Поющая в темноте

"Лючия ди Ламмермур" с Анной Нетребко в Мариинском театре

Елена ТРЕТЬЯКОВА
Фото Натальи РАЗИНОЙ
Санкт-Петербург

А.Нетеребко в сцене из спектакля

Появление на сцене Анны Нетребко после полугодового перерыва, связанного с рождением ребенка, - главный повод, чтобы посетить премьеру "Лючии ди Ламмермур" в Мариинском театре. Послушать и посмотреть, в какой актерской, вокальной, физической форме наша оперная дива, любимица публики многих стран и народов, собрался битком набитый зал. И он не был разочарован. Конечно, абрис фигуры скрывали соответствующего вида одежды, но стройность, гибкость, подвижность - все те же. Прибавилось стати и величавости - в необходимых сценах. Голос стал плотнее, но не утратил чудной шелковистости, индивидуальности тембра. И техника никуда не исчезла (смешно говорить!): замечательные филировки, длинное дыхание, выразительное интонирование каждой фразы - осмысленной и прочувствованной, - тишайшее и всюду слышное пиано... Чуть сложнее с верхами - пара недодержанных фермат и один намек на детонацию. Но ведь это же живое пение, да еще огромного спектакля, который надо просто физически выдержать. Было ясно, что на сцене замечательный мастер своего дела - умная певица и актриса. И еще - Примадонна (именно с большой буквы): по ощущению себя на сцене, по лидерству, уверенности, всем повадкам, связанным с пониманием собственной власти - над самой собой в плане владения профессией и над публикой, покоренной ее внутренней свободой, темпераментом, мастерством. Она и не в главной партии будет Примадонной, потому что всегда победительна и очень умело распорядилась тем, что щедро дала ей природа. Кстати, это иногда мешает сопереживать ее героиням - той же Лючии. Тут скорее восхищаешься тем "что" и "как", нежели отдаешься стихии чувств. Глядя и слушая, помнишь, что это героиня Нетребко, ибо сквозь сценический персонаж всегда просвечивает создательница этого персонажа. Многое, правда, зависит и от спектакля, от того как он режиссерски сделан, на что нацелены артисты, насколько предоставлены себе... С этой точки зрения постановка "Лючии" Джоном Дойлом ничем не порадовала - ни трактовкой образов и взаимоотношений героев, ни решением пространства (художник Лиз Эшкрофт), ни костюмами (балахоны унисекс на массовке и костюмы разных эпох и социальных слоев на героях-мужчинах).

На сцене пара стен, выполняющих роль колонн, и некоторое количество плоских, широких лестниц. Все тонет во мраке, чуть разбавленном серыми облаками, мрак не рассеивающими, а усугубляющими. На лестницах - площадках так и эдак располагается хор, выступающий единой массой, вне зависимости от того, кого он изображает, - стражу ли, гостей ли на свадьбе. Мужчины с суковатыми палками, женщины со свечами ходят справа налево и наоборот, иногда застревая по центру. Ясно, что они тоже для пущего мрака. Еще более для мрака и страха - начальник стражи Норман. Ему режиссер уготовил особую миссию - соглядатая всех событий и особенно интимных встреч. Он превратился в главного героя: находился на сцене непрерывно, прятался за очередной колонной, на него то и дело натыкались, но делали вид - и он сам, и тот (или та), кто наткнулся, - что он человек-невидимка. Вид у него был, как у современного секьюрити, крайне невозмутимый и важный, а потому он предстал, в силу отсутствия реакций и подчеркнутой безучастности, фигурой крайне многозначительной. Нехитрую мысль о том, что Лючия - жертва интриги и предательства, в опере выражают словами, собственно, это и составляет сюжет, так что можно было бы огород не городить с этим начальником, да еще так плоско, назойливо и наглядно...

Все важные арии герои пели, стоя на авансцене... И это правильно, потому что арии - лучшее в опере Доницетти, с ними режиссер, видимо, решил просто ничего не делать, пусть себе звучат, как на концерте, тут и артисты предоставлены себе - хочешь играй, хочешь просто пой... Счастье, что в Мариинском театре труппа обучена играть. Правда, еще лучше она обучена петь. Так вот, качественное пение и явилось главным смыслом сего зрелища. У Анны Нетребко были весьма достойные партнеры. Алексей Марков не подкачал в партии Генри Эштона, а Сергей Скороходов оказался замечательным Эдгаром (в финале что-то засеребрилось в его голосе так, что вспомнился молодой Паваротти).

В буклете театр объявил на каждую партию трех-четырех исполнителей. Это и будет составлять отдельный сюжет - все молоды, перспективны и в хорошей форме. В этом плане "Лючия" театру полезна - кто кого перепоет... А с постановщиками, увы... К их числу можно отнести и дирижерскую работу Кери-Линн Уилсон - звучание оркестра стройностью не отличалось (имеются в виду взятые не всегда вместе аккорды и расхождения по группам). Постановка Шотландского оперного театра в целом оказалась ниже возможностей труппы театра Мариинского - и по задачам, и по художественному результату.

ПЕРВАЯ ПОЛОСА

• Поющая в темноте
  "Лючия ди Ламмермур" с Анной Нетребко в Мариинском театре

АКТУАЛЬНОЕ ИНТЕРВЬЮ

• АНАТОЛИЙ ИКСАНОВ: Любая постановка - творческий риск!

ЮБИЛЕЙ

• Киностудия и ее "Зеркало"
  "Мосфильму" - 85
• Белые Столбы: так было
  Фестиваль архивного кино