Театр - опера. Счет - 3:3

Большой на Мариинской сцене

Елена ТРЕТЬЯКОВА
Санкт-Петербург

Гастроли Большого театра в Петербурге имели оглушительный зрительский успех. Зал был битком набит, длительные овации сопровождали каждое представление абсолютно независимо от качества исполнения и художественной ценности постановки...

Такое впечатление, что публика просто изголодалась по опере. И это в городе, где работает труппа Мариинки, одна из самых почитаемых в мире. И это в театре, на сцене которого показывают пять-шесть оперных премьер в сезон. И это в ситуации, когда в адрес Большого нечасто услышишь или прочтешь доброе слово... Парадокс. Задачка для специалиста по социальной психологии.

Мне вспомнился пассаж из давней статьи дирижера Бориса Хайкина. Он писал, что в послевоенные годы по всей стране тиражировались по предписанию свыше постановки "главного театра". Все, что происходило в Большом, считалось сортом "а", ленинградский Кировский относили к сорту "б". Времена, как известно, довольно сильно изменились. Но у публики, видимо, на сей счет свое, особое мнение.

Похоже, хлесткие газетные заголовки типа "Петербург - областной город" отражают обидную правду жизни. Похоже, сознанием обывателя прочно владеет комплекс провинциализма, отсюда и тайный или явный пиетет перед столицей, в которой все самое лучшее, все самое-самое...

С первых же звуков слышно, что оркестр ГАБТа не того класса, который стал привычен для посетителей Мариинской оперы. И совсем не потому, что играют не вместе или фальшиво. Мы нередко упрекаем Валерия Гергиева - заглушает певцов. Петер Феранец никого не заглушает. Но у Гергиева оркестр - либо главное, либо равноправное действующее лицо постановки, ее энергия, нерв, смысл. Здесь же - в лучшем случае корректный аккомпаниатор (исключение составили только "Франческа да Римини" и "Орлеанская дева" под управлением А.Чистякова - спектакли, еще и режиссерски направленные на слушание не только солистов).

Большой театр всегда славился своим хором. Сегодня, при довольно высоком уровне исполнения, - ничего выдающегося. И так же, как наш, хор звучит периодически пестро, отнюдь не заставляя затаить дыхание. А развернуться, показать эталон слаженности, тонкости нюансировки, одухотворенности было где - в "Сусанине", "Аиде", "Колоколах". Я никогда не забуду, как звучали хоровые эпизоды нашей древней "Аиды" десять лет назад, когда дирижировал Д.Кахидзе. Теперь кажется, что такое пианиссимо можно услышать только раз в жизни, и такие нарастания звука, и такое форте, и такое унисонное пение, будто не десятки человек на сцене, а один, неведомый... Это было потрясение, которое испытали не только слушатели, но и сами участники, носившие дирижера на руках совершенно в буквальном смысле...

Что касается солистов, то выгодно выделились лишь немногие. Трижды мы услышали Ларису Рудакову - она выступила в "Колоколах", с небольшими погрешностями спела Антониду в "Сусанине" и просто хорошо - Виолетту в "Травиате", но актерски была трафаретно трогательной, не более. Достойно провел партию Сусанина Владимир Маторин. Имею в виду именно партию, а не роль. Этот вполне картонный русский герой никак не обещал блестящего Короля Треф, который потом явился в "Апельсинах". Так что, в принципе, здесь можно говорить об актерском даровании. Но ему не хватает режиссера. Не менее зависим от постановщика и Виталий Таращенко - на редкость бесцветный Радамес в "Аиде" и вполне осмысленный Паоло во "Франческе". По-человечески живым мог бы казаться Владимир Щербаков - Собинин (к сожалению, была опущена сцена в лесу со знаменитой арией "Братцы, в метель"), если бы не постановочная архаика.

Все данные тенора-премьера есть у Михаила Дидыка, выступившего в партии Альфреда в "Травиате". Жаль, что он сыграл дурно понятую итальянскую мелодраму, поставив под сомнение свою способность избавиться от штампов. Такого же рода псевдоитальянщину со слезой продемонстрировали и Ольга Терюшнова (Амнерис), Елена Зеленская (Аида), Юрий Веденеев (Амонасро).

Обыденно простоватой показалась Марина Лапина в роли Иоанны ("Орлеанская дева") - к вокальной стороне образа здесь меньше претензий, чем к сценической. Мария Гаврилова стильно и корректно исполнила партию Франчески, но хотелось бы большего по части внутренней наполненности образа, столь интересно придуманного режиссером. Определенно запомнился Сергей Мурзаев в роли Ланчотто Малатесты ("Франческа да Римини") и в роли Лионеля ("Орлеанская дева"). Это был как раз тот самый случай, когда исполнение на пение и игру "не делится". И тот, и другой образ был цельным и драматически выразительным.

Отдельно поощрение всем, кто участвовал в спектакле "Любовь к трем апельсинам". Очень полезная для театра работа, актерский тренинг, от которого сами исполнители явно получали удовольствие, передававшееся в зал, - что может лучше стимулировать творческий рост труппы?

В целом же ни о ком из исполнителей, принявших участие в этих гастролях, я бы не решилась твердо сказать - звезда, если, конечно, иметь в виду мировой оперный небосклон.

Болезненный вопрос для многих оперных театров - режиссура. Афиша Большого раскрывала веер самых разнообразных имен - В.Мелков ("Иван Сусанин", новая сценическая редакция постановки Л.Баратова), И.Габитов ("Аида"), В.Васильев ("Травиата"), Б.Покровский ("Франческа да Римини", "Орлеанская дева"), П.Устинов ("Любовь к трем апельсинам").

Как можно было предвидеть, старшее поколение - Б.Покровский и П.Устинов - не обмануло ожиданий и дало фору более молодым. В их постановках режиссерское решение "увязано" со сценографическим. Будь то готика мистериальной "Орлеанской девы" В.Левенталя, врата и круги Дантова Ада С.Бархина во "Франческе" или конструктивизм О.Шейнциса в "Апельсинах", сценография и режиссура создают единое пространство спектакля. Жестко обусловлен способ существования актеров, продемонстрированы точное ощущение стиля каждой конкретной театральной эпохи и понимание природы оперного жанра со всей его условностью. Поставлена пластика, задействованы все планы сцены, обыграны костюмы и бутафория - смыслово, а не ради заполнения пустот, продуманы приспособления, столь содержательно значимые, что способны прикрыть актерскую беспомощность там, где это требуется. Ясны правила игры - с партнерами, с залом, и никто, кажется, "не объясняется в любви" дирижеру.

В постановках Б.Покровского и П.Устинова главенствует художественный закон, имя которому - жанр спектакля. "Франческа" решена в духе средневековых моралите, "Орлеанская дева" - мистерии, "Апельсины" - пародии.

Визуальный облик спектаклей взывает к интеллектуальной работе, ибо образно насыщен, рождает ассоциации, адресует к разнообразным культурным традициям, он составляет тот содержательный пласт, который позволяет говорить о воплощенности концепции, о том, "про что" и "как".

"Франческа да Римини" становится не столько историей запретной любви героини к брату своего супруга, сколько трагедией неразделенной страсти Ланчотто, мучения которого несравнимы с наказанием влюбленных. Они попадают в Ад, выглядящий вполне бутафорски, после мгновений красивого блаженства, он переживает муки Ада у ног холодной, как статуя, Франчески, возведшей себя на пьедестал.

При всей грандиозности сценического решения "Орлеанской девы" - хоры, массовые сцены, ангелы, спустившиеся с небес, - в спектакле явственно проведена лирическая тема Иоанны - не героини, но женщины, волею Всевышнего призванной к тому, что для нее непосильно. Она молчит и идет на костер во имя любви, оставляя право рассуждать о высоких материях, о Добре и Зле, Боге и дьяволе тем, кто увлечен риторикой, но не чувствами.

"Апельсины" - пародия на старые оперные формы - не случайно отправляет нас в 20-е годы, в эпоху театрального конструктивизма, когда пафос отрицания был наиболее силен. Правда, на общем гастрольном фоне "Апельсины" выглядели еще и самопародией Большого, потому как "Сусанин", "Аида" и "Травиата" (постановки, разумеется) недвусмысленно олицетворяли все то, что не принимал С.Прокофьев в современном ему театре, отчего и появилась на свет первая его большая опера.

Недавнее возобновление "Сусанина" не стерло пыли времен со спектакля 1945 года. И дело не в декорациях П.Вильямса с нарисованными деревьями, залами и избами в лучших традициях кулисно-арочной системы; и не в неудачных планировках массовых сцен (хор либо толпится у рампы, либо уходит в кулисы, да так, что сосед подталкивает в спину соседа). Дело в отсутствии живых эмоций, в нежелании или неумении осмыслить, а тем более переосмыслить хрестоматийные образы. Дело в непроявленности целей, во имя которых на сцену возвращается постановка пятидесятилетней давности. Если это тоска по утраченному патриотизму, которым был переполнен спектакль, осуществленный в год великой Победы, то почему ее надо вставлять в раму имперского стиля сталинских времен?

Сценический облик "Аиды" - ярчайший образец вампуки. Здесь все "псевдо", все - театральная фальшь. При наличии суперзанавеса перемены декораций происходят на глазах у изумленной публики: огромные холщовые колонны ползут вверх, "ходят" по кругу, колышутся от перемещений массовки... Потом вдруг ни с того ни с сего опускается супер, оставляя бедную Аиду одну-одинешеньку на авансцене дожидаться, пока все будет подготовлено для очередного торжественного шествия. Режиссер, видимо, так стремится "сделать нам красиво", что ему не до лирики, а тем паче не до любви какой-то там эфиопской принцессы и начальника дворцовой стражи - заподозрить их в теплых чувствах можно, лишь хорошо зная сюжет. Равнодушные друг к другу, они оказались на втором плане по сравнению со зверскими страданиями (хотя и по разным поводам) Амнерис и Амонасро. Словом, зрелище случилось маловысокохудожественное...

"Травиата", будучи режиссерским дебютом В.Васильева, как и следовало ожидать, "обросла" балетом. В середине же, между танцевальными прологом и эпилогом, совершенно по- свойски разместилась добротно штампованная постановка. В ней все делали, как положено, - заламывали руки, хватались за головы, кашляли в платочек, становились на одно колено и стесняли друг друга в объятиях. Ни минуты не сомневаюсь, что кого-то это трогало, точнее, трогал стопроцентно безотказный сюжет. Остальное воспринималось как данность, что тут спрашивать - опера ведь...

Большой театр привез на гастроли три спектакля из разряда "опера" и три из разряда "театр". Намеренно или нет, но нас оставили в тревожном ожидании - что перевесит? По какому пути пойдет Большой - постарается "влиться" в современный театральный процесс или... В подобных случаях говорят: время покажет.

МУЗЫКА

• Театр - опера. Счет - 3:3
  Большой на Мариинской сцене
• Метаморфозы Мориса Бежара
  Балет конца ХХ века?
• Таланты с конвейера не сходят
  В Санкт-Петербурге прошел III Международный конкурс оперных певцов имени Н.А.Римского-Корсакова
• Когда не боишься ясных символов
  Творческий вечер Александра Холминова в Доме композиторов