Ошибка природы

Двое-трое из ста новорожденных появляются на свет с признаками половой двойственности

Арон БЕЛКИН
профессор
руководитель Федерального центра психоэндокринологии

В чем заключается эта ошибка - об этом чуть позже. А сначала - живая иллюстрация: как преломляется она в человеческой судьбе.

Из истории болезни

    

"Мне 22 года. Много для человека, которому через несколько дней предстоит родиться во второй раз.

Я знаю, на что иду. Мои годы прожиты в деревне, где каждый плетень на виду, не говоря уже о людях. Приезжая к матери, непременно буду оказываться в центре общего внимания. Сенсация номер один! Смогу ли когда-нибудь к этому привыкнуть?

А друзья? Им известно, что мне предстоит операция, после которой я, естественно, вернусь к ним такой же, как была. Им и в голову не приходит, что их подруги больше не будет на свете...

Родилась и выросла я в глухой деревеньке такого же глухого района Ивановской области. Первые воспоминания относятся годам к трем, то есть примерно за год до того, как погиб своей глупой смертью мой отец. Помню, как он басил что-то пьяным голосом, подыгрывая себе на старенькой гармошке, как показывал свою силу и удаль перед матерью, жестоко избивая ее. Как-то раз, тоже под воздействием винных паров, отец решил похвастаться, как хорошо он умеет плавать. Результат - мать стала вдовой в 30 лет с тремя дочерьми, одна другой меньше.

Наша семья всегда жила на одном месте, за мной поэтому всегда тянулся хвост сплетен и домыслов. Маленькой я этого не замечала, бегала сломя голову, барахталась на речной отмели, не обращая внимания на свой дефект. Но однажды, мне было лет пять, мать повела нас в баню, и тут моя младшая сестра, указывая рукой, сказала: "Мама, смотри-ка, а у Женечки-то..." - и назвала эту "деталь" так, как называют ее у нас в деревне. Мать ее отшлепала, мне же ничего не сказала. С этого времени я и стала ловить со всех сторон косые взгляды, шепотки, от которых меня, словно током, ударяло.

Вспоминаю, как по дороге в школу я ступала в следы подруг, оставленные на снегу, и думала: вот похожу так побольше - и стану нормальной девочкой. Больше всего убивало слово "размужичье". Вообще-то я в драки почти не вступала, уже и в те годы смутно догадывалась, что мне нельзя показывать свою истинную силу, но иногда приходилось, и уж тогда меня не щадили ни сверстники, ни даже некоторые взрослые. Никак не могу понять, как эти люди, матери своих таких же детей, могли быть настолько безжалостны к ребенку. Но все обиды я переживала в одиночестве.

С каждым годом я все больше отдалялась от людей, становилась стеснительной и замкнутой. Но при этом - постоянно, круглые сутки была на людях. Сначала интернат, потом общежитие. А там у нас такая простота - даже в туалетах отдельных кабинок не было.

Отметки у меня всегда были хорошие, я много читала. Еще в школе "заболела" садоводством и особенно цветоводством. Завела переписку с учеными, с любителями, получала от них не только советы, но и посадочный материал. Я и теперь, когда приезжаю домой, первым делом иду в сад, навещаю своих зеленых питомцев. Вот этот прислан из Харькова, этот - из Ярославля...

Рано начала серьезно заниматься спортом. В школе никаких секций не было, я тренировалась сама. Читала про знаменитых спортсменов и, подражая им, сама задавала себе задания - на пределе сил. На районных соревнованиях обычно занимала первые места по бегу и лыжам. Играла в волейбол, в баскетбол, стреляла из винтовки. В деревне на подобные занятия смотрят, как на безделье... Уже тогда я спала и видела себя олимпийской чемпионкой.

В техникуме мои партизанские тренировки закончились, тут уже появились у меня тренеры. Пощады я себе не давала, и результаты быстро росли. Почти сразу меня включили в сборную области, а еще через год я уже была в ней первым номером, на голову выше других.

Во всем же остальном моя жизнь была сущим адом. Сколько я перенесла - хватило бы на целую жизнь дюжины человек. Часами простаивала перед зеркалом, репетировала различные выражения. Но что толку? Массивный нос, густые нависающие брови, до черноты смуглая кожа... Лицо выдавало меня с головой. Старухи наши деревенские умилялись: копия отец! А я стеснялась до дикости. Идя по улице, опускала голову, смотрела только под ноги. И все равно чувствовала, что все взоры обращены на меня. А какие доносились до меня восклицания, какие реплики!

Самый простой вопрос: что на себя надеть? Платья, юбки делали меня настоящим уродом. Как раз в это время девушки стали носить брюки. Но мне легче не стало, в них я выглядела вылитым парнем. Не спасали и длинные волосы. То и дело останавливали меня старушки: "Это что, паренек, неужели нынче мода у вас такая - с хвостами-то ходить?"

Когда над верхней губой стал появляться пушок, нашла радикальное средство - пинцет. Но где уединиться в общежитии? Брала книгу, садилась к окну, за штору: будто читаю. А волосков этих проклятых - сотни! Когда же и эта процедура перестала помогать, изменила прическу, чтобы волосы закрывали лицо. Старалась не приближаться ни к кому, поворачивалась к собеседникам вполоборота. Эта привычка сохраняется у меня и теперь.

Еще одна из моих многочисленных "странностей" была связана с голосом. Чего я только не делала, чтобы хоть как-то приблизить его к женскому! Когда со мной заговаривали, я от волнения часто терялась и не могла связать двух слов. А то и просто молчала.

После тренировки все шли в душ, а я не могла. Не могла ходить и в баню. Улучив минуту, когда общежитие пустело, я спускалась в полуподвальное помещение, где находились умывальники - а двери там не запирались и окна не занавешивались...

Одну из своих "бань" буду помнить до гробовой доски. В конце января нас привезли на сборы в Архангельскую область. Морозы стояли трескучие. Все ходили в парную баню, а я нет, и это уже стало бросаться в глаза. И тогда я решилась на безрассудство. Собрала мешочек, вышла из дому и - к колонке. Мочу волосы, а они прямо под руками превращаются в сосульки. Вернулась домой, жду, когда мне скажут: "С легким паром!" - а вместо этого слышу: "Ой, Жень, что это у тебя с лицом?" Несколько месяцев я с ним мучалась, но соревнования после сборов выиграла на всех дистанциях.

Вся моя жизнь проходила, как в клещах, на одном сплошном сдерживании и ограничении. Не бывала в кино, не ходила на танцы, притом что танцевать люблю до самозабвения.

Мать мне не могла помочь ничем. Она простая крестьянка, по- своему умная, но все ее образование кончилось на двух классах. Я люблю ее, но к любви всегда примешивалась обида за свою нечеловеческую жизнь. Хотя, с другой-то стороны, - что с нее спрашивать? Не под придорожным кустом она меня рожала! "Ты у меня первый ребенок, - говорила впоследствии мама, - я думала, что так и надо. Врачи должны были мне сказать, что с тобой что-то не так, а они ничего не сказали..."

На последнем этапе я совсем одичала, стала избегать встреч не только с незнакомыми, но и с хорошо знакомыми людьми. Приезжая домой, пробиралась, как волк, по кишащей собаками деревне. Отчетливо понимала, что жизнь зашла в тупик. Но при этом не только официально считалась - я и чувствовала себя, и хотела быть только женщиной.

Конечно, какие-то сомнения с возрастом начинали закрадываться. Я ведь не Робинзон Крузо с необитаемого острова, ко мне шел поток информации, в том числе и медицинской, под конец я сама стала разыскивать публикации, могущие пролить свет на мою проблему, но ответа так и не нашла. А обратиться к врачам мне и в голову не приходило. Я видела в них только людей, которые сразу раскроют мою тайну, если я только попаду к ним в руки. Я даже семечки перестала грызть, когда узнала, что от них может быть аппендицит - настолько боялась даже случайно оказаться в больнице... И правильно делала, что боялась, как потом выяснилось.

С одного из медосмотров мне все-таки не удалось улизнуть. Положили меня, чуть не силком, в гинекологическое отделение. Лечащий врач сказала, чтобы я приехала сразу, как только сдам экзамены в техникум, и они, дескать, за пять минут удалят мне "эту шишку" - да, так она и выразилась. Но тогда страх перед врачами пересилил.

А между тем в спорте мои результаты неуклонно росли. Я шла вперед, словно танк, крушащий все на своем пути, - так говорил обо мне тренер. Мечтала о больших успехах, которые хоть как-то компенсируют ошибку природы. В одиночестве пробегала за день десятки километров. Вокруг нашей деревни большие леса, зимой в них много волков, но и это не останавливало - я только каждый раз, вставая на лыжи, брала с собою нож.

И вот - Свердловск. Крупные всесоюзные соревнования. Победа - путевка на первенство СССР.

В первую же гонку я попала в число призеров, заняв третье место. Через день снова гонка - пришла второй, уступив лидеру всего 5 секунд. Сразу оказалась в центре внимания. Кто такая? Откуда?

Следующий день - эстафета. С утра я почувствовала, что вокруг меня возник какой-то вакуум. Переглядывания, перешептывания... Перед стартом начали объявлять состав. Первая фамилия, вторая, третья... четвертой должна быть моя, меня всегда ставили на самый ответственный этап. И вдруг слышу, что вместо меня вызывают запасную участницу. В первое мгновение я только удивилась: что за чепуха? Но сразу все поняла. В тот же день я купила билет на самолет.

Все, кончились для меня лыжи. Две недели пролежала на койке, как мертвая. И тут стала приходить ко мне молодая женщина, тренер из сельскохозяйственного института. Издалека, на ощупь затевала трудный для нас обеих разговор. Подводила к мысли, что выход есть - она имела в виду то самое, что мне уже предлагали в больнице. Она искренне хотела мне помочь, но не скрывала, что преследует и свой личный интерес. Скорее всего, я поступлю к ним в институт, буду у нее тренироваться.

В конце концов я согласилась. Вдруг чудо произойдет, и я снова буду бегать?

Эта женщина помогла получить направление в Москву. И здесь после долгой ходьбы по кабинетам мне сказали, что просьбу мою выполнить нельзя. Родилась я, оказывается, мальчиком, теперь становлюсь обычным взрослым мужчиной. Небольшую ошибку природа, конечно, допустила в строении органов, но поправить ее совсем нетрудно. Даже теперь, не говоря уже о раннем детстве. А главное - надо исправить ошибку акушерок, принявших меня за девочку. Я не сомневалась, что Ирина Вячеславовна Голубева, крупнейший специалист- эндокринолог, говорит то, что есть. Да и как было сомневаться, когда мужское во мне усиливалось и нарастало, и уже все душевные силы без остатка стали уходить на борьбу с ним! Но стать мужчиной? Ни за что! Эта перспектива страшила меня так, что не могу передать словами.

- Вы должны мне помочь! - твердила я.

- То есть подвергнуть тебя кастрации? Мужские признаки исчезнут, но женщиной все равно не станешь, будешь по- прежнему всего лишь играть ее роль. А путь в большой спорт и подавно себе перекроешь. Хочешь ты этого? Но я стояла на своем.

Пригласили на совет еще одного специалиста - немолодого подвижного профессора, беспрерывно курившего трубку. Потом он стал самым близким мне человеком, но поначалу... "Видишь, как хорошо! - вскричал он, услышав, как меня зовут. - И менять ничего не придется!" Я сразу поняла, что он имеет в виду, и еще больше ожесточилась.

В конце концов договорились, что на полгода я уеду домой и, если не передумаю, врачи сделают то, о чем я прошу.

Как прошли для меня эти месяцы, лучше не вспоминать. В Москву вернулась в таком состоянии, что пришлось со мной разбираться психиатрам. Профессор - тот самый - навещал меня постоянно.

- Ну как, изменился твой взгляд?

- Нет. И не пытайтесь меня переубедить. Будет все, как я хочу, а как я хочу, вам известно.

- Но ты понимаешь, что я не могу дать согласие на то, чтобы тебя искалечили, пусть даже по твоей собственной воле? Короче, мы оба оказались в тупике. И тогда он предложил поставить опыт: лечь в мужское отделение под вымышленной фамилией. Пожить среди мужчин, в мужской роли... "Что ты теряешь?"

Когда в палате, где уже лежали шесть мужчин разного возраста, появился седьмой, никто не обратил на него внимания. Парень как парень.

Первые недели прошли в страшном напряжении. В отделении то и дело кричали: "Мужчины, на обед! Мужчины, пить лекарства!" - и всякий раз меня передергивало. Я - мужчина?! А потом вдруг заметила, что впервые в жизни чувствую себя свободно. Мне разрешили выходить в город. Я ездила на метро, не стеснялась ходить по улицам, забредала в магазины. С интересом рассматривала прохожих - это я-то, никогда не поднимавшая глаз от земли! Слышу: "Молодой человек, не знаете, который час?" - и ничто внутри меня не закипает...

Часами сидела я у окна, смотрела на мутные волны Яузы и думала, думала... Как быть? Три пути передо мною. Продолжать жить, как раньше, - невыносимо. Уступить уговорам врачей - немыслимо. Ну и третий выход - крайний. В моем положении и это не исключалось. Жить на нейтральной полосе в условиях двуполого общества невозможно - когда тебя, во всем остальном здорового, нормального человека, рассматривают, словно живой экспонат кунсткамеры. Мысль о самоубийстве возникает как бы сама собой. Но у меня, несмотря ни на что, интерес к жизни никогда не пропадал.

Не могу сказать, в какой именно день я приняла окончательное решение. Никакого коренного перелома в моих взглядах не произошло. Побыв мужчиной среди мужчин, я не нашла ни в этом положении, ни в этой среде ничего такого уж особенно привлекательного. Будь это возможно, предпочла бы оставаться женщиной. Но другое для меня прояснилось - между чем и чем нужно выбирать. Быть всем - или оставаться ничем. А раз так, я решаюсь обрубить все нити, связывающие с прошлым, начинаю жить заново.

Пару дней назад врачи попросили меня встретиться с такой же, как я, "девушкой". У нас с этой Леной многое совпадает. Тоже лыжница, достигла высот, попала в состав молодежной сборной, где, грубо говоря, ее и "накрыли". И тоже не соглашается на уговоры врачей. На первый взгляд - девчонка как девчонка. Мягкие черты лица, высокий голос, колечки на пальцах. И плачет в три ручья. Только руки выдают - сильные, массивные, да еще размашистая походка. Лично я всегда жестко следила за тем, как хожу, а руки старалась прятать.

Долго сидели мы с ней, две "девушки". Она рассказывала о себе, я - о себе. Договорились встретиться еще раз, но я-то уже лежу в мужском отделении, а Лена - в женском, и сестры ее ко мне не пустили. Но я все равно надеюсь, что Лена примет единственное решение, достойное здравомыслящего человека.

Что-то принесет нам обеим новая жизнь?"

Социальный диагноз

У этой бесхитростной повести есть продолжение, написанное уже от лица мужчины. Шаг за шагом прослежен в нем сложнейший путь перевоплощения, на которое у Евгения ушло несколько лет. Казалось бы, что нового можно обнаружить в психологии пола, мужской или женской? Но когда переход из одной ипостаси в другую совершается в структурах единой личности, приоткрывается окно в неведомые глубины...

Но сейчас я вынужден ограничиться лишь кратким эпилогом. Евгений и вправду окончил сельскохозяйственный институт, стал хорошим специалистом. В маленьком городе, где он живет, все видят в нем "настоящего мужика", уважают - за силу характера, за душевное благородство. Познакомившись с будущей женой, долго колебался, но тайны из своего прошлого делать не стал. И только выиграл благодаря этому. Появление детей окончательно скрепило союз... Словом, при встрече я каждый раз с радостью убеждаюсь, что у Евгения все в порядке.

Но искупает ли счастливый финал всю тяжесть пережитого?

Таких людей, как Евгений, врачи называют по заведенному обычаю - мой больной, моя больная. Но в точном смысле слова ничем они не больны. Задолго до рождения что-то разладилось в биологическом механизме, отвечающем за формирование пола, и дети явились на свет с недоразвитыми, недопроявленными половыми признаками. Случается - и с признаками обоих полов, в разных пропорциях и комбинациях. Шансов стать в будущем родителями у них нет. Этим природа как бы искупает свою ошибку. А в остальном организм полностью жизнеспособен. И если существование таких людей становится невыносимым, биология тут ни при чем. Срабатывают обстоятельства, целиком лежащие в другой сфере - социальной. Человеческие ошибки, наложившиеся на ошибку природы.

В развитых странах пол родившегося ребенка давно уже не определяют "на глазок". В первые же часы берутся генетические пробы, если надо, выполняются и другие исследования. Чудовищное несовпадение истинного и гражданского пола, а вслед за ним и пола воспитания, благодаря этому исключается.

Для нас это завтрашний день. Есть немало родильных домов, для которых предел мечтаний - бесперебойно получать горячую воду.

Но беда не только в нашей бедности и технической отсталости. Ирина Вячеславовна Голубева, о которой пишет Женя, и в самом деле была уникальным специалистом. Счет пациентов у нее шел на многие сотни. Она собрала убийственные цифры, подтверждаемые и практикой нашего центра психоэндокринологии. Чем раньше пациент попадает к врачу, тем лучше. Маленькому ребенку вообще можно скорректировать пол безболезненно, не оставив в психике травмирующих следов. Но получается все как раз наоборот. Маленьких пациентов у Голубевой были буквально единицы. Ненамного чаще попадали к ней и подростки, хотя уже в этом возрасте положение лжемальчиков и лжедевочек становится невыносимым.

Другими словами, на том этапе, когда судьбой ребенка распоряжаются родители, они не предпринимают ничего. В этом проявляется их отношение к "дефекту", по выражению Жени, рожденных ими детей. Не как к проблеме, имеющей достаточно простое решение, - допустим, они имеют право об этом не знать. И даже не как к несчастью, которым хочется поделиться, чтобы облегчить душу и посоветоваться. Половая двойственность представляется им глубоко постыдной. Они готовы лечь костьми - только бы не выдавать тайну семейного позора.

Один из моих пациентов, записанный при рождении девочкой, вырос в деревне, где, по стародавним поверьям, что бы ни стряслось (дом загорелся, коровы перестали доиться) - во всем обвиняли его. В 15 лет мать выгнала его из дома - "чтоб не срамила семью". Скитался по стройкам, всюду преследуемый этой молвой. Пытался отравиться. Ко мне попал... по направлению милиции: возникло подозрение, что он живет по подложным документам.

Еще трагичнее сложилась судьба другой "девчонки", привезенной из глухого аула. Родители с малолетства просватали ее за сына уважаемых в округе людей и хотели вручить жениху "в нормальном виде". Пришлось прятать парня от родных. Мы помогли ему прописаться в Московской области, найти работу. Жизнь наладилась, пришла любовь. Но и семья не дремала. Молодой человек был обнаружен, схвачен - и искалечен.

Если бы еще речь шла о каких-то редких, единичных случаях! Так ведь нет. С признаками половой двойственности являются на свет двое-трое из каждых ста новорожденных. Последнее время во всем мире этот процент растет. О явлениях, имеющих такую степень распространенности, начинают обычно кричать на всех перекрестках, проводить "круглые столы". А тут - глухо. Общество делает вид, что даже не догадывается о присутствии этого глубоко несчастного меньшинства. Сама тема, опутанная паутиной нелепых домыслов и средневековых предрассудков, вызывает, похоже, одно лишь чувство брезгливого любопытства. Энциклопедия Брокгауза и Ефрона (1893 г.) со свойственной той эпохе стыдливостью ограничивается одним лишь юридическим аспектом проблемы, но все равно содержит примечательную информацию. "Вопрос о принадлежности гермафродита к тому или другому полу представляет большой практический интерес, так как от решения его зависит общественное положение, действительность брака, наследственное и иные права данного лица". И это, оказывается, еще минимум сто лет назад учитывали законодатели во всех европейских странах. Установление пола, его изменение - все эти коллизии отражались в законе. Везде - кроме России. "Русское законодательство, - цитирую энциклопедию, - совершенно умалчивает о данном предмете".

Эта позиция остается неизменной. Перемена пола - акт, имеющий колоссальное правовое значение. Но никакими юридическими нормами связанные с ним процедуры не регулируются.

Когда вся система медицинских учреждений была государственной и управлялась командами из Москвы, можно еще было рассчитывать на какой-то порядок. А теперь человек с умонастроением Евгения, в бытность его Евгенией, без труда найдет частную лечебницу, где за деньги с ним сделают все, о чем он попросит.

Ни в одном перечне групп, нуждающихся в особом внимании и защите, эта категория граждан не упоминается.

Самый простой пример: многие из них по жизненным показаниям должны до конца своих дней получать гормональные препараты. Точно так же, как больные диабетом - инсулин. Но поскольку их как бы не существует, то и право на льготное обеспечение лекарствами на них не распространяется.

Новая жизнь - это действительно все новое. И документы (представьте, каково это - обойти десяток учреждений и всем рассказать, кто ты и что с тобой случилось!), и место жительства, зачастую и род занятий. В недавнем прошлом тоже некому было помочь пациенту, кроме врача, но по крайней мере мы знали, как действовать. Искали "своих людей" в облздравах, еще лучше - в обкомах и, размягчив им сердце рассказом о драматически сложившейся судьбе, заручались покровительством. Теперь же обходные пути мало что дают, а прямых не появилось.

Складывается впечатление, что тему смены пола в массовом сознании монополизировали транссексуалы. Это совершенно другие люди, с иной мотивацией, с иным складом характера. Они ведут себя шумно, напористо, охотно позируют перед телекамерами - самореклама отвечает их внутренним целям. Я вовсе не хочу сказать, что их проблемы не заслуживают внимания. Но это другие проблемы, требующие отдельного подхода.

В конце ноября вступил в силу федеральный закон "Об актах гражданского состояния". Процедура перемены имени расписана в нем подробнейшим образом. О перемене пола сказано вскользь: что этот пункт в свидетельстве о рождении может быть изменен и что основанием служит "документ установленной формы об изменении пола, выданный медицинской организацией". Что это за документ и кто устанавливает его форму - неясно. Но даже не это вызывает тревогу. Обратившись за консультацией в Министерство юстиции, я понял, как и разработчики закона, и те, кто будет следить за его исполнением, представляют себе такой документ. Для них это не медицинское заключение с обоснованием диагноза и рекомендациями, а справка о проведенной хирургической операции.

Готов поручиться, что именно непростое общение работников загсов с транссексуалами навеяло мысль о внесении в закон этого параграфа. О людях же, несущих на себе проклятие двойного пола, просто забыли. А ведь их состояние прямо противоположно переживаниям транссексуалов. Те уже давно мысленно живут в ином поле, не хватает только общественного признания. А эти еще только начинают психологическую трансформацию, и тут никак нельзя жестко устанавливать последовательность действий. Не раз бывало в моей практике, что Сергей соглашался стать Татьяной под мое честное слово: если женщины из него не получится, мы все отыграем назад. Ну как бы я мог толкнуть его в объятия к хирургам!

Исправлять ошибки природы мы наконец-то научились. К сожалению, сказать то же об ошибках, совершаемых людьми, пока нельзя.

ТАКАЯ ЖИЗНЬ

• Ошибка природы
  Двое-трое из ста новорожденных появляются на свет с признаками половой двойственности

ХРОНИКА

• Генетический "паспорт" для всех
• Фонд по имени "Саша"
• История - на службе государства. И, возможно, истины