И мальчики кровавые в крестах

Кент Нагано и Герман Нитч открыли Мюнхенский фестиваль премьерой “Святого Франциска Ассизского” Оливье Мессиана

Екатерина БЕЛЯЕВА
Фото Уилфрида ХЕСЛЯ
Мюнхен – Москва

Сцена из спектакля “Святой Франциск Ассизский”

С тех пор как Николаус Бахлер вступил на пост интенданта Баварской Оперы, все, что происходит на знаменитом Мюнхенском фестивале, пахнет скандалом, связанным с выбором постановщиков. Хотя чаще всего до настоящего скандала с “киданием кошек” и ором “бу”, как в Париже при Жераре Мортье, здесь не доходит. Такое уж у баварцев свойство – поворчат, пошепчутся, поругают в антрактах режиссера или художника, а потом в итоге примут все, что им предложили, и по второму разу в театр пойдут. Хотя в данном случае, это будет сложно сделать, так как нынешняя премьера на возобновление не рассчитана. Почему? Об этом будет сказано ниже.

Возмутителем спокойствия этого лета должен был стать Герман Нитч – тот самый патриарх “венского акционизма”, экспериментирующий в своем австрийском замке Принцендорф с освежеванными тушками домашнего скота в театре “Оргий и мистерий”, которым он “руководит” уже лет пятьдесят как. Ему и предстояло открыть Мюнхенский фестиваль новой мистерий “Святой Франциск Ассизский” на музыку Оливье Мессиана. За пультом стоял музыкальный руководитель Баварской Оперы, культовый дирижер и, что немаловажно, японец и истовый католик из Сан-Франциско, Кент Нагано. Он известный знаток опусов Мессиана (успел пообщаться с самим композитором в его последние парижские годы) и других важнейших религиозных партитур XX века, вроде “Диалогов Кармелиток” Пуленка, которые он уже ставил в Баварии вместе с нашим Дмитрием Черняковым, и их совместная продукция красуется на DVD.

Причина появления “Франциска” в Мюнхене более чем понятна – одной из важнейших задач Нагано, как руководителя Баварской Оперы, является привлечение в театр новых композиторов или названий опер, которые никогда здесь не звучали. Плюс религиозное рвение маэстро и желание мыслить тематическими циклами в просветительских целях – там, где ставят “Палестрину” Пфицнера, обязательно должны появиться “Диалоги кармелиток” Пуленка и “Святой Франциск Ассизский” Мессиана.

У самой оперы Мессиана короткая история: Рольф Либерман в бытность свою директором Парижской Оперы в семидесятые годы прошлого века заказал партитуру самому известному на тот момент современному французскому композитору. Тот написал трехактную громадину (чистой музыки – больше четырех часов) за десять лет – в 1983 году состоялась премьера. Затем на 20 лет оперу забыли, зато с 1992 года она возобновилась, и до сих пор ее часто ставят: в Зальцбурге, Париже, Амстердаме, на Рурской Триеннале, в Берлине, в Америке. Очередь дошла и до Мюнхена, а отсюда она – на свой страх риск – поедет в миланский Ла Скала в той же постановке Германа Нитча.

Опера представляет собой реальную историю последних дней великого итальянского святого XIII века, основателя католического ордена Франциска Ассизского. Рассказал об этом Мессиан в восьми картинах: в сюжет попала история исцеления больного проказой, посещение Франциска и его учеников ангелом-музыкантом, общение святого с птицами и его проповеди им и, наконец, блаженная смерть основателя францисканского ордена.

Так зачем же понадобился такому дотошно прописанному до мелочей самим автором, то есть Мессианом, либретто такой тоже дотошный и занудный в своей в верности вагнерианско-ницшеанскому Gesamtkunstwerk старомодный искатель первоистоков веры Герман Нитч? Может быть, для того, чтобы рассказать молодой аудитории, что такое мистерия вообще, может, чтобы отвлечь слушателя от монотонности серийной музыки монотонностью художественной акции (кроме хора и солистов на сцене присутствовали многочисленные акционисты). Во всяком случае, речь точно не идет о праздном развлечении.

Начинается все с картинки, похожую на которую продвинутые россияне созерцали минувшей осенью в “Stella Art Foundation”, где проходила выставка работ Нитча. Голые мальчики висят на крестах (увы, но это стоит в либретто: “Святой Франциск видит вдалеке распятие”, – пишет автор либретто в первой картине первого акта. – Е.Б.), другие (одетые в белые рясы) мальчики поливают их кровью – и так без конца. Откуда добывается кровь мы тоже видим: на гигантском экране идет фильм на тему скотобоен. Здоровенных свиней линчуют, подвешивают за ноги, режут и потрошат их внутренности жадными до крови и жертвоприношения христианскими руками. И так все четыре часа, за исключением особых поэтических моментов, – тему пресловутых цветочков Франциска на диапораме иллюстрирует поле раскрывающихся цветочных бутонов, а проповедь птицам – головки волнистых попугайчиков, наплывающих на зрителя в своей неприличной многочисленности. И именно они, кстати, а не кровавые и красивые как боги нагие мальчики на крестах, вызвали большую вспышку гнева в критической среде. Дело в том, что Мессиан, как и Святой Франциск, был любителем и знатоком птичьего языка и одновременно ученым-орнитологом. Для своей оперы он написал специальную “птичью музыку”. А волнистые попугайчики, как известно, не так много щебечут, как говорят человеческим языком. Это несоответствие вывело коллег критиков из себя. Как и последняя сцена успения Франциска, когда акционисты выливают на лежащий на полу холст тонны белой и желтой краски, брызгая на оркестр. Все остальные постановочные радости вполне соответствовали общей учености и отчасти занудности музыки Мессиана.

Нагано работал в своей любимой манере бесстрастного самурая, всегда держащего эмоции внутри. Иногда, когда он работает с партитурами Моцарта, это раздражает и создает впечатление, что маэстро чего-то недодает, но в серийной музыке точность и техничность гораздо важнее, чем эмоции и страсть. Певцы были на высоте. Француз Поль Ге блистал своей актерской харизмой и шоколадным тембром в роли Франциска. Изумительна, как всегда, была в мальчиковой партии Ангела Кристин Шефер, чьи личные поклонники занимали половину немаленького зала Баварской Оперы. Фотографии с репетиций “Франциска”, где Кристин музицирует на виолончели (его тоже по либретто. – Е.Б.), расходились как пирожки – после спектакля знаменитая сопрано подписала таких фотографий больше пятисот штук.

Что же касается возобновления опуса внутри будущего сезона, то это проблематично, так как требует присутствия сотен дорогостоящих акционистов, упражняющихся в легком стриптизе на кресте, и наличия тысяч литров краски. В Мюнхене прошло всего три спектакля, а следующие запланированы уже в Милане. Посмотрим, что скажут злые лоджони, когда услышат божественную во всех отношениях Кристин Шефер и увидят “Театр оргий и мистерий” Германа Нитча на сцене, где блистала Мария Каллас.

КРАСКИ МИРА

• И мальчики кровавые в крестах
  Кент Нагано и Герман Нитч открыли Мюнхенский фестиваль премьерой “Святого Франциска Ассизского” Оливье Мессиана
• Амлед, Амлет, Омлет
  Фантазии Венсана Макиньйо на тему “Гамлета” на Авиньонском театральном фестивале
• РУДОЛЬФ БУХБИНДЕР:
  Фестиваль в Графенегге – мое хобби

ВСЕ ОБО ВСЕМ

• Лондонская ярмарка с олимпийским размахом
• Розовый танк снова в Праге
• Херст для горячих перцев
• Сильви Гиллем танцует под свою собственную мелодию
• Оранжевый успех Мацуева и Сохиева