У каждого свой рай

Воспоминания об оперном сезоне в столице

Лариса ДОЛГАЧЕВА
Фото М. ЛОГВИНОВА

Сцена из спектакля "Царская невеста"

Он был небогат - почти все театры сбавили темп, а Музыкальный имени Станиславского и Немировича-Данченко вовсе отмолчался, не выпустив даже заявленной "Дуэньи". Роли же прочих в ежесезонной пьеске распределились по привычной схеме. Амбициозный весельчак, претендующий на первенство в компании, - это "Геликон". Дама с дурным характером, лидирующая по факту, - "Новая опера". Идеалист, по всем законам времени оказавшийся в обозе, - Камерный театр Покровского. А Простодушный, идущий куда глаза глядят, - Большой. Но он-то и пришел к самому любопытному (не путать с высоким) результату.

С двумя премьерами, которые театр, находящийся в состоянии перманентной реконструкции (или дум о ней), осилил, здесь наконец нарисовался курс. Но курс сколь спонтанный, столь и сомнительный. "Псковитянка" явилась как материализация идефикса Евгения Светланова; "Русалка" была предложением габтовских солистов. Воля руководства заключалась в малом - дать "добро" на постановку. "Добро" прозвучало. В первом случае, как представляется, потому что мечта маэстро сопрягалась с провозглашенным, но отчаянно пробуксовывающим васильевским принципом: "Большой - для больших звезд", во втором случае в пользу "Русалки" руководство театра мог склонить успех "Опричника", точнее - оцененная обществом идея вытащить из небытия произведение, несправедливо забытое (пусть в отличие от оперы Чайковского опера Даргомыжского ставилась в Большом не раз - для нынешнего поколения она почти "кот в мешке"). Вместе с "Опричником" прошлого сезона две новые премьеры и составили упомянутый курс - на национальный раритет.

Курс, появившийся в царстве случайностей, нет спору, - хорошо. Плохо, что конкретно этот довершает превращение его, некогда первого из первых, в театр местного значения. С репертуаром, где сплошь князья да бояре, неведомые прочему миру, о международной карьере стоит забыть. Давно замечено: опера тем больше привлекает, чем лучше ее знают. Парадокс, на котором стоит соответствующий рынок. Читай: шлягер там самый ходовой товар. В Большом последней из таковых была концертная "Норма", а до нее - "Аида", "Богема", "Травиата". Все неконкурентоспособный товар в силу скромности вокальных, режиссерских, сценографических сил, что и констатировала узнавшая в заграницах вкус первоклассных оперных блюд критика. Выход, по всему нащупанный в Большом интуитивно, - устранить причину огорчений. В результате второй сезон здесь обходится без мировых шлягеров, предпочитая ставить "вещицы", где поле для сравнения - с лужайку (многие ли помнят старых "Псковитянку" с "Русалкой"? А сегодняшний меломан за пределами отечества их днем с огнем не сыщет). Нормальная защитная реакция того, кто слаб... По мне - в ней, а не в патриотизме габтовских "верхов" корень проступившего курса. Курса, который стоил бы дорого, работай Большой в темпе пять - шесть премьер в сезон и имей репертуар, свидетельствующий о широте спорных интересов. Но в реальном контексте для театра первого положения это путь в местечковый тупик.

Прочие московские Оперы не двинулись ни вверх, ни вниз с занимаемых позиций. В Камерном театре Покровского по-прежнему неадекватно воспринимают свои музыкальные силы - чему свидетельство проваленная по этой части "Шелковая лестница" Россини (режиссер Михаил Кисляров). И по-прежнему строят для измученных соотечественников царство света и нравственного здоровья. Но увлечь туда вряд ли кого-нибудь в силах, как не в силах увлечь в светлое будущее лозунг "Мир, труд, май!". Нашего человека не пафосом берут - болью. А это именно то, чего категорически избегает мэтр, разумеется, и в своей последней "Сорочинской ярмарке".

"Геликон", ограничившийся тремя премьерами ("Паяцы" молодого питерца Балакина, "Макбет" опытного француза Криефа и "Леди Макбет Мценского уезда" "кисти" самого Бертмана), тоже никаких сюрпризов не преподнес. Все тот же проблемный музыкальный ряд, несмотря на приглашение за дирижерский пульт асов - Бражника и Понькина. Все тот же режиссерский кураж, не всегда подкрепленный мастерством. Новое здесь - разве что звездная болезнь, постигшая здешнего лидера (ее симптомы: отлучение от театра вредных критиков, жалобы на них по инстанциям и совсем уж халатные приготовления из ингредиентов второй свежести "Леди Макбет"). Поправляйтесь, Дмитрий Александрович!

"Новая опера" тоже из тех, кто стабилен - и в успехе, и в неудачах. Но ее позиция - верхняя строчка в сезонном рейтинге московских театров (рейтинг мой), а сверх того - живое напоминание о стародавнем споре, кто ж на оперном свете всех главнее, режиссер или дирижер. Главное, оказалось, масштаб личности. Портрет Колобова, с которым по этой части в столице не может сравниться никто, и отобразил сезон его "Новой оперы".

Почему он все ищет режиссеров-сопостановщиков в сопредельных с оперой пространствах? Надо полагать, не по примеру "старшего питерского брата", тень которого, нависшая надо всей страной (кто ж не перенимает его методов, кто ж не мечтает о том же успехе?), над театром в саду "Эрмитаж" видна отчетливей всего. Скорее, Колобов ищет адекватную себе личность, но в оперном мире не находит. Последняя из его "находок" - балетмейстер Алла Сигалова поставила в "Новой опере" "Травиату", при всей своей спорности вышедшую на такой художественный уровень целого, какого в Москве не видели давно. Эта "Травиата" и обеспечила театру рейтинговый взлет. Но Сигалова лишь не испортила "игру" дирижера Колобова и сценографа Гейдебрехта. А от предположений, что было б, сложись альянс Колобова со стопроцентной ровней Сокуровым, вообще захватывает дух. Но альянс и, следовательно, задуманная ими в этом сезоне постановка "Гамлета" Тома не состоялись. Что, по всему, закономерность - учитывая неспособность по крайней мере одной из могучих договаривающихся сторон ладить. С собратьями-художниками. С вокалистами. С журналистами. Вообще с миром.

Не умея, подобно известному мариинцу, завоевать его, он бурчит: не хочу замечать, буду творить для своих. "Высокий" блеф, результат которого - уход его артистов в Мариинку, в Большой, далее везде. Не к кормушке одной бегут и не от колобовского характера. А потому что ни один художник не любит замкнутых пространств (литераторы не в счет). Каждому нужен мир. Колобову тоже. Но он заложник собственного характера и делает таковыми других.

Вокалисты ему "мстят", оставаясь самым слабым звеном в золотой колобовской цепи. Не исключением стала и концертная "Сельская честь", которую он вдруг, незапланированно, под самый конец сезона предъявил публике. Подвигла его на этот шаг Казарновская. Он ее ставка. А что заставило его пойти на альянс с ней? Ее воля, обаяние - не голос же?! Тем не менее они сделали "Сельскую честь", явив преконтрастную пару: супермен (с точки зрения творческой формы) и - угасающая звезда с голосом, уже лишившимся цвета, запаха, вкуса... И Колобов в который раз не смог взлететь так высоко, как мог и хотел. Заложник.

МУЗЫКА

• У каждого свой рай
  Воспоминания об оперном сезоне в столице
• Оркестр новой формации?
  Сегодня и завтра "Молодой России"
• Старый Steinway для Баха
  За роялем Гленн Гульд