"Мыльный" жанр с самого начала был оценен по достоинству мыслящими людьми и на Западе, и на Востоке как заменитель жизни, менее вредный для печени, чем водка, но не более полезный уму и сердцу.

У Рея Брэдбери "телевизионная гостиная" составлена из стен-экранов, герои бесконечного сериала считаются "родственниками". Растворившись в мельтешении фантомов, люди не просто отучились думать – они вообще не воспринимают реальной жизни.

Конечно, "451 градус по Фаренгейту" – не исследование, а антиутопия. Но ущербность заключена в самой идее истории, которая досочиняется по ходу экранизации. Человеческая фантазия небеспредельна. Даже Стивен Кинг, работая на продажу, тонет в штампах, чего же ожидать от ТВ – поденщиков?

Собственно, в основе любого сериала лежит довольно простая схема, которая, конечно, не побуждает к экзистенциальным размышлениям, но зато дает четкую систему координат "добро" – "зло", общепринятую в обществе. Когда на эту схему накладывается малоизвестная нам латиноамериканская действительность, все кажется более или менее гармоничным – "как в кино". Но когда к той же схеме примеряют не понаслышке знакомую российскую жизнь, возникают проблемы с восприятием – в жизни-то все по-другому. Сериал не живет по законам искусства, он отвечает на определенный социальный заказ, поэтому призван не объяснять жизнь, а имитировать ее. А вот как раз с имитацией жизни у "отечественных производителей" просто беда.

"Простые истины" – сериал о школе. Как с гордостью сообщает РТР в рекламном анонсе, этим произведением поставлен рекорд скорости съемок. То ли 11, то ли 13 серий снимается в один день. "Сценарная группа" состоит из 10 человек. А воплощаются ее озарения в настоящей школе. Не рядовой, судя по интерьерам. И по тому, что учеников в классе меньше, чем сценаристов.

Заметьте: сами ученики – тоже настоящие. А играют прямо как артисты. Школьной самодеятельности.

Здесь, наверное, стоило бы оговорить, что "Простые истины" – наш ответ на импортные подростковые сериалы. Например, на "Элен и ребят", где несколько Элленочек-людоедок под накладной смех бесконечно выясняют отношения со своими "парнишами" (такими же интеллектуалами) и никаких других проблем, кроме "почему вчера не позвонил пупсик?" и "как стать звездой шоу-бизнеса?", в жизни молодежи не предусмотрено.

Нет, мы с нашей "духовностью" необъятной, как карманы наших министров, не вписываемся в западный стандарт. У нашей молодежи проблемы есть. Духовные и социальные. Но затрагивать реальную жизнь (например, то, что происходит со средним образованием) при съемках винегрета из 13 серий – себе же дороже. Дай бог костюмы и прически не перепутать, чтобы простая российская школьница, войдя в кабинет директора в комбинезоне "Стюсси", не выходила оттуда в костюме от К. Кляйна.

Поэтому проблемы будут такие. Учительница – элегантная дама, совсем не пожилая и одетая тоже не на учительскую зарплату, – обнаруживает на руках у старшеклассницы длинные ногти. Что делать? Конечно же, дама нудно и бессмысленно отчитывает девочку перед всем классом. И требует ногти состричь. В ответ жертва воспитания должна была бы сказать: "Что-то ваш текст, Нина Андреевна, не соответствует вашему внешнему облику. И эпохе, обозначенной в костюмах и декорациях. Такими сценами советские кинематографисты 60 – 70-х годов обличали педагогических ретроградов сталинского призыва. Так что оставьте мои ногти в покое". Но девочка учила историю по новой программе, поэтому она не возражает по существу, а заливается слезами. Ведь деньги на маникюр она не взяла у родителей, как сперва подумала учительница, а заработала личным трудом в свободном бизнесе. Расклейкой объявлений. "Она на эти ногти все лето, наверное, пахала", – говорит одноклассник. Узнав такие смягчающие обстоятельства, учительница сменяет гнев на милость. Совсем срезать ногти не обязательно, достаточно слегка укоротить. "Ой, спасибо, Нина Андревна, миленькая". На этом социальный конфликт временно, до следующей серии, разрешен.

Эстафету принимают взрослые дяди и тети в сериале "Любовь. Ru". Они занимаются совсем не тем, чем вы сперва подумали, а тоже "капиталистическим трудом". Не очень понятно, каким, но полезным – судя опять-таки по интерьерам, костюмам, машинам. И по комментариям положительных персонажей. "А ты считаешь, только у станка работают? – Теперь я знаю, что нет". Выйдя из офиса, один "герой капиталистического труда" расшвыривает пару хулиганов. Другой так же самоотверженно бросается на помощь мелкой торговке, чьи ящики задел крылом своего "мерседеса". Хотел дать ей 200 долларов. А получилось еще благороднее. "Марина! – Андрюша!" Сцена, хорошо знакомая потребителям латиноамериканского "мыла". Не виделись 20 лет. "Марина" за последние 10 из научного работника превратилась в торговку сигаретами. И, естественно, "Андрюша" тут же предлагает ей должность психолога в своей процветающей фирме.

Зато у другой героини (звание точно не помню, то ли "продюсер по дизайну", то ли "менеджер по офису") личная жизнь в тот день не заладилась. Представьте: очаровательная бизнес-вумэн возвращается из офиса домой, по пути отвергнув любезности богатого иностранца. А дома муж уже 4 года сидит без работы. И не потому, что в обществе что-то не так, а потому, что он сам "видит жизнь в черном свете" – как мягко и тактично объясняет ему жена. Бизнесменов этот опустившийся субъект называет "подонками", а карьерные перспективы, которые открываются ему то в одном, то в другом банке, высокомерно игнорирует. Чтобы зритель, даже самый тупой, понял, как этот человек не прав, его нравственная ущербность подчеркивается раз 20 за 5 минут. Красавица-жена целый день работает, как пчелка, а муж-тунеядец не в состоянии сам себе приготовить обед.

Конечно, и в советские времена кинематографисты промывали зрительские мозги идеологией. Но работали они тщательно и всерьез. А главное – с идеологией было все понятно. Поэтому даже из Анатолия Иванова получалось что-то похожее на искусство. Сериалмейкеры лепят свои серии так поспешно и неряшливо, что самые опытные артисты, вынужденные сниматься в халтуре по тем же причинам, по которым психолог идет торговать сигаретами, не поднимают зрелище выше уровня драмкружка. Каждая фраза невыносимо фальшива, сюжетные ходы немотивированы, конъюнктура 90-х годов прослоена музейными штампами вроде карикатурного иностранца, который заходит в кафе и на ломаном русском языке вопрошает: "Я хочу знать, что пьют русский, когда на душе хреново. Водка с пиво?"

Детективный жанр на РТР представляет "Марш Турецкого". Вроде бы экранизация литературы. Но "литература" г-на Незнанского сама организована по принципу сериала. В основу той истории, которую нам показывали в феврале, он положил две реальные авиакатастрофы, случившиеся в разных странах и по разным причинам. У Незнанского они соединены общей детективной интригой. Что ж – автор имеет право на домысел. Но интрига разваливается прямо по ходу расследования, потому что составлена из чужих штампов ("служебный роман" следователя с подозреваемой – привет из Голливуда, дубль

155-й!) и вопиющих нелепостей: где-то на садовом участке с помощью кормушки и магнитофона птиц приучают атаковать самолет, причем не всякий, а строго определенный; после аварии эксперты не могут отличить по обломкам истребитель от муляжа, зато прокурорский работник вдруг оказывается выдающимся специалистом в детской психиатрии и т.д., и т.п. И если следователи-"Знатоки…" (не говоря уже про Жеглова и Шарапова из "Места встречи…") остались в народной памяти как живые, узнаваемые характеры советских милиционеров, то А. Домогаров под марш Незнанского играет исключительно самого себя. Артиста Домогарова.

Но даже при наилучшем стечении литературных и артистических обстоятельств современный российский детектив обречен на неудачу. Ведь в основе жанра лежит представление о справедливости, отождествляемой с законностью, борьба за нее не всегда успешна, но не вовсе безнадежна. Детектив – продукт определенного общественного устройства. Феодальную войну ХV века нельзя рассматривать в категориях Агаты Кристи. То же относится и к России 90-х годов. Она живет не по писаному, а по обычному праву, которое оставляет нашим шерлокам для раскрытия детективных способностей очень узкую сферу.

Состояние современной многосерийной продукции РТР (и не только РТР) в известной мере адекватно состоянию общества, в котором пока не сложилось стройного представления о системе ценностей, о том, кто герой, а кто – наоборот. А сериал не тот жанр, где разбираются с полутонами и оттенками.