. Совершенно неслучайно в заголовке книги указаны даты "1990 - 2000". Это доказывается материалом. До 1990-го перформанс был маргинальным жанром одиночек-подпольщиков, а после 2000-го опять стал уходить в тень. Отчасти это, конечно же, связано с состоянием художественных институций (например, новооткрывшийся Центр современного искусства на Якиманке был инициатором всякого рода акций-перформансов, но он благополучно закрылся). Но больше всего это связано с метрикой самой эпохи.

- Вот с этого момента поподробней, как говорилось в одном анекдоте...

- А вот Ельцин Борис Николаевич, дирижирующий уходящими войсками. Это акционизм, хеппенинг или перформанс?

- Ну так ответьте как специалист.

- Не отвечу. Скажу - знак времени. Но очень яркий знак, театрализация социально-политического процесса. Ну акционизм, наверное. Эпоха была спектаклем. Сам жест в социальном пространстве является искусством. И жанровые определения для тотального искусства неуместны. А в то время вся жизнь была искусством.

- Искусство все же подразумевает дефиниции. Я - про все то же. А вы тоже от дефиниций убегаете.

- Эпоха перехода, которой было то десятилетие, есть эпоха непредъявленных и уклончивых определений. Даже экономических. Мы сами не понимали, что с нами происходило. А даже те, кто понимал, до сих пор это не могут внятно описать. У нас не проанализирована эпоха 90-х. Что-то внятное началось в конце 90-х: тут родился авторитарный текст. Переходность вообще крайне плохо описывается в определенных терминах. Вот импрессионисты лучше всего изображали именно рассвет-закат, переходное время суток. И стали великими художниками. Если современный художник не рисует, а изображает собаку, как Кулик, он все равно остается художником, а значит, переходность для него есть лакомый материал. Сахарная косточка. Повторяю, слово умолкает, но возникает собачье рычание, звук времени. И это рычание отражает время. Какие дефиниции? Тело, кровь, абсурд являются словарным запасом для энциклопедии 1990-х. Как можно воспроизвести на холсте бурление кипятка?

- Ну про непредсказуемость акционизма я все знаю по себе. Вы очень справедливо пишете сегодня: "Мне не удалось отделиться от моего критического тела, которое так и осталось там, в девяностых, мерзнуть возле отделения милиции в ожидании благополучного исхода очередной акции". Художников забирали в ментовку, а мы с вами стояли под дверью, не зная, отпустят Бренера или Осмоловского. А меня тоже забирали за компанию. И не знал, когда и во сколько отпустят...

- Это все про разницу хеппенинга и перформанса. Хватит говорить об этом! Наши юридические проблемы не связаны с эстетикой. Я делал книжку про искусство. Искусство всегда вызывает всякие общественные последствия, когда оно искусство. Ну что же, мы с вами, уважаемый коллега, их испытали на себе. Сажали и западных акционистов. Но наших выпускали быстрее, поскольку сама власть не понимала, что происходит. Акционизм преступен, поскольку антиобщественен. И все мы отделались малой кровью именно благодаря артификации власти 90-х: она сама ощущала себя художником. В Голландии Бренер сидел в тюрьме. Акционизм как жанр (художественный жест в общественном пространстве) не является российским изобретением. Но в России он был выражением эпохи. Да, конечно. Лучше, чем живопись, графика, инсталляция, фотография, в конце концов.

- Все вышеперечисленное для обычного зрителя - искусство. А почему акционизм является таковым?

- Если я говорю, что это - искусство, то докажите обратное. Я попрошу доказательств, что живопись и графика в настоящий момент есть искусство. Как вы мне это объясните? Я отказываюсь отвечать.

- Но вы же практически государственную премию получили за этот пресловутый акционизм. А премия в области искусства.

- Я не выпускал книжку под названием "Что такое искусство". Извините. Вы, может, заставите меня объяснять, почему "Черный квадрат" Малевича является искусством? Увольте. Я, может, напишу книжку, почему Малевич и Уорхол - это искусство, но в следующий раз. По вашей просьбе, но вы мои способности сильно преувеличиваете. Останетесь недовольны. Это Лев Толстой в двух словах мог ответить на все вопросы бытия. Я - не Лев Толстой. Я - историк искусства.

- Что это значит в вашем конкретном случае?

- Ничего личного. Археолог на раскопках смотрит на чрево скифского кургана, и многое начинает просто исчезать у него на глазах. Он пытается описать, собрать и сохранить все, что осталось. С акционизмом, как я уже говорил, тоже все так. Это был мой гражданский долг. Я собрал свидетельства всех событий, в которых я участвовал. А также и тех, в которых не участвовал. Я сделал свое дело. Профессиональное дело. Я стал разбирать свой архив - и понял, как у меня самого осталось мало свидетельств той эпохи. А это моя эпоха. Мое время. Мое искусство. И вот получилась моя книга.

• АНДРЕЙ КОВАЛЕВ: "Моя эпоха, мое искусство. Моя книга"
  
• Загляните в Книгу судеб
  Гороскоп с 10 по 16 апреля
  
• Человек родился