Главная | Форум | Партнеры  |
|
АнтиКвар |
КиноКартина |
ГазетаКультура |
МелоМания |
МирВеры |
МизанСцена |
СуперОбложка |
Акции |
АртеФакт |
Газета "Культура" |
|
№ 07 (7568) 22 - 28 февраля 2007г. |
Рубрики разделаАрхивСчётчики 
|
|
СобытиеОт неоклассики - к метафизике танцаЭкскурс по американской хореографии в Большом театре БАЛЕТЕлена ФЕДОРЕНКО
Споры о судьбе Большого театра везде и повсюду сводятся к двум полюсам: необходимо ли ему бережно сохранять классические завоевания или следует радикально обновить репертуар. Нынешнее руководство пытается соблюсти баланс: после возобновления "Золотого века", перед "Корсаром", театр выпустил премьеру, названную "Вечер американской хореографии". В программу вошли три одноактных балета: "Серенада" Джорджа Баланчина 1934 года на музыку Петра Чайковского, балет Филиппа Гласса "В комнате наверху", сочиненный Твайлой Тарп двадцать лет назад, и мировая премьера Кристофера Уилдона "Misericordes" ("Милосердные") на музыку Арво Пярта, поставленная специально для Большого. "Вечер" посвятили 200-летию установления российско-американских дипломатических отношений, и спектакли достаточно полно представили художественные тенденции развития молодой заокеанской хореографии, которая для России долгое время оставалась "вещью в себе". Одна из понятных тенденций - поклонение гипнотизирующей силе русской классики, из которой и возник с легкой руки Джорджа Баланчина американский балет. То же относится и к Уилдону. Он - англичанин, в Россию приехал впервые, но его связи с русскими традициями не иллюзорны: он продолжает традицию родоначальника классического балета Америки, чем и заслужил репутацию "последователя" Баланчина, сам немало танцевал его хореографию и ставил для труппы "New-York сity вallet". "Серенада" - первый образец неоклассики, созданный питомцем петербургской школы в Америке, где ему пришлось с нуля собирать классическую труппу, открыв для этого балетную школу. На своих первых учениц он и поставил "Серенаду", ставшую одним из самых поэтических творений мировой хореографии. Воспитанницы еще некрепко владели грамматикой, но мечтали о классике, относились к ней как к хрупкому сокровищу, а сильфиды и вилисы казались им недосягаемыми. Грезы о романтическом балете, мечты о том, что эти тайны когда-нибудь откроются и им, сложились в особый исполнительский стиль. Хрустальный, эфирный, невесомый. Кордебалету Большого такие дефиниции непонятны, ему классика известна назубок, за плечами труппы крепкая школа ремесла. Оттого нежную игру воображения заменяет настоящий апломб, импрессионистическую недосказанность - четкий масляный мазок. Представительницы Фонда Баланчина Сьюзан Шорер и Франсия Рассел, работавшие над "Серенадой", напрасно в своих интервью советовали смотреть балет с яруса, обещая увлекательную графику кордебалетных линий. Этого не надо было делать - суетливые перестроения из партера незаметнее, а кривые линии и вовсе не видны. Но укорять кордебалет Большого еще раз как-то совестно, потому что артистки красивы и старательны, их ли вина в том, что тела умеют повторять, но разучились думать. Иногда взгляд ловил кого-нибудь из баланчинской реальности, но это не спасало дела - смысл-то в коллективном разуме. Вполне соответствовала кордебалету Светлана Захарова, явив наглядный пример для сравнения с собою прежней. Почти десять лет назад она станцевала в Мариинском театре соло в "Серенаде" как сюиту вдохновений. Тогда надо было доказывать право быть среди созвездия юных петербургских прим равной, сегодня - ее положение крепко и заслуженно, а сомнения, похоже, не обуревают. Она - звезда Большого. Так и танцевала - ярко и победно, что сильно поколебало ее в звании "баланчинистки". Утешает то, что приблизились к стилю Мария Аллаш и Артем Шпилевский, а Наталия Осипова, забыв о бравурной порывистости своей Китри и версальской парадности четких прыжков, передала по-баланчински зыбкую легкость парения. Дебютант Большого театра, автор мировой премьеры Кристофер Уилдон - молод, удачлив, знаменит. Этому имиджу не мешают даже скучноватые его опусы, которые видела Москва. Хореографию нового балета Уилдона многое роднит с Баланчиным. Не на уровне движенческого подражания, а внутренне - вселенской тоской по гармонии. Он подкупал искренностью в своих интервью, признаваясь, что начинал ставить "Гамлета", но что-то не заладилось. Обещал показать балет, в котором не будет никакой конкретики, истории, только красота танца (тоже очень по-баланчински). Так и получилось. О "тяжелом соборном средневековье" он тоже предупредил, хотя это было излишним - танцы четырех пар, одетых в подробно исторические костюмы, и протагониста-созерцателя воссоздают мистериальную атмосферу, а свет подобен лучам солнца, пробивающимся сквозь узкие витражи готических храмов. Да и в самом названии - "Милосердные" - есть религиозный посыл. В полусумраке словно оживают скульптуры или поют тела тех, кого уже нет на земле, а может быть, совершается таинство безмолвной молитвы - мягкие движения перетекают одно в другое, без всяких стыков и швов. Как в ритуале молитвы - каждый наедине с Богом, так и в "Милосердных" - пары не пересекаются ни во внешних, ни во внутренних отношениях. Отношения бушуют в музыке - там мрачные мотивы рвутся в мистические выси и, конечно, вполне добирают шекспировского накала. Такая вот непривычно дистанцированная и от музыки, и от сюжета хореография. Из девяти танцовщиков "вели" Мария Александрова - исступленная и подвижная как ртуть, Светлана Лунькина - тип совсем иной, нежной и мягкой, женской красоты, Руслан Скворцов, ее партнер - идеальное воплощение образа кавалера прошлого, "подающего" свою даму, ее опора и ее тень. И, конечно, Дмитрий Гуданов - заложник идеи, ясновидящее гамлетово начало. Чисто американским опусом в противовес и "Серенаде", и "Misericordes", сочиненным варягами, высадившимися в Новом Свете, оказалось сочинение постмодернистки Тарп, чей стиль отражает неколебимый американский оптимизм, уверенность в будущем и энергичный нрав вызывающе молодой державы. Балету "В комнате наверху" уже исполнилось двадцать, и он не сходит с подмостков разных стран. Хореография - буря и натиск под однообразный метроном мелодий известного минималиста. Отважные молодые солисты Большого то в тюремных пижамах, то в алых купальниках совершают на сцене что-то невообразимое, и уж точно то, что эта сцена никогда не видела. Поток взвинченной энергии передан артистам мягким и улыбчивым ассистентом хореографа Китом Робертсом. Таких скоростей сцена Большого, пожалуй, тоже не знала: артисты бросают отчаянный вызов возможностям танца. То, что они делают, заставляет учащенно биться сердца зрителей, как на американских горках, подвергает публику адреналиновой атаке. Спектакль - дуэль двух групп: одна - в спортивных тапочках, другая - на пуантах, но и те и другие в полном раже и экстазе истово пробуют разные стили. Здесь и классика, и джаз, и степ, и брейк, и аэробика, и гимнастика, и йога, и цирковые трюки. Это очень по-американски - с голливудской улыбкой делать настоящее из всего, что нравится, а нравится Тарп многое. Даже - ставить спектакли на крышах. В запале поединка побеждают Наталия Осипова и Андрей Меркурьев, хотя отчаянны и самоотверженны все тринадцать солистов, и особенно - Марианна Рыжкина, Елена Андриенко, Екатерина Крысанова, Денис Медведев. Юная поросль Большого расширила свой кругозор экспрессивной пластикой авангардистки Твайлы Тарп. Лишь бы этот вихляющий каскад инородных движений не помешал танцевать классику. Как, собственно, сегодня она, эта строгая дама, не позволила с полной свободой и раскованностью передать эксцентрические головоломки хореографа. Также в рубрике:
|