Возвращение "Марицы"
в Московскую оперетту
Лариса ДОЛГАЧЕВА
Фото Н.ЛОГИНОВОЙ
 |
| Сцена из спектакля |
По сей день снится в кошмарах Легар. Точнее, тело его бедной "Вдовы", раздавленное чудовищно-пышной сценографией, чудовищно-пошлой аранжировкой, чудовищно-мюзикхолльной постановкой. Уже за то спасибо Оперетте, что с новой "Марицей" не выкатила она на сцену новый катафалк, а, взяв себя в руки (что в присутствии щедрого спонсора "Филипп Морриса" непросто), явила свету легкую, как солнечный день, декорацию, а с ней - тактично прочтенную партитуру и классически ясную режиссуру.
Это было приятным сюрпризом. Но не идеалом. Сделай художник Владимир Арефьев хоть одну принципиальную перемену в единственной на три акта "картинке" летнего сада, спектакль определенно набрал бы в динамике. Добейся дирижер Павел Сальников от оркестра не просто корректности, но блистательного легкомыслия... впрочем, сегодня это под силу, может быть, одному Российскому национальному. Обратись режиссер Вячеслав Богачев к оригиналу кальмановского шлягера, не тронутому поправками, которые вынуждены были сделать Григорий Ярон со товарищи, дабы ввести буржуазную "Графиню Марицу" на советскую сцену, премьера вообще приобрела бы иное звучание. В прямом и переносном смысле. Но Богачев предпочел ту апробированную редакцию, что родилась в его родном театре 70 с лишним лет назад, и сделал спектакль, который с некоторыми поправками на сценографическую моду и манеры актеров мог бы преспокойно жить и в яроновские времена. Что категорически не минус. Минус - когда в декларативно-традиционном спектакле традициям изменяют (речь о премьере со вторым составом).
 |
| Сцена из спектакля |
И умницей, и красавицей уродилась Лилия Амарфий. Но не героиней. Энергетика не та, голосок пичужки. Ей ли совладать с мелодраматическими бурями, бушующими в оперетте Кальмана?.. Вот и вышла из Марицы не столько чувствующая женщина, сколько капризуля- субретка, мешающая всем. От дирижера, который поминутно трепетал - не перекрыть бы скромный вокал примадонны, до режиссера, который бился-бился над органичностью действия, а заговорит Амарфий - и все насмарку. Справедливость требует отметить: в "искусстве" натужных реплик актриса была первой, но не была одинокой. Неорганичным словом в разной мере грешили и герой С.Алимпиева, и его "голубица-сестра" Т.Константинова, и "комический дурак" В.Родин, и простак П.Борисенко (бывший, впрочем, во всех других отношениях натуральнее прочих). Прибавим к обескураживающей измене жанру тотальный неаппетитный вокал, совершенную беспородность здешних графов, графинь, баронов, и - если "ай да Кальман!" уже навсегда останется с тобой, то с "ай да оперетта!" погодим.
