Пря о вере

Дело об измене князя Ивана Хованского, принце датском Вальдемаре и Никите Пустосвяте

Иван КРЫЛОВ

325 лет назад в Московском Кремле состоялось последнее сражение в беспощадной войне двух ветвей русского православия: диспут приверженцев церковной реформы патриарха Никона и старообрядцев. Главным оратором партии староверов в этом теологическом поединке был суздальский священник Никита Добрынин, прозванный его оппонентами Пустосвятом, а вдохновителем словесного состязания - руководитель Стрелецкого приказа князь Иван Андреевич Хованский по прозвищу Тараруй.

Мятеж не может кончиться удачей...

В.Перов. "Никита Пустосвят. Спор о вере". 1880 - 1881 гг.

История этой смуты известна многим, в первую очередь по гениальной опере Модеста Мусоргского и роману Алексея Толстого, красочно описавшего попытку царевны Софьи овладеть властью в Российском государстве и попытку боярского мятежа, которую позднее назвали "хованщиной"... Но это только кажущаяся ясность. Многие документы той поры были уничтожены Романовыми, и история стрелецкого бунта была ими написана, а вернее продиктована, заново. Что дает нам право предложить свою версию событий, имевших поистине судьбоносное значение для России.

В ночь на 27 апреля 1682 года в Кремле скончался царь Федор Алексеевич. Наследовать престол должен был его 16-летний брат Иван. Но Нарышкины устроили государственный переворот в пользу 10-летнего царевича Петра. Через две недели царевна Софья, дочь Алексея Михайловича от первого брака с Марией Милославской, с помощью стрельцов вернула престол брату Ивану. А еще через несколько месяцев казнила начальника Стрелецкого приказа князя Ивана Андреевича Хованского, обвинив его в заговоре против царской фамилии. Казнила без суда, что называется, на скорую руку, - власти спешили так, что не нашли палача, и голову родовитому боярину рубил простой стрелец.

Э.Лисснер. "Соляной бунт. 1648 г."

С легкой руки классика мы привычно называем любой русский бунт "бессмысленным и беспощадным". Стрелецкий мятеж 1682 года "бессмысленным" не был. Он был "беспощадным", но вполне в традициях жестокого XVII века. А вот с его инициатором - царевной Софьей - официальная российская история обошлась действительно жестоко, так же как английская - с королевой Марией Тюдор, которая получила (совершенно незаслуженно!) прозвище Кровавая. Царевну Софью романовские историки тоже называли "кровожадной" и "распутной интриганкой", стремившейся к власти только для того, чтобы "удовлетворять свои самые низменные инстинкты" (еще Сигизмунд Герберштейн в XVI веке писал, что на Руси "женщина считается честной только тогда, когда живет в доме взаперти и никуда не выходит"). Впрочем, ничего удивительного тут нет: она проиграла, а историю пишут победители.

Между тем поведение Софьи станет более понятно, если предположить, что царевна знала о насильственной смерти брата.

Очевидцы сообщают, что, когда совершалось погребение Федора Алексеевича, Софья шла за гробом и громко причитала: "Брат наш, царь Федор, нечаянно отошел со света отравою от врагов. Умилосердитесь, добрые люди, над нами, сиротами..." Прямая апелляция к народу возымела успех. Обвинению в убийстве Федора поверили даже иностранцы.

15 мая сторонники Софьи распространили среди стрельцов слух, будто Нарышкины отравили царевича Ивана. (Примерно по той же схеме развивались события мая 1606 года, когда приверженцы Шуйских взбунтовали народ слухом о том, что поляки убили царя Дмитрия - Лжедмитрия I, и, воспользовавшись этим, возвели на престол Василия Шуйского. Ученица знаменитого Симеона Полоцкого Софья внимательно читала русскую историю! Даже сам день восстания был выбран, чтобы напомнить об убийстве в Угличе царевича Димитрия, совершенном 15 мая 1591 года.) Стрельцы схватились за оружие, ударили в набат, огромная толпа со знаменами и барабанным боем бросилась в Кремль. Затворить ворот не успели.

Мятежники перебили сорок человек (масштаб этой расправы можно сравнить разве что с опричными репрессиями Ивана Грозного!). Глава Посольского приказа думный дьяк Ларион Иванов спрятался у себя дома в сундуке, его вытащили и сбросили с Красного крыльца на копья. Дома у него нашли сушеную каракатицу, которую он держал в виде редкости. "Это змея, - кричали стрельцы, - вот этою-то змеею он и отравил царя Федора". Анекдот весьма характерен - он свидетельствует о том, что восставшие искали доказательства преступления бояр. И такие доказательства нашли - после того, как арестовали придворных лекарей Иоганна Гутменша и Даниила фон Гадена. Под пытками лейб-медики признались в составлении "злоотравного зелья" для царской семьи.

Были убиты бояре Артамон Сергеевич Матвеев, Афанасий и Иван Нарышкины, глава Стрелецкого приказа Юрий Долгорукий и многие другие. Новым руководителем военного ведомства стал князь Иван Андреевич Хованский. Он отблагодарил царевну, добившись провозглашения Софьи "великой государыней" - правительницей при царях Иване и Петре.

По прозвищу Тараруй

Князья Хованские были гедиминовичами. По средневековой табели о рангах потомки великого литовского князя Гедимина ничем не уступали рюриковичам, традиционно возглавляя Боярскую думу.

Родоначальником Хованских считается князь Патрикей, внук Гедимина, сын Нариманта Туровского. В 1408 году он прибыл на службу к великому князю Василию I Дмитриевичу. Внук Патрикея, Василий Федорович, носил прозвище Хавака. На протяжении столетий Хованские входили в "ближний круг" московских государей. Князь Андрей Федорович был отцом знаменитой Евфросиньи Старицкой, казненной Иваном Грозным. Князь Иван Андреевич (дядя нашего героя) боролся с Лжедмитрием II, был одним из руководителей Второго ополчения. Но выборы царя в 1613 году Хованские проиграли (тогда кандидатура Михаила Романова была навязана Земскому собору взбунтовавшимися казаками; Хованские это запомнили хорошо).

Нашего героя историки и мемуаристы описывают неизменно в черном цвете - как беспринципного политика, демагога и авантюриста. Андрей Матвеев (сын убитого стрельцами боярина Артамона Матвеева) писал: "Князь Иван Андреевич Хованский... где воеводою ни служивал, везде непостоянством и трусостию не токмо благополучный случай к находке над неприятелями упускал, но и российских людей терял. Сын его (Андрей Иванович, назначенный царевной Софьей главой Судебного приказа. - И.К. ) самомнительный был человек, всякого властолюбия желал, но высокоумно безосновательную голову имел".

Реальная биография Хованских не позволяет делать таких выводов.

Князь Иван Андреевич в 1636 году упоминается в числе стольников. В 1650 году его назначают в Тулу - охранять южные рубежи России от набегов татар. Он отличился в войне со шведами - в 1657 году разбил под Гдовом графа Магнуса Делагарди. Во время войны с Польшей одержал несколько побед, но затем удача отвернулась от него - он потерпел ряд поражений. Реабилитировал себя Хованский на ниве тайного сыска, возглавив следствие над участниками Московского восстания 1662 года.

В 1663 году князю поручено было ведать Ямской приказ (выражаясь современным языком, министерство связи и путей сообщения). В 1666 году он назначается воеводой в Новгород, Псков и Смоленск. В 1678 году во время войны с турками Хованский был снова послан на южную границу.

Опытный воевода, один из лучших полководцев царя Алексея Михайловича. Глава мощного боярского клана, связанный родственными узами со многими знатными родами. Один из самых богатых людей России. Человек крайне честолюбивый, энергичный, отчаянно смелый. Из послужного списка видно, что карьеру военачальника и администратора князь сделал не в кремлевских покоях. У него было поразительное умение наживать себе врагов. Коллеги по Боярской думе не любили его за спесь и высокомерие. Отличаясь независимым характером, Хованский часто лез на рожон, за что попадал в немилость. Когда в 1658 году Хованский решился местничать с царским любимцем Афанасием Ординым-Нащокиным, царь Алексей Михайлович послал ему выговор: "Тебя, князя Ивана, взыскал и выбирал за службу великий государь, а то тебя всяк называл дураком, и тебе своею службою возноситься не надобно... великий государь велел тебе сказать имянно, что за непослушание тебе и всему роду твоему быть разорену". Хованский оскорбление проглотил - до поры.

В 1680 году Хованский вернулся в Москву и занял видное положение при дворе царя Федора Алексеевича, возглавив Сыскной приказ. Здесь князь окунулся в атмосферу дворцовых интриг. Получил ли князь Иван Андреевич сведения о готовящемся заговоре, во главе которого стояли Нарышкины? Этого мы не знаем, но, возможно, поддержка Хованским царевны Софьи была связана именно с этим обстоятельством.

Во время стрелецкого мятежа он рисковал головой, но эта черта была ему присуща. Тогда же сполна проявился и другой его талант - умение говорить с народом (не отсюда ли прозвище Тараруй - краснобай?), расположить его к себе. Вскоре после того, как Софья назначила его начальником Стрелецкого приказа, стрельцы беспрекословно ему повиновались, носили в прямом смысле на руках и называли "батюшкой".

Получив в свои руки контроль над основными правительственными учреждениями, став военным диктатором Москвы, фактически первым министром, князь Иван Андреевич Хованский пожелал поквитаться с Романовыми.

За что?

Перенесемся на четыре десятилетия назад.

Приключения принца датского

13 июля 1645 года умер Михаил Федорович, первый царь из династии Романовых. В соответствии с существовавшей практикой Боярская дума должна была созвать Земской собор для решения вопроса престолонаследия. Но традиция была нарушена. "Нимало помедлив", как сообщает летопись, бояре начали присягать царевичу Алексею. А еще через несколько дней новый царь повелел выехать из Москвы королевичу Вальдемару.

Что это за принц и что он делал в России? История весьма интересная и к нашему повествованию имеет самое прямое отношение.

Еще в начале 1640-х годов царь Михаил Федорович решил приподнять опущенный им же самим "железный занавес" в отношениях с Европой, выдав старшую дочь Ирину за иноземного принца. Его выбор пал на Вальдемара - незаконного сына датского короля Христиана IV.

Русский посол Иван Фомин так описывал жениха: "20 лет, волосом рус, ростом не мал, собой тонок, глаза серые, хорош, пригож лицом, здоров, разумен, говорит по-латыни, по-французски, по-итальянски, знает немецкий язык, искусен в воинском деле".

Королевич прибыл в Москву в конце января 1644 года и был встречен с почетом. Вальдемару назначили в удел города Ярославль и Суздаль, он официально стал считаться "старшим по царе и царевиче Алексее". От Вальдемара требовали одно - принять православие. Но, оказавшись в России, Вальдемар наотрез отказался от повторного крещения под тем предлогом, что уже крещен по лютеранскому обряду.

Вокруг этого вопроса целый год велись бурные дискуссии. Бояре "говорили королевичу: быть может, он думает, что царевна Ирина не хороша лицом; так был бы покоен, будет доволен ее красотою, также пусть не думает, что царевна Ирина, подобно другим женщинам московским, любит напиваться допьяна; она девица умная и скромная, во всю жизнь свою ни разу не была пьяна", - писал историк С.М.Соловьев. Все тщетно. Вальдемар просит разрешения покинуть Москву, но получает отказ. Тогда принц попытается бежать тайно, но на воротах Белого города его остановливают. Одного караульного Вальдемар заколол шпагой, но другие стрельцы обезоружили королевича и отколотили палками...

Неуступчивость принца остается загадкой для историков. Напомним, что первой русской княжной, выданной замуж за лютеранина, могла стать княжна Евфимия, племянница Ивана Грозного, одна из дочерей удельного князя Владимира Старицкого. В мужья ей был выбран герцог Магнус, брат датского короля Фридриха II. Однако Евфимия умерла незадолго до свадьбы, и ее по приказу Ивана Грозного заменила ее младшая сестра Мария. Женой герцога Иоанна, брата все того же датского короля Христиана IV, должна была стать и дочь Бориса Годунова Ксения. Но в процессе подготовки к свадьбе принц внезапно заболел горячкой (был отравлен?) и умер. Появление иноземного жениха в России всегда дестабилизировало обстановку вокруг престола. Видимо, то же произошло и в 1645 году.

Мы можем предположить, что Вальдемара уговаривали креститься в православную веру, потому что связывали с ним вполне определенные планы - русский царь мог быть только православным! А принц... испугался! Испугался повторить судьбу своего дяди, испугался за свою жизнь, поскольку неизбежно вступал в конфликт с наследником престола царевичем Алексеем. Ведь женитьба на Ирине (старшей, "порфирородной" дочери царя) в случае смерти бездетного Алексея автоматически возводила Вальдемара на московский трон!

В тексте присяги Алексею Михайловичу специально подчеркивался пункт: "Опричь государя своего... иного государя из иных государств, королей и королевичей... и из русских родов никого не хотети". Слова о "королевичах" прямо касались Вальдемара.

Присяга прошла без каких-либо происшествий. Однако через месяц попал в опалу и был отправлен в ссылку в Сибирь (заменившую смертную казнь) князь Иван Никитич Хованский, которому предъявили следующее обвинение: "Да тебя ж, князя Ивана, привели к крестному целованию насильно... и в том во всем твое воровство явилось" ("воровство" и "измена" в те времена были синонимами). Оказывается, Хованский не просто так отказывался приносить присягу новому царю. Его связывали тесные отношения с принцем Вальдемаром. Именно Иван Хованский уговаривал Вальдемара не уезжать из Москвы, а царя Михаила не отпускать принца, поскольку ему было "подлинно ведомо, что королевич крестица".

И уж конечно, не обошлось без обвинений в колдовстве и попытках отравить царскую семью: "Да ты же, князь Иван, с теткою своею со княгинею Марьею Хованскою ходили за большим дурном, за ведунами и ведуньями у тебя во дворце..."

Хованские были в своей "крамоле" не одиноки. Некоторые из придворных, в том числе князь Семен Шаховской, распускали слухи, что Алексей не был сыном Михаила Федоровича и что царь намеревался оставить трон принцу Вальдемару. Дворянина Михаила Пушкина обвинили в том, что он говорил, будто Алексей Михайлович "на Московском государстве учинился не по их выбору". Некий шацкий мурза Федор Бердищев высказывался еще яснее: "Не довелось... посадить было на государство Московское королевича Датцкого, который был на Москве". Заговор был налицо, но правительству удалось предотвратить новую смуту. Впрочем, ненадолго. В 1648 году в столице вспыхнул бунт. Видимо, не случайно сразу после этого власти были вынуждены простить князя Ивана Хованского, вернуть его ко двору и даже - удивительное дело! - пожаловать ему боярство, минуя чин окольничего.

Калиф на час

Как известно, современники не без издевки звали Алексея Михайловича Тишайшим (сам он предпочитал, чтобы его называли "благоверным"). Второй Романов не чувствовал себя прочно на московском престоле. Он созывал по любому поводу Земские соборы, постоянно искал компромисса с боярскими кланами, лавировал. Его царствование стало апофеозом политического сыска в России. Именно Алексей Михайлович учредил в 1658 году Приказ тайных дел. Осведомители и соглядатаи были направлены им во все города, приказы и посольства (свидетельство первого русского политэмигранта дьяка Григория Котошихина). Через все царствование Алексея Михайловича бесконечной чередой проходят дела о попытках "извести" династию отравой и ведовством. А если вспомнить характеристику XVII столетия как "бунташного века", то следует отметить, что едва ли не за каждым выступлением "народных масс" стояла боярская оппозиция, то или иное лицо, претендующее на престол. Одним из самых "бунташных" родов были Хованские.

Чего же добивался князь Иван Андреевич Хованский?

Некоторые источники прямо сообщают о его намерении стать "царем московским" или сделать царем своего сына (самому Ивану Андреевичу в 1682 году шел уже седьмой десяток). Ходили слухи, что он хочет породниться с Романовыми, выдав сына Андрея за одну из дочерей Алексея Михайловича. Чаще всего называли кандидатуру царевны Екатерины Алексеевны (говорили, что она питала к молодому Хованскому явную слабость). Но не исключено, что подобное предложение могло быть сделано Хованским и самой Софье! Прямых доказательств этого нет. Но князь Василий Голицын, по скандальней дворцовой хронике "цесаревны полюбовник", отчего-то сильно не взлюбил Хованских! (Отметим, кстати, что царевна Софья, как и ее сестры, не была дурнушкой - сохранилась ее "парсуна", на которой изображена весьма миловидная женщина. Возможно, до XVIII века уцелело несколько ее парадных портретов - не случайно Вольтер писал в своей "История Российской империи" о "прекрасной наружности" Софьи!)

"Столп правоверия"

Хованский настойчиво шел к своей цели. За короткий срок подкупом (только в мае стрельцам было роздано несколько сотен тысяч рублей) и лестью (стрельцы получили пышное наименование "надворная пехота" и столп на Красной площади в ознаменование их заслуг) он превратил

40-тысячный столичный гарнизон в свою личную гвардию. Он запугал бояр возможностью нового мятежа преторианцев, говоря, что скоро "в Москве будут ходить по колено в крови".

И тут Хованский допустил роковую ошибку. Пытаясь привлечь новых сторонников, он поддержал радетелей "древлего благочестия", навязав церковным иерархам "спор о вере". Но то, что годилось для идеологического оправдания грядущего переворота, проигрывало во всем остальном. Официальная церковь пользовалась огромным влиянием, в то время как раскольники составляли меньшинство даже среди московского посада. К тому же они были ослаблены жестокими репрессиями властей и лишены руководства (в апреле 1682 года в Пустозерске был сожжен знаменитый протопоп Аввакум Петров).

Хованский поставил не на ту лошадь. И проиграл. Так, во всяком случае, полагает официальная историография.

Но было ли это ошибкой? И не служил ли "спор о вере" лишь прикрытием для каких-то иных планов мятежного вельможи?

Попробуем разобраться.

Итак, Хованский распускает слух о том, что он выступает против церковных "перемен" ("Сам я пою и верую по старым книгам", - признавался он стрельцам). Через своего верного помощника Алексея Юдина, заместителя командира Воробина полка, рьяного раскольника, он входит в контакт со старообрядческим "подпольем". С его подачи стрельцы одного из полков на своем собрании решают составить челобитную "великим государям", чтобы "старую православную веру восстановити, в коей Российские чудотворцы Богу угодили". Для этого в Гончарной слободе находят черноризца Сергия (Семена) Крашенинникова, ученика Аввакума. Когда тот прочитал свое сочинение стрельцам, те изумились: "Мы еще не слыхали такого слога, такого описания ересей!"

Хованский тайно встречается с Сергием. Выслушав монаха, князь хвалит его "грамоту", но говорит: "Ты, отче, как я вижу, инок смирен, тих... не будет тебя на такое великое дело".

Что имел в виду Хованский, станет понятно в дальнейшем.

Князь называет стрельцам другое имя - протопопа Никиты Пустосвята. "Никита всем уста загородит! Никто не устоит против него", - обещает Хованский.

Никита Константинов сын Добрынин был одной из самых колоритных фигур раскола. Яркий писатель и красноречивый проповедник, которого единомышленники называли "столпом правоверия", он отличался богатырской силой и весьма буйным нравом. Будучи священником в Суздале, он в 1659 году обвинил своего архиепископа Стефана в уклонении от православия. Церковные власти отрешили Никиту от места, грамоту об этом было велено читать публично на площади дьяку. Никита грамоту изорвал, дьяка избил, архиепископа проклял и принялся за составление "Великой челобитной". Узнав об этом документе, правительство конфисковало все списки и поручило Симеону Полоцкому написать опровержение. Богословский трактат Полоцкого "Жезл правления" был прочитан на церковном Соборе 1666 года, на котором старообрядцы были объявлены государственными преступниками. Но и здесь Никита не угомонился, "в бранных словах" уличая архиереев в ереси. Никиту отлучили от церкви и заточили в Угрешский монастырь. В темнице Добрынин быстро признал свои заблуждения. По приказу Алексея Михайловича его освободили и привезли в Москву. В 1681 году Никита вновь письменно каялся перед церковным Собором и просил разрешить "священническая действовати", но получил отказ.

Попытка цареубийства

Раскольники надеялись, что публичное состязание в вере состоится 23 июня, до венчания на царство Ивана и Петра, назначенного на 25 июня. "Нам, - говорили они, - хочется, чтобы цари государи венчались в истинной православной вере христианской, а не в латинской".

Однако Хованский уговорил "ревнителей старины" не спешить и сам назначил другое число - 5 июля. Князь явно тянул время!

За два дня до намеченного срока по приказу боярина на его двор на Сретенке явились несколько "избранных" стрельцов.

"Все ли готовы стоять за старую веру?" - спросил Хованский.

"Не только стоять, но и умереть готовы", - отвечали ему.

Запомним эту фразу.

Раскольники хотели добиться восстановления "древлего благочестия" и отмены решений Собора 1666 года, который предал их анафеме. Иван Андреевич, по всей видимости, особых иллюзий на этот счет не питал. Все прежние диспуты со староверами обычно оканчивались для них тюрьмой или смертью. Князь планировал иное развитие событий. Хованский предполагал, что теологическая дискуссия неминуемо перерастет в потасовку, в возникшей суматохе в ход должны пойти ножи - стрельцы должны расправиться с членами царской фамилии! Подобным же образом в июне 1605 года агентам Лжедмитрия I удалось одним ударом покончить с династией Годуновых: цареубийцы не пощадили даже женщин и детей...

Главным для Хованского был выбор места. Старообрядцы требовали, чтобы патриарх с царями вышли на Лобное место для "всенародного разговора". Хованский уговорил раскольников перенести дискуссию в Грановитую палату. Для чего? На Красной площади царская семья была в относительной безопасности - самой надежной защитой ей служил простой народ. Другое дело Грановитая палата, в которую не могли поместиться даже все придворные, а вот подготовленному отряду цареубийц будет где развернуться. И еще одно немаловажное обстоятельство: охрану кремлевских покоев несли верные Хованскому стрельцы, он сам назначал стражу...

5 июля раскольники двинулись в Кремль. К четырем часам пополудни в Грановитой палате собрались патриарх Иоаким, холмогорский архиепископ Афанасий, епископы воронежский Митрофан и тамбовский Леонтий. На царском троне села Софья с теткой Татьяной Михайловной, рядом - царица Наталья Кирилловна и царевна Марья Алексеевна. Почему-то историки не упоминают о том, что в Грановитую палату привели и царей Ивана и Петра. На известной картине Василия Перова "Никита Пустосвят. Спор о вере", которая находится в Третьяковской галерее, "великих государей" тоже нет. А ведь это, на наш взгляд, самый важный момент!

"Стрельцы под предводительством расстриги попа Никиты... вторгаются в соборную церковь во время служения, изгоняют патриарха и духовенство, которое скрывается в Грановитую палату. Старый Хованский представляет патриарху и царям требования мятежников о словопрении с Никитой. Стрельцы входят с налоем и свечами и с каменьями за пазухой" - так описывал начало "дискуссии" А.С.Пушкин в подготовительных материалах к "Истории Петра". "Многие же от них вошли напившися вина, чтоб дерзновенно на побиение неповинных устремиться", - сообщает Андрей Матвеев.

"Зачем пришли в царские палаты и чего требуете от нас?" - спросил раскольников патриарх Иоаким.

"Пришли царям-государям бить челом, чтобы дали свое царское рассмотрение с вами, новыми законодавцами, чтоб служба Божия была по старым служебникам", - отвечал Пустосвят.

"Это не ваше дело. Простолюдинам не подобает исправлять церковных дел и судить архиереев, - заявил патриарх. - У нас книги исправлены с греческих и с наших харатейных книг по грамматике. Вы же грамматического разума не коснулись и не знаете, какую силу он в себе содержит".

"Мы не о грамматике пришли с тобою говорить, - возразил Никита, - а о церковных догматах. Вот я тебя спрошу, а ты отвечай: зачем на литургии вы берете крест в левую руку, а тройную свечу в правую? Разве огонь честнее креста?"

Когда Пустосвят стал читать свою "Великую челобитную", "приправляя свою речь разными непотребными словами", не выдержала царевна Софья:

"Если Никон был еретик, так и отец и брат наш были еретики! Значит, цари не цари, архиереи не архиереи; мы такой хулы не хотим слышать. Мы пойдем прочь из царства!"

Но это не испугало раскольников:

"И пора вам, государыня, давно в монастырь. Полно-да царством мутить! Без вас пусто не будет!".

Слово взял архиепископ холмогорский Афанасий, ранее сам принадлежавший к старообрядцам, но затем переметнувшийся на сторону Никона. Он "так подавлял своими аргументами темную голову Никиты, что тот почувствовал себя сбитым с позиции, дико разъярился и, прыгнув как зверь на Афанасия, заушил его". Так описывает ход диспута церковный историк А.В.Карташев. Завязалась драка.

"Увидев же все то благочестивые государи-цари... встали и с гневом из палаты вышли", - свидетельствует Андрей Матвеев. По всей видимости, это спасло им жизнь.

Прения были прерваны. Новую дискуссию назначили на 7 июля. Раскольники покинули Грановитую палату с торжествующими криками: "Победихом, победихом! Мы всех архиреев перепрехом и посрамихом!"

Софья поняла, что борьба пошла не на жизнь, а на смерть.

Царевна прибегла к простому, но эффективному средству. Она приказала выбрать из каждого полка по сотне стрельцов, которым были "жалованы царские погреба": на десять человек было вынесено по ушату водки. В рядах стрельцов началось брожение. По приказу царевны стрельцы Стремянного полка схватили Никиту Пустосвята и пятерых его товарищей. 11 июля Никите отрубили голову на Красной площади. Остальных отправили в ссылку.

...В цареубийстве, задуманном Хованским, раскольники должны были сыграть главную роль. "Ревнители старины" были доведены до отчаяния репрессиями властей. "В Казани никонияне тридцать человек сожгли, в Сибири столько же, во Владимире шестерых, в Боровске четырнадцать человек", - фиксировал протопоп Аввакум доходящие до него сведения о казнях единоверцев. Более семи лет (с 1668-го по 1676 год) сражался с правительственными войсками восставший против церковной реформы Соловецкий монастырь. Взяв штурмом древнюю обитель, каратели устроили кровавую резню... Лидеры староверов не оставляли попыток взять реванш. И были готовы на крайние меры. Вот что писал Аввакум царю Федору: "А что, государь-царь, как бы ты мне дал волю, я бы их, что Илья пророк, всех перепластал в единый час... Перво бы Никона, собаку, рассек начетверо, а потом бы и всех никониян". Опальный протопоп говорил, что, если бы у него была власть, он бы вешал "проклятых никониян" на деревьях... Есть данные, что в 1681 году раскольники планировали в Москве вооруженное выступление (его готовил скрывавшийся на Дону один из вождей старообрядцев игумен Досифей).

Хованский попытался максимально расчистить им дорогу. Он придумал способ собрать всех Романовых в одно место, чтобы разом покончить с ними. В том, как он это устроил, виден мастер интриги и тонкий психолог. Хованский не уговаривал Софью принять участие в церковной дискуссии, напротив, он пугал ее опасностью, которая исходит от старообрядцев. Недавний сподвижник Софьи прекрасно знал решительность царевны в крайних ситуациях! "Да будет воля Божия, - сказала Софья, - я не оставлю церкви Божией и ея пастыря!" Это только и надо было Хованскому!

Все это попытка реконструкции события, о котором сохранилось немного свидетельств. Но все-таки они есть. Так, придворный поэт Софьи Сильвестр Медведев отмечал, что еще при подготовке диспута речь шла о намерении убить патриарха и царей: архиереи приготовились "не к состязанию, но к побиению, и того ради уже не надеющеся к тому множае жити".

Не получилось...

Приглашение на казнь

Крах хитроумного плана поверг Хованского в уныние. Несмотря на то что он продолжал управлять Боярской думой и контролировать столицу, у него все валилось из рук.

Он решил ликвидировать главную опору Софьи - боярина Ивана Милославского (родной дядя царевны являлся начальником Иноземного, Рейтарского и Пушкарского приказов), но тот бежал из Москвы, укрывался, переезжая из одной подмосковной деревни в другую, "как подземный крот", по выражению Андрея Матвеева. Вскоре и другие бояре, возмущенные властолюбием Хованских, начинают покидать Москву. А затем и сама правительница с царями Иваном и Петром и частью двора выехала в свою загородную резиденцию Коломенское.

Через несколько недель в распоряжении двора оказалось подметное письмо, в котором Ивана Хованского и его сына Андрея обвиняли в покушении на цареубийство. Отрывки из "извета" хочется процитировать:

"... извещают московский стрелец да два человека посадских людей на воров и на изменников, на боярина князь Ивана Андреевича Хованского и на сына его князь Андрея Ивановича. На нынешних неделях призывали они нас к себе в дом 9 человек пехотного чина да 6 человек посадских людей и говорили, чтоб мы помогли им достигнуть государства Московского, и чтоб мы научили свою братью, чтоб ваш царский род извести, и чтоб придтить большим собранием изневесть в город, и называть вас, великих государей, еретическими детьми, и побить вас, государей обоих, и царицу Наталию Кириловну, и царевну Софию Алексеевну, и патриарха, и властей... А как государство замутится, и выбрали б на Московское царство его, князь Ивана. И целовали нам на то Хованские крест и образ Николы чудотворца, и мы им целовали тот же крест, чтоб нам злое дело делать всем вообще. А дали они нам всем по двести рублев денег человеку и обещались, что если они Московского государства доступят, и нас, стрельцов, которые в заговоре были, пожаловать в ближние люди..."

Действительно ли существовало это письмо, или оно было сфабриковано Софьей, мы сейчас уже не узнаем. Как бы то ни было, двор переехал в Саввино-Сторожевский монастырь под Звенигородом (обитель была отстроена Алексеем Михайловичем и представляла собой первокласную крепость), а затем в село Воздвиженское, где находился царский путевой дворец.

9 сентября царевна Софья приказала Хованскому направить часть стрелецких полков к западной границе. Пойдя на открытое противостояние, Хованский отказался выполнить царский указ.

17 сентября праздновались именины Софьи. По традиции московские бояре выехали в Воздвиженское поздравить царевну. Другим предлогом для "большого сбора" стала торжественная встреча украинской делегации во главе с сыном гетмана Ивана Самойловича. Грамоту с приглашением послали и Хованскому. В ней перечислялись заслуги князя и обещались награды и пожалования.

Возможно, Хованский воспринял это приглашение как сигнал о капитуляции. Именно поэтому князь Иван Андреевич с сыновьями Андреем и Иваном в сопровождении отряда телохранителей отправился к царевне. Однако за день до этого в Воздвиженском состоялось заседание Боярской думы. Хованский был обвинен в государственной измене и заочно приговорен к смертной казни. Воевода Михаил Лыков получил приказ арестовать мятежного князя. С небольшим отрядом дворян ночью он напал на его лагерь. Смяв шатер Хованского конем, воевода схватил спящего князя и привез его к царевне Софье.

В Воздвиженском думный дьяк Федор Шакловитый (новый фаворит Софьи) зачитал "сказку о винах". Хованские стали просить, чтобы их выслушали, но царевна приказала немедленно приступить к казни. Ивану и Андрею Хованским отрубили головы. По преданию, их тела затоптали в болотистые берега реки Вори у деревни Голыгино.

Младшему сыну князя Хованского Ивану удалось бежать в Москву, где он пытался поднять стрельцов против Софьи уверениями, "будто отец его, князь Иван, и брат его, князь Андрей, казнены напрасно и без розыску". Однако младший Хованский не обладал харизмой отца. Иван Хованский был выдан и сослан в Сибирь. Стрельцов помиловали. Прощение им даровалось при условии "к раскольникам не приставать, в чужие дела не мешаться, за казнь Хованского не вступаться ни под каким видом".

Собранный в том же 1682 году патриархом Иоакимом церковный Собор одобрил целую систему репрессий против старообрядчества. По словам историка А.В.Карташева, "тут впервые в жизни русской церкви и государства применена была система и дух западной инквизиции". Закон предусматривал для раскольников только одно наказание - смертную казнь.

В звенигородском Саввино-Сторожевском монастыре была построена Преображенская церковь в память спасения царей и царевны, "когда Хованский со стрельцами на жизнь обоих государей покушался".

Впрочем, власти стремились не ворошить прошлое. Даже через двести лет после описываемых событий, в 1883 году, когда оперу Модеста Мусоргского "Хованщина" решили представить публике, Дирекция императорских театров отказалась предоставить для постановки свою сцену...

А что же Хованские? Они стали... одними из самых знаменитых московских привидений. Вот уже несколько веков бродят по ночам по бывшей Троицкой дороге два безголовых призрака в залитых кровью богатых одеждах. Хованские останавливают случайных прохожих, умоляя их рассказать царевне Софье, что они ни в чем не виноваты. Но так ли это было в действительности, сегодня мы уже не знаем...

ИСТОРИЯ

• Пря о вере
  Дело об измене князя Ивана Хованского, принце датском Вальдемаре и Никите Пустосвяте