Неизвестный Адан

К 200-летию со дня рождения композитора и 160-летию балета "Жизель" на сцене Большого театра

Елена ЧЕРНОДУБРОВСКАЯ
Фото предоставлены Музеем ГАБТа

Сцена из спектакля "Жизель". 1934 г. (хореография М.Петипа, возобновление А.Монахова, художник Р.Макаров)

"...Керубини вдруг заметил меня:

- Кто этот малыш?

- Ну как же, - отвечал ему владелец пансиона, - это сын знакомого вам господина Адана.

- Ах! Какой уродец!

Вот единственное, чем удостоил меня Керубини..."

Так много лет спустя вспоминал о первой долгожданной встрече с кумиром своей юности композитор Адольф Шарль Адан.

Отношение к Адану в России в чем-то сродни поверхностному взгляду Керубини: для большинства из нас - от поклонников музыкального театра до любителей кроссвордов - его имя навеки соединено лишь с балетом "Жизель".

Эскиз декораций к спектаклю "Жизель". XIX в.

В 2003 году отмечались две знаменательные даты, связанные с Аданом: 200-летие со дня рождения композитора (24 июля) и 160-летие первой постановки "Жизели" на сцене Большого театра (25 ноября/7декабря), сразу же вошедшей в его "золотой репертуар". Но что мы знаем об Адольфе Шарле Адане, кроме "Жизели"? Даже фамилия композитора до сих пор пишется на театральных афишах по-разному: то АДАМ, то АДАН. Конечно, специалисты-музыковеды припомнят, что он - автор более чем пятидесяти музыкально-сценических произведений - опер, балетов, водевилей, пантомим на сюжеты из Шекспира, Гете, Байрона, Гофмана, Беранже; педагог, профессор Парижской консерватории по классу композиции (среди его учеников - Лео Делиб) и сын профессора Парижской консерватории пианиста Луи Адана, много сделавшего для развития фортепианной школы во Франции, учителя А.Лемуана и Л.-Ж.-Ф.Герольда. Вероятно, еще петербургские балетоманы, как никто знающие свое любимое искусство, добавят, что в 1839 - 1840 годах Адан посетил Петербург по приглашению знаменитой Марии Тальони и написал здесь для нее балет "Пират" ("Морской разбойник"). А, может быть, кто-то из давних собирателей грамзаписей вспомнит пластинку Милицы Корьюс с "Вариациями на тему Моцарта" Адана. Но опять окажется, что это еще не все...

А.Адан

Будучи редактором библиотеки Московской консерватории, автор этих строк обратил внимание в каталоге на сочинения некоего Адана - жизнеописания композиторов разных эпох, критические статьи и литературные произведения - повести и новеллы. В одном из томов были помещены также "Биографические заметки", из которых стало ясно, что все это принадлежит перу создателя столь любимой в России "Жизели". Впрочем, об этом балете сам Адан упоминает лишь дважды, кажется, совсем не выделяя его среди прочих своих произведений: указывает, что для "Жизели" использовались фрагменты сочинений, написанных ранее в Лондоне, и одной фразой отмечает ее успех в Парижской Опере. Зато последние страницы "Биографических заметок" объясняют нам, почему известный сорокапятилетний композитор вдруг решил заняться литературным трудом.

Е.Андреянова - первая русская Жизель

"Революции не благоприятствуют деятельности театров", - заметил Адан еще по поводу Июльской революции 1830 года, став свидетелем закрытия одного за другим парижских театров. В 1848 году ему самому довелось почувствовать справедливость собственного замечания: на волне революционных событий разорился основанный им всего лишь год назад Национальный театр, и композитор оказался в долгах и без средств к существованию - все его семейные сбережения были вложены в этот театр. Вскоре умирает 90-летний отец Адана, и деньги на надгробие приходится собирать по подписке в консерватории. "Нечего было даже и думать покрыть такие долги сочинением музыки, и передо мной замаячило самое мрачное будущее. Почти каждый день я наведывался к доктору Верону (известному издателю. - Е.Ч.)... Как-то он сообщил мне о смерти Доницетти и предложил написать некролог о моем знаменитом собрате для "Конститюсьонеля". Мне заплатили 50 франков - какая удача!" - так рассказывает сам Адан в "Биографических заметках" о начале своей литературной деятельности. Справедливости ради нужно отметить, что, по его словам, он иногда и раньше писал для газет о музыке, но "мне и в голову не приходило зарабатывать этим на жизнь - выводить ноты мне было сподручнее, чем буквы". Под такими словами могли бы подписаться и более прославленные современники Адана - например, Вагнер и Берлиоз, тоже вынужденные ради куска хлеба писать статьи, а не музыку: Берлиоз рассказывает об этом в своих "Мемуарах", а Вагнер создает мрачнейшую новеллу "Конец немецкого музыканта в Париже".

Обложка французского издания книги А.Адана. 1859 г.

Газета "Конститюсьонель", с которой довелось сотрудничать А.Ш.Адану, была одной из самых авторитетных в те неспокойные времена. Ее владелец Верон умел выбирать тех, кто мог увлечь читающую публику: вслед за Аданом он приглашает известного критика Сент-Бева и других, не менее выдающихся представителей мира искусства и литературы. Адан же становится театральным обозревателем газеты - в его обязанности входит подготовка музыкальной колонки "Конститюсьонеля": "За каждое выступление мне платили 50 франков, я мог готовить ее три, а иногда четыре раза в месяц, и это помогло мне пережить первые шесть месяцев рокового года". Случилось так, что буквы увлекли композитора не меньше нот, к тому же у него обнаружилась явная склонность к беллетристике: появились его первые повести и новеллы. Уже после смерти Адана (в 1856 году) его вдова, концертная певица Шери-Куро, собрала воедино все литературные произведения композитора и подготовила к печати два тома - "Воспоминания музыканта" и "Последние воспоминания музыканта", потом неоднократно переиздававшиеся во Франции, но совершенно неизвестные в России. Это тем более обидно, что Адан, несомненно, не лишен таланта и удачно сочетает приемы беллетристики с документальными источниками. Восполнить пробел удалось лишь в юбилейном году - в столичном издательстве "МАКС Пресс" вышла книга "Адольф Шарль Адан. Воспоминания музыканта", где представлены избранные произведения композитора - повесть "Глюк и Мегюль", новелла "Алюминиевая скрипка" и его "Биографические заметки"; презентация книги прошла в Музее Большого театра России. В основе многих сочинений композитора лежит анекдот в первоначальном значении этого слова - рассказ о забавном происшествии из жизни известного человека, в нашем случае - музыканта. Например, повесть "Глюк и Мегюль" с мягким юмором рассказывает о дерзких планах приехавшего из провинции в Париж Мегюля познакомиться с прославленным Глюком и даже брать у него уроки композиции; эти планы сбылись в один удивительный день и имели продолжение ночью в Парижской Опере: Мегюль не посмел признаться Глюку, что не имеет денег, чтобы купить билет на премьеру "Ифигении в Тавриде", и решился на излюбленную хитрость безбилетных зрителей всех эпох - спрятаться в театре. Или новелла "Алюминиевая скрипка" - почти детективная история о необыкновенном инструменте из коллекции знаменитого Виотти, купленном им по случаю у слепого скрипача на Елисейских Полях, а затем ставшего предметом странного пари на аукционе в Лондоне. Интересно, что документальная основа обоих произведений известна: историю знакомства Глюка и Мегюля Адан, вероятно, слышал от своего отца, который "был другом и протеже Глюка" ("Биографические заметки"), а интрига "Алюминиевой скрипки" рассказана приятелем Адана, сыном того самого композитора О.-Ф.Лангле, который сопровождал Виотти на прогулке по Елисейским Полям. Возвращаясь к "Биографическим заметкам" (кстати, не предназначавшимся для печати - композитор писал их для себя), с которых и началось наше знакомство с Аданом-писателем, можно только удивляться, как обстоятельства влияют на судьбу людей. В молодости Адан служил органистом в разных приходских церквах - между прочим, и в церкви Дома инвалидов в Париже. "Я страстно любил играть на органе, но... моя тяга к театру не уступала моей любви к церковной музыке..." Случилось так, что некто Дюшом из "Жимназа" предложил юному Адольфу играть у них в оркестре на треугольнике раньше, чем освободилось место приходского органиста. Отец композитора, сам музыкант, долго сопротивлялся решению сына: он бы предпочел его видеть чиновником в канцелярии или конторе, поэтому лишил его финансовой поддержки и каких бы то ни было протекций в области музыки. Однако после череды фортепианных уроков, пьесок "на продажу" и куплетов для водевилей "за так" для нескольких популярных театров Адан получил наконец два первых серьезных заказа - оперы на "русские" сюжеты: комическую "Петр и Екатерина" (о Петре Великом) и трагическую "Данилова" (о рано умершей талантливой солистке Петербургского балета Марии Даниловой). Тогда композитор, еще мальчиком ходивший с отцом и братом смотреть на вступление русских войск во главе с Александром I в Париж, и не предполагал, что десять лет спустя, на пике своей популярности, окажется в России. Вот что пишет биограф А.Ш.Адана Артюр Пужэн, имевший возможность беседовать с вдовой композитора и ознакомиться с неизданной частью его рукописного наследия, о пребывании Адана в России в 1839 - 1840 годах ("Adolf Adam, sa vie, sa carriere, ses memoires artistiques". Paris, 1877): "Адан не мог теперь думать ни о чем, кроме своего путешествия в Россию. Он выехал из Парижа 29 сентября, затем в Гавре пересел на корабль и прибыл в Санкт-Петербург 13 октября. Как только император узнал о его приезде, он приказал дать "Деву Дуная" и посетил ее лично вместе со всем двором. Адан был осыпан почестями, его и мадемуазель Тальони вызывали множество раз и на вечернем приеме после спектакля представили императору, принявшему его весьма благосклонно и просившему сочинить кавалерийский марш для своей гвардии..." Затем, как мы знаем из "Биографических заметок" самого Адана, он сильно заболел, простудившись на похоронах внезапно умершего Эжена Демара, своего друга еще со школьной скамьи, сопровождавшего Тальони в Россию. Три недели непривычный к российскому климату композитор, по его словам, находился между жизнью и смертью и лишь благодаря заботам своей будущей второй жены - певицы Шери-Куро, приехавшей в Россию с концертами, и двоюродному брату, доктору Адану, служившему в Петербурге, оправился от болезни. Предоставим снова слово Пужэну: "...и вот он смог наконец приступить к тому, что привело его в Санкт-Петербург, то есть к сочинению своего балета. Император Николай, который любезно принял посвящение партитуры "Престонского пивовара", выразил желание увидеть это сочинение на сцене, пока Адан находится в России, чтобы оно было разучено под его руководством, и поручил это немецкой труппе. Адан же в спешке писал свой балет, получивший название "Морской разбойник" ("Пират"), и одновременно занимался репетициями обоих спектаклей. Первым увидел огни рампы "Морской разбойник". Адан, всецело признавая успех своего балета, не сообщает, однако, никаких подробностей на этот предмет. Но вот что говорится в сообщениях из России в парижской "Газетт мюзикаль":

"20 февраля 1840 года. Г-н А. Адан ныне занят в Санкт-Петербурге репетициями одного балета, музыку к которому он сочинил во время пребывания в этой столице. Главная роль будет разыграна и станцована мадемуазель Тальони; говорят, что великолепие декораций и костюмов превзойдет все то, что видели доныне в театре. Император пожаловал на постановку из своей казны 100 000 рублей (около 500 000 франков). Немецкий же театр города занят возобновлением "Престонского пивовара", и г-н Адан будет дирижировать оркестром на первом представлении согласно пожеланию императрицы, с живым участием относящейся ко всему, что касается автора "Почтальона из Лонжюмо", ее любимой оперы.

19 марта 1840 года. "Морской разбойник", музыка которого сочинена г-ном Адольфом Аданом, был представлен в пятницу, 21-го числа минувшего месяца (9 февраля по русскому календарю), в Санкт-Петербурге. Его успех не поддается описанию. Действие первого акта происходит в Испании, а второго - на одном из островов Греции, где находится жилище пирата. Такая перемена места действия позволяет весьма разнообразить декорации и костюмы. Мадемуазель Тальони это очень искусно использовала. Как танцовщица и пантомимическая актриса она имела полный успех. В сцене безумия она вызвала единодушный восторг. Музыка г-на Адана произвела также невероятную сенсацию. Император, великий князь и императрица сошли из своей ложи, чтобы поздравить композитора, и государыня благосклонно приняла посвящение ей этого произведения".

Четыре дня спустя, 25 февраля, с таким же успехом прошло представление оперы "Престонский пивовар". "Я сам дирижировал оркестром на первом представлении, - писал Адан одному другу. - Невозможно быть хуже, чем эти славные немцы, что не помешало публике горячо аплодировать и вызывать меня на сцену в конце каждого действия".

Пужэн пишет, что Адан в Санкт-Петербурге был осыпан дарами и почестями самого разного рода, и царь предложил ему занять место музыкального директора императорских театров (из-за внезапной смерти Катерино Кавоса), а потом и возглавить знаменитую капеллу, которой в прошлом руководили Чимароза, Сарти, Паизиелло и Буальдье - педагог Адана по классу композиции в Парижской консерватории. Но сам композитор, несмотря на успех, очень тосковал по родному Парижу и к тому же чувствовал, что климат России для него был бы гибельным. Вот что говорит он по этому поводу в своих "Биографических заметках": "Я совершенно пал духом и не мог более оставаться в России ...даже тридцать тысяч рублей не прельстили меня, и у меня хватило ума отказаться... Во время навигации в Россию легко добраться пароходом, пока не настали сильные холода, но когда приходит зима, сообщение с ней затрудняется. Я вынужден был в одиночку нанять дилижанс, чтобы добраться до границ России; к счастью, нашлись два попутчика, и, чтобы выехать за пределы России, нам пришлось заплатить 1100 рублей и провести одиннадцать ночей в отвратительном экипаже..." Увы, как и его соотечественник маркиз де Кюстин, побывавший в России в то же время и сохранивший о ней столь же нелестные воспоминания, Адан стремился как можно скорее ее покинуть. Однако свою "Жизель" он, кажется, "прописал" в России навсегда. Более того, Россия может гордиться тем, что сохранила "Жизель" для мирового балетного репертуара: известно, что этот балет, поставленный у нас на год позже, чем во Франции, затем надолго исчез из репертуара французских театров и был возвращен на родину гастролями "Большого балета".

...В последние годы жизни Адольфу Шарлю Адану, покорившему современников романтическими балетами и комическими операми (его "Почтальон из Лонжюмо" был популярен невероятно), пришлось проявить удивительную стойкость и силу духа - несчастья преследовали его одно за другим: умерла во младенчестве его младшая дочь, затем он потерял двадцатилетнего сына. "Я расплатился со своими долгами, но тут неожиданно умер мой брат, оставив свои дела весьма запутанными... Отныне у меня не осталось ни малейшей надежды обрести когда-нибудь даже не состояние, но просто обыкновенный достаток в доме..." И в чем же находит он утешение? "Сочинение музыки - моя единственная страсть и моя единственная отрада. И я не переживу того дня, когда публика отвернется от моей музыки..." Последними произведениями Адана стали комическая опера "Фальстаф" (по Шекспиру) и романтический балет "Корсар" (по Байрону) - композитор остался верен себе.

...А российская публика никогда не изменяла "Жизели": в день 160-летнего юбилея балета на московской сцене - снежным вечером 7 декабря, публика спешила в Государственный Кремлевский дворец на премьеру театра "Кремлевский балет" - давали "Жизель"...

И наверное, всем отечественным поклонникам "Жизели" будет интересно узнать некоторые подробности о работе над балетом из уст самого композитора, а также о том, что он предлагал сделать заключительную сцену "Жизели" более романтичной. Биограф Адана Артюр Пужэн приводит в своей книге найденный им такой фрагмент из рукописного наследия композитора:

"Карлотта Гризи едва дебютировала в Опере. Ее успех был громадным. У нее был единственный выход в "Фаворитке", но приходили ради нее одной. Этот успех сулил многое. Леон Пилле (в ту пору директор Оперы) предложил ей "Гентскую красавицу", наш большой балет (написанный для мадемуазель Полины Леру... репетиции которого были прерваны из-за болезни этой танцовщицы). Она нашла его несколько затянутым и для своей первой заглавной роли желала бы сюжет более дансантный. Перро дал мне прочесть одно либретто - Теофиля Готье "Жизель, или Виллисы", истинно балетный сюжет. Скоро я был им так увлечен, что, побежав к Пилле, склонил его отложить постановку "Гентской красавицы". Я взялся сделать "Жизель" очень быстро, желая доказать ему, что наше большое сочинение впоследствии только выиграет от того неизбежного успеха, который будет иметь Карлотта в "Жизели".

При сочинении этой музыки удача сопутствовала мне. Я спешил, что всегда подогревает мое воображение. Я постоянно общался с Перро и Карлоттой; можно сказать, что это произведение рождалось в моей гостиной. На генеральной репетиции я добился одного изменения, тут же одобренного моими соавторами - де Сент-Жоржем и Теофилем Готье. Жизель при первом свете дня возвращалась в свою могилу. Мне этот финал не казался достаточно поэтичным. Я же задумал, чтобы возлюбленный уносил ее под сень цветущего кустарника, и она постепенно скрывалась из глаз. Такое завершение более подходило этой легенде, исполненной поэзии, и имело совершенный успех, в чем я и был уверен.

Карлотта оказалась выше всех похвал. Со времен Тальони в Опере никто больше так не танцевал. Публика воздала ей должное, и для нее это стало настоящим триумфом. Успех превзошел все наши ожидания.

...Хабенек, который никогда не дирижировал ни одним балетом, Хабенек, великолепный дирижер оркестровых концертов в консерватории, потребовал копию моей партитуры, желая с ней ознакомиться и услышав мою музыку на нескольких репетициях. Он заглянул ко мне, чтобы сказать, что был очарован, что музыка этого сочинения слишком хороша, чтобы доверить его второму дирижеру, и что он сам будет им дирижировать. Такое уважительное отношение доставило мне большую радость, и мое произведение имело успех, предсказанный Хабенеком..."

ПУБЛИКАЦИЯ

• Неизвестный Адан
  К 200-летию со дня рождения композитора и 160-летию балета "Жизель" на сцене Большого театра