Главная | Форум | Партнеры  |
|
АнтиКвар |
КиноКартина |
ГазетаКультура |
МелоМания |
МирВеры |
МизанСцена |
СуперОбложка |
Акции |
АртеФакт |
Газета "Культура" |
|
№ 25 (7136) 9 - 15 июля 1998г. |
Рубрики разделаАрхивСчётчики 
|
|
ТеатрЕсли есть что вспомнитьВячеслав Невинный. Вся жизнь на сцене МХАТа Павел ЛЮБИМЦЕВ Как любопытно бывает наблюдать за собственной зрительской памятью! Память театрала, мне кажется, можно сравнить с "калейдоскопом" - детской подзорной трубкой, в которой между зеркальных стенок пересыпаются разноцветные стекляшки. Трубку можно крутить, и картинка все время будет меняться. Каждый миг - новый рисунок, цветной, затейливый, яркий. Но некоторые узоры удивительным образом возвращаются вновь и вновь. Наверное, только в этой трубочке и хранятся театральные воспоминания. В том, как они всплывают на поверхность сознания, есть какая-то тайна, загадка... Потому что иногда можно вообразить, представить себе, угадать даже те спектакли, которые мы не застали, игру артистов, которых не могли видеть. Как? Не по дотошным наукообразным описаниям, а по живым рассказам тех, кто бережет свой театральный калейдоскоп, кто тоненькими палочками ворошит стекляшки в зеркальном треугольнике памяти. ...Наверное, в семидесятом году я, будучи школьником (отнюдь не старшим), смотрел в старом "доефремовском" МХАТе "Ревизора". Не могу сказать, что помню в подробностях тот давний спектакль М.Н.Кедрова, но детское ощущение восторга - не забывается. Потом, довольно скоро, было много "Ревизоров" - в Малом, в Сатире, в БДТ, и эти спектакли я видел не единожды, но ничем не затмить в моей памяти актерский ансамбль того (наверное, крепкого, но обычного) спектакля, где декорации были вполне бытовые, без метафор, где музыки, кажется, и вовсе не было, где режиссерским ходам не были присущи "укрупнения" - разве что финальный монолог Городничего Владимир Белокуров обращал прямо в зрительный зал ("Чему смеетесь? Над собой смеетесь!"). Свет в зале, правда, не загорался, но отголосок "Ревизора" 1921 года с Москвиным и Михаилом Чеховым здесь, безусловно, пробовал звучать. ...Да, великолепный состав был в кедровском "Ревизоре"! Помимо Белокурова, в нем играли Андровская, Грибов, Петкер, Топорков, Комиссаров, Зуева... И - не просто наравне с ними, но лидером спектакля - совсем молодой Невинный в роли Хлестакова. Что такое Хлестаков? Каждый хорошо играющий эту роль актер (а Хлестакова часто играют хорошо - иначе зачем же ставить "Ревизора"?) отвечает на этот вопрос по-своему, и каждый ответ звучит убедительно, но остается при этом неокончательным. Фат? Хлыщ? Маленький человек? Злобный хищник? Фантом? Ответ Вячеслава Невинного, на мой взгляд, обезоруживал простотой. В его исполнении Хлестаков был прежде всего - артист, причем его артистизм был вкусно-простодушен, трогателен и наивен. Именно артистической одаренностью героя объяснил невероятную интригу великой комедии Невинный (и Кедров, конечно! Думаю, что Вячеслав Михайлович мог бы многое рассказать о высоком учительстве Кедрова и о той взаимной влюбленности, без которой ничто в театре не получится по-настоящему). Нереализованная потребность игры - вот что составляло главный мотив поведения Хлестакова, вот что было его сквозным действием. Сцена вранья была сыграна просто и вдохновенно. Не было в ней пьяного куража, был восторг игры - "понесло!". Между двумя дамами Хлестаков полулежал в кресле, вытянув ноги к рампе (так, по крайней мере, видится мне сейчас), и изумительный текст Гоголя, знакомый до знаков препинания, звучал абсолютно импровизационно, свободно, легко. Вообще легкость Невинного в Хлестакове - это тема для отдельного разговора. Даже в юности артист не был "фитюлькой" и "вертопрахом": его рост и комплекция всегда были внушительными. Но ни на секунду не возникало ощущения тяжеловесной громоздкости. Он порхал по сцене, как мотылек! Прыжки и реверансы, которыми Хлестаков приветствовал дам, были исполнены почти балетного изящества. (Потом Юрий Леонидов - Почтмейстер такими же прыжками пытался приветствовать самого Хлестакова, тут же подшибал сам себя и чуть не падал). И с таким же изяществом усаживался Невинный на спину коленопреклоненного Бориса Петкера - Хлопова и продолжал ораторствовать, чувствуя себя в такой позиции вполне удобно и ничуть ей не удивляясь. Так же азартно и трогательно брал он взятки в четвертом действии. С каким- то мальчишеским любопытством Невинный - Хлестаков заглядывал через плечо Грибова -Земляники, когда тот отсчитывал деньги, чтобы (Боже упаси!) не дать лишнего. Партнеры Невинного в этом спектакле составляли такую питательную среду, о которой нынешние молодые могут лишь по-маниловски мечтать. Без них, без этих замечательных, удивительно живых и, к великому горю, давно ушедших "стариков" Хлестаков Вячеслава Невинного не стал бы такой бесспорной удачей, не стал бы открытием артиста. (Дебютом Невинного "Ревизор" не был; к моменту выпуска спектакля он работал во МХАТе уже десять лет). И еще, вспоминая "Ревизора" М.Н.Кедрова, думаешь о том, что в Хлестакове соединялись нити актерских традиций МХАТа, что Невинный, с его полной, крупной фигурой, обаятельной улыбкой и сипловатым тенорком, мог делать в театре то, что начали великие характерные мхатовцы первого поколения, то, что затем столь радостно расцвело в Станицыне, Грибове и Яншине. У них Невинный учился - в школе-студии, в спектаклях, в капустниках. ...Что было дальше - хорошо известно. Художественный театр познавал разные времена и выпускал всякие спектакли, в которых Вячеслав Невинный был - из всегда занятых и всегда достойно играющих артистов. Крепко, стабильно, мастерски... Но того ощущения свободного дыхания натуры и счастливой окрыленности, какое было в "Ревизоре", мне в его ролях расслышать долго не доводилось. Как-то все оказывалось знакомо, привычно и даже типажно. Винить артиста не в чем - так складывалась его театральная судьба... ...Сравнительно недавняя мхатовская премьера -"Блаженный остров" Миколы Кулиша в постановке Николая Шейко с Невинным в главной роли - открытий вроде бы тоже не обещала. "Савватий Савельевич Гуска, обыватель, голубь сизый", - так аттестован герой в списке действующих лиц. Обывателей Невинный переиграл множество - от Петра Себейкина ("Старый Новый год" М.Рощина) до булгаковского Биткова в "Последних днях". Гуска - служащий и "многодочковый" семьянин, из последних сил обороняющий уклад своей жизни "на второй год большевистского гнета", мог бы стать еще одним привычным мастерским созданием Вячеслава Невинного в его знакомом амплуа. Но стал чем-то совсем иным. Пожалуй, не открытием, ибо нельзя сказать, что артист был неузнаваем в образе Гуски. Невинный в "Блаженном острове" добился результата, который известными опытными мастерами сцены достигается крайне редко, раздвинул рамки своей актерской природы. "Стопроцентно свою", комедийную, роль он окрасил в тона драмы, почти трагедии, а потому и общее впечатление было - совсем-совсем свежее и чистое. Словно отбросив свою превеликую опытность, забыв о шлейфе многих сыгранных ролей, артист работал, как дебютант, который все премудрости театра постигает впервые. Сию минуту, здесь, сейчас. Пьеса "Блаженный остров" написана в 1925 году с намерением - поверить в революцию. Не получилось. Насекомые страсти Савватия Гуски и его семейства, как ни странно, заставляют нас чуть ли не плакать над судьбой этих людей. Впервые в спектакле Н.Шейко Гуска... потрясенно вырастал из-под земли (на кронштейне, под музыку). Его округлая фигура с бессильно разведенными руками, его столь же округлые светлые глаза за стеклами пенсне словно излучали недоумение: "Куда же ты смотришь, Боже?" Невинный начинал роль с большой паузы, а дальше - с поражающей страстью пускался в бурный океан событий комедии. Неважно, что буря эта бушевала в кастрюле борща, о котором так вкусно и изысканно рассуждал Савватий Савельевич... Вячеслав Невинный играл тонко, изящно и очень подробно. Природа этой подробности была - не бытовой, ибо быт в доме Гуски тщательно упрятан в погреб и на чердак. Туда, подальше от комиссаров, скрыта вся домашняя утварь, вся живность; но в игре Невинного - Гуски вся его ушедшая жизнь - освоенная, сочная, патриархальная - продолжала существовать, как отражение, задержавшееся в зеркале, в которое никто уже не смотрится, как тень от несуществующего предмета. В комедии М.Кулиша к Невинному пришло то легкое дыхание (опять-таки неточный термин!), без которого крупный артист, известный опытный мастер вряд ли может называться художником. Роль Гуски была сыграна с молодой счастливой влюбленностью - в профессию, в партнеров, в режиссера, в пьесу, в жизнь... ...Со старыми мхатовцами Николаю Шейко не довелось работать, он работал со "стариками" Александринки - с Толубеевым, Меркурьевым, Адашевским, Борисовым. Наверное, он о них вспоминал, репетируя с Невинным, так же как Невинный вспоминал о своих старших партнерах и учителях... даже о тех, на кого он никогда не был похож. ... И в моем "калейдоскопе памяти" проступает еще одна картинка. 1974 год... За тюлевым занавесом, из мглы бурана возникает кабинет жандармского генерала Дубельта. Генерал выслушивает доклад рядового стукача Биткова. Биткову - Невинному - тепло, ноги в валенках уютно переминаются на паркете, и в интонациях звучит собачье ожидание одобрения, даже ласки... А Дубельт корректен и в меру доброжелателен, но при этом ледяным образом презирает маленького филера, осуществляющего секретное наблюдение за камер-юнкером Пушкиным. Дубельта в том булгаковском спектакле "Последние дни" играл незабываемый Анатолий Петрович Кторов. Я не случайно вспоминаю это! Поворачивая калейдоскоп памяти, так хочется ощутить театральное настоящее и давно минувшее театральное прошлое - как нечто целое... Ужасно хочется верить в чудеса, в необъяснимые перевоплощения, в бессмертие Театра. А Театр весь соткан из тайн и невероятностей, и вполне возможно на исходе ХХ века ощутить в игре Вячеслава Невинного отголосок великих комиков прошлого - Живокини, Давыдова, Варламова... Конечно, если есть материал для воспоминаний. Если есть что вспомнить. Сейчас Московский Художественный театр вступил в сотый сезон... Громкий юбилей - это, разумеется, праздник, но это не мешает возникновению грустных мыслей и светлых горьких воспоминаний... Сегодня МХАТ переживает смутные времена тревожной переоценки ценностей... Вячеслав Невинный - один из очень немногих артистов, проработавших на этой славной сцене всю жизнь. Он помнит многое... В ефремовской версии "Трех сестер" Невинный играет доктора Чебутыкина, обживает легендарную роль, доставшуюся ему в наследство от Артема, Грибова, Яншина... Об исполнении Невинного кто-то сказал: "Плохо играть он не умеет!" Действительно, артист не пропускает ни одного из эффектных моментов, дающих право на уход под аплодисменты. Например, пьяный монолог Ивана Романыча в третьем действии завершается певческим пассажем: "Не угодно ли этот фи-и-иник ва-а-ам приня-а-а-ать!" Чебутыкина почти уносят со сцены, и зал радостно аплодирует... (Чехов когда-то писал: "В театрах петербургских все по-прежнему. Давыдов - все Давыдов, и публике нравится, что он - Давыдов"). А мне дороже ярких эффектных мест кажутся те моменты роли, когда Невинный играет скромно, сдержанно, тихо... "Остался я позади, точно перелетная птица, которая состарилась, не может лететь..." ...Невинный грузно сидит на крылечке дома Прозоровых, глаза его глядят устало и грустно, струятся березовые стволы вокруг, прозрачен осенний воздух... Герой Вячеслава Невинного - вспоминает. Также в рубрике:
|