Происхождение сюжета

Юбилейная выставка Александра Тышлера

Юрий АРПИШКИН

Александр Тышлер родился в 1898 году, умер в 1980-м. Он оказался свидетелем многих противостоящих эстетических эпох: футуристической, соцреалистической, "сурового стиля", нового авангарда и даже начала концептуализма и поп-арта. По-видимому, ни одно из этих течений не произвело на Тышлера большого впечатления. Его художественная идеология основывалась на полной автономности. Даже обращаясь в пору ученичества к классической живописи Ватто или Джорджоне, импрессионистов или русских художников XIX века, Тышлер заимствует у них не приемы или традиции изображения, но только ту фантасмагорическую часть реального мира, которая попадала на холсты каждого из мастеров. Тышлер, похоже, никогда не интересовался художественными школами. Его нельзя назвать чьим-либо учеником или последователем. Для русского искусства XX века это явление крайне редкое. Здесь понятие "школа" было, пожалуй, еще более авторитетно и подавляюще, чем в средневековой Фландрии. Мы не знаем, насколько осознанно, но, избегая "чужих" школ, Тышлер избегал и создания своей собственной. Как обломок эпохи "большого авангарда", он пользовался огромным авторитетом среди молодых художников оттепельного и последующих периодов, но никогда не пытался их учить. Возможно, осознавая безнадежность такого намерения.

Выставка в Музее личных коллекций, открытая недавно к столетию Тышлера, представляет все грани его работы. И театральные декорации, и графика, и живопись в контексте экспозиции сплетаются в единый сюжет. Он построен по особым законам, в нем сосуществуют обыденные персонажи и мифологические обстоятельства. Связи между вполне привычными героями строятся там по логике зазеркального мира. Обыденные персонажи приобретают на картинах Тышлера черты легендарных героев, а почти сказочная среда наделяется реалиями окружающей действительности.

Тышлер черпает свои сюжеты не из каких-то конкретных источников, а непосредственно из арсенала мировой культуры. Это особенно заметно в его театральных работах. Предлагаемые обстоятельства пьесы он рассматривает как повод для собственного высказывания, не иллюстрируя текст, не дополняя постановку, но создавая в ее пределах собственный зримый мир, который целен и самодостаточен. Совладать с таким декоратором мог только артист уровня Михоэлса, именно в сотрудничестве с ним и создал Тышлер свои лучшие работы. Оба они стремились к какому-то другому уровню обобщения, по сравнению с тем, что был принят в театральном спектакле. Король Лир как в исполнении Михоэлса, так и в интерпретации Тышлера обретал облик универсального трагического героя, сочетающего в себе черты как самых древних, так и самых современных персонажей. И Тышлер, и Михоэлс, в сущности, стремились к созданию метафоры человеческого существования. На меньшую цель они не покушались. Тышлер оставался верен этой цели на протяжении всей своей долгой жизни.

Вспоминая свое детство и первые опыты рисования, Тышлер отмечает два явления, повлиявших на его вкусы. Он писал: "Во дворе обитали маляры. Пока они просиживали за пивом, я с удовольствием расписывал колеса и стенки повозок, изображал украинские пейзажи с белыми хатами, зелеными и пирамидальными тополями и луной на черных спинках кроватей". Надо сказать, что это в общем-то традиционное воспоминание о местечковом детстве абсолютно бесценно для понимания творчества Тышлера. Он и остался все тем же расписывателем спинок кроватей, приобретшим только истинно мировой размах и силу одного из лучших художников своего времени. В том смысле, что, как утверждал Мандельштам, "красота не прихоть полубога, а хищный глазомер простого столяра". При первом взгляде на картины Тышлера и вправду можно подумать, что имеешь дело с пародией, но сразу понимаешь, что пародия не на картинах Тышлера, а во всем, что их окружает. То есть мир, основанный на другом, нетышлеровском понимании жизни, пародиен по отношению к тышлеровскому, но не наоборот.

Второе воспоминание художника касается его приобщения к образам культуры. "В детстве, - писал Тышлер, - я видел скифскую скульптуру чаще, чем современную. Сначала моя семья снимала квартиру во дворе, окруженном скифскими бабами. Большие, с маленькими сложенными ручками, они стояли по бокам ворот и даже служили нам порогом". Такая физическая близость к мировым шедеврам впоследствии превратилась у Тышлера в близость экзистенциальную. Кажется, он не испытывал перед вечным никакого пиетета, но вступал с ним во взаимоотношения на равных.

Тышлер был абсолютно свободен в своем творчестве, эта свобода находила самые разные проявления. Кто еще мог бы позволить себе писать фломастером? Иерархия ценностей была сугубо внутренней, отвергавшей внешние условности. Все в работах художника было равноправным и равновеликим. Все наделялось чертами человеческой индивидуальности.

Место Тышлера в истории отечественного искусства тоже совершенно отдельно. Его творчество воспринималось как представляющее русскую культуру с ее традиционными ценностями и одновременно как наследие российского авангарда 20-х годов. Желая определить художника в какую- нибудь более доступную нишу, современные критики называют его "советским Шагалом", основываясь на столь бесценных для искусствоведа данных, как, например, иудейское происхождение и склонность к преображению натуры. Истинное место Тышлера все же удалено от Шагала - оно где-то рядом с российскими абсурдистами и мистиками советской поры - Хармсом и Введенским. Очень показательно, что именно из этого круга вышел последний, вероятно, бесспорно великий российский художник.

ПАЛИТРА

• Происхождение сюжета
  Юбилейная выставка Александра Тышлера
• Красота холстов и багетов
  Работы Альберта Папикяна на Кузнецком мосту
• Для фрески четыреста лет - не время
  Вечные цвета живописи
• Не собираюсь искать виновных
  Музейная трагедия Аркадия Пластова
• Можно ли обойтись без спонсоров?..
  Арт-салон "ЦДХ-98"
• Старое озеро крупным мазком
  Выставка живописи в Центральном доме журналиста