Романтики на большой дороге

Плащи и шпаги московской сцены

Наталия КАМИНСКАЯ
Фото Михаила ГУТЕРМАНА

Два взгляда на Сирано (М.Суханов)

Три "Сирано де Бержерака" в одной Москве - это уже симптом. А если учесть, что с ними соседствуют "Шантеклер" того же Ростана, "Маскарад" Лермонтова, "Лоренцаччо" Мюссе, то получается прямо какой-то романтический "штурм и натиск". И всего-то за полтора сезона московская афиша обзавелась таким богатством страстей, интриг и одиночеств. Значит, это кому-нибудь нужно?

Источники и составные части

"Что мы делаем, когда отдыхаем? Пьем пиво". Популярный лозунг жизни. На экране красивые молодые люди, которым даже интересно в компании друг с другом. Маленькая трудность: кто пойдет за "Клинским". Мечты и грезы отсвечивают оцинкованной поверхностью нового автомобиля, белоснежными боками продукции "Бош", разноцветными потоками шампуня. А театральный петух Шантеклер уверен, что от его кукареканья восходит солнце. И кого это может взволновать?

Два взгляда на Сирано ( А.Домогаров)

Домохозяйки млеют от "телемыла". Карамельно красивые герои телесериалов поселяются в домах как ближайшие родственники. Вот где страсти, интриги и поступки! Кто сказал, что мыльная опера вредна? Она укрепляет душевное здоровье и подпитывает вкус к жизни. Из романтической драмы в свое время вышла мелодрама. Чем черт не шутит, не сериальная ли продукция спровоцировала новый интерес к Арбенину и Бержераку?

В каждом доме читают Акунина. Интеллектуалы видят за прозрачной тканью авантюрного сюжета прагматический социальный заказ. Лукавые утопии про "вчера" учат понимать и по возможности переустраивать "сегодня". Остальное население упивается интригой и красотой поступков. Но Эраста Фандорина полюбили и те и другие. К нему просто невозможно не воспылать чувствами.

Романтические писатели, особенно с приставкой "нео", как правило, отсылали своих героев во времена, далеко отстоящие от современной им действительности. Последняя не будила воображения, не давала материла для "высокого". Вполне возможно, что нынешнее театральное воображение вянет не только от соприкосновения с пьесой о нашей жизни, а и от неуемной эксплуатации Чехова. Сколько можно носить пиджаки и изнывать от пяти пудов нереализованной любви? Не совершать поступков? Сколько можно вообще не любить? Не проявляться, не действовать?

Итак, артисты снова взяли шпаги, надели красивые костюмы, заговорили пятистопным ямбом. Вот только артисты нынешние, режиссеры современные, зрители сегодняшние.

Так он писал. Темно и вяло...

Один из отцов театра абсурда Э.Ионеско разразился как-то монологом о ненависти к театру. О том, как навязли в зубах Мольер и Гюго. Последнего, по признанию Ионеско, просто невозможно переварить. Однако такое "медицинское" ощущение вылилось у него в создание совершенно новой театральной эстетики, определившей развитие европейского театра второй половины ХХ века. В наших теперешних постановках романтических пьес иной раз просматривается тот же симптом несварения. Но зачем же, спросите, ставить произведение, от которого тошнит? Вероятно, по логике персонажа известного анекдота, который боролся с пьянством путем поглощения спиртного. Чтоб меньше осталось.

Что-то похожее проделал режиссер В.Шамиров с "Маскарадом" Лермонтова в Театре им. К.С.Станиславского. Решительно отсек все, с его точки зрения, несъедобное: демонизм личности Арбенина, душный маскарад "света", линию Неизвестного с его инфернальной местью герою. Что же в остатке? История мелкого эгоиста, который приревновал и отравил свою жену. Сюжет движется в разреженном сценическом воздухе, в среде, не имеющей конкретных примет. Играющий Арбенина С.Шакуров, в прошлом один из самых темпераментных и мужественных Сирано московской сцены, мыкается в шкуре собственника-неврастеника. Но пьеса, у которой отняли шанс на романтическую исключительность главного героя, мстит за себя не слабее мистического Неизвестного. На третьем акте спектакля в зале образуются зияющие пустоты. Это те самые современные зрители, которым романтизм мог бы показаться "темным и вялым", те самые, что не читали Лермонтова, ушли после второго акта в гардероб за пальто. Они думали, что все кончилось. Самое смешное, что были не далеки от истины, ибо в конце этого второго акта Арбенин уже подсунул Нине отравленное мороженое. А чего еще ждать от житейской истории, ведь и так уже ясно, что помрет бедняжка.

Быть можно дельным человеком и думать о красе ногтей

Константин Райкин в отличие от Виктора Шамирова романтизм любит. Еще один из недавних и заметных московских Сирано - романтик в первую очередь своего дела. И пьесу Ростана о поэтическом петухе Шантеклере Райкин ставит про высокое предназначение художника. Все то, что играет молодой Д.Суханов (Шантеклер), явно "поднимает ввысь". Петух талантлив, великодушен, самолюбив, доверчив и горд. Он и любит, как родившиеся под знаком Льва, - эгоистично и пылко. Эта линия в огромном спектакле Сатирикона щекочет эмоции и настраивает на мечтательный лад. Однако в спектакле есть и другие линии. Птичий двор, совы, летучие мыши - все это, использованное Ростаном в социально-обличительных целях, не вызывает у постановщика такого же доверия, как тема поэта. Что неудивительно - обличать сейчас разучились даже писатели-сатирики. Но девать написанное куда-то надо. И затевается грандиозное шоу, ославившее "Шантеклера" как самый дорогой спектакль прошлого сезона. Так и несутся в одной телеге потный конь костюмированного кордебалета и трепетная лань поэтической души. И как-то мирно уживаются вместе. Спектакль имеет бешеный успех. Подозреваю, больше из-за яркости нарядов, чем от несомненной искренности чувств.

"Лоренцаччо" А.Мюссе в Российском Молодежном театре, один из, пожалуй, самых удачных романтических опытов в Москве 2001 года, акцентирует пространство интриги. Режиссер А.Бородин и художник С.Бенедиктов делают это пространство буквальным действующим лицом драмы. Играет все - партер, ярусы, балконы. Артисты - среди кресел, за портьерами и колоннами, в проходах и ложах. А зрители - на сцене. Грандиозная интрига флорентийских заговоров опрокидывается в архитектурную тайну театральных закоулков. Магия театра самодостаточна на фоне прозрачных политических аллюзий, которыми изобилует пьеса. Эти аллюзии интересуют театр, естественно, в самую последнюю очередь. Темп, ритм, жестокая венецианская красота костюмов, страсти подчеркнуто театрального свойства - вот что выходит на первый план. В "Лоренцаччо" РАМТа есть прелесть двойного отражения, того, что удалось Т.Стоппарду в сценарии к оскароносной картине "Влюбленный Шекспир". Есть вдохновленность обобщенным театральным сюжетом, в котором и чувства, и герои, и события. Самим понятием театра как высшего наслаждения, которое тем более наша жизнь, чем менее имеет к ней прямого отношения.

Три сублимации любви

Три московских "Сирано де Бержерака" единодушны только в одном - в отрицании социальной линии пьесы. Пылкая общественная энергия носатого поэта никому из режиссеров - ни О.Ефремову (это его последний спектакль), ни В.Мирзоеву, ни П.Хомскому - не интересна.

Ю.Тынянов в своем исследовании пьесы Грибоедова "Горе от ума" отмечал, что в Чацком любовь к Софье и общественный темперамент сосуществуют нераздельно. Время, выдвинувшее "людей с прыгающей походкой", дало и особый тип ощущения мира, где личная боль есть страдание за несовершенства целого социума. И наоборот. Но Чацкие нынешней сцены все как один освобождены от груза общественных забот. Иначе смотрелись бы как обитатели парка юрского периода. А так - просто бледны и закомплексованы. Неизвестно, что хуже. Есть, правда, третий выход - оставить на время в покое пьесы, в которых герой закодирован на социально значимый масштаб личности. Однако "Сирано де Бержерак" слишком хорош, история бескорыстной любви слишком заманчива, театральная атрибутика места и времени действия слишком желанна. Значит, отсекаем "лишнее" и ставим "любимую мысль". Органичнее всего эта мысль прочерчена в ефремовском спектакле. Он - элегия прощания, красивая мелодия ухода. В.Гвоздицкий играет поэта, поэта и еще раз поэта, все чувства которого сублимированы в страсти к сочинению. Романтические категории исключительности и одиночества замкнуты на трагедию творчества. Это красиво и по-своему верно.

Интереснее и современнее всего "любимая мысль" воплощена в вахтанговском спектакле В.Мирзоева. М.Суханов - Сирано существует в состоянии, пограничном к аутизму. Почти что "человек дождя". Несомненный творческий дар этого Сирано и столь же несомненные чувства к Роксане имеют какую-то "медицинскую" природу. Странный человек достает из тайников странного сознания божественные строки. Этот человек несет в себе явную драму: больной не может быть любим, не должен обольщаться надеждой. Парадокс, но за гранью здоровья играются и романтическая тайна, и романтическое одиночество. Что-то схвачено, и это что-то вовсе не противится природе пьесы.

Но отчего так разочарованы дамы? И стоит ли обращать внимание на дамские досады? Еще как стоит!

Если одно из самых неоспоримых достоинств романтической драмы - крупная эмоция, то с кем она, спрашивается, связана в первую очередь? С героем. Не видеть в Сирано блестящего образца мужских доблестей (поди отдели в них ум от страсти, храбрость от нежности, внутреннюю красоту от внешнего уродства) - за что же нам такое наказание!

Ни в одного из московских Сирано нельзя влюбиться. Даже в А.Домогарова, хотя за ним стоит мощная "группа поддержки", состоящая из его же криминально-романтических телегероев. Но спектакль Павла Хомского выдает, к несчастью, самую неплодотворную "любимую мысль" - поставить роскошную пьесу в костюмах и декорациях, чтобы на сцене были красивые артисты и говорили бессмертные тексты.

...Выходит, нам милее душевная болезнь или эстетская отрешенность? Но не столько милее, сколько понятнее. Конкретнее. Концептуальнее. Вот только гениальный забияка Сирано не вмещается в холодные концептуальные широты нынешней сцены. А романтические пьесы со всем многообразием отраженных в них явлений жизни - в одну чью-то "любимую мысль". И даже пять пудов любви, которые нам так хотелось в них сегодня ощутить, мы получаем в избытке только от мыльной оперы.

ТЕАТР

• Романтики на большой дороге
  Плащи и шпаги московской сцены
• Кот, не чуждый шоу-бизнеса
  Роман Виктюк поставил детский спектакль
• Трагедия успокаивает
  "Антигона". Театр имени А.С.Пушкина
• При нем бы постеснялись
  Памяти Александра Свободина

ХРОНИКА

• Молодость века
• Панч в гостях у Образцова