ИГОРЬ БУТМАН: "Классику надо учить, но это трудно"

Беседу вела Анна ВЕТХОВА
Фото А.АНТОНОВА

И.Бутман

Игорь Бутман - явление в нашем джазовом мире. Необычное, яркое и противоречивое. Хотя бы потому, что никому еще не удавалось "официально" вписать джаз в рамки серьезного бизнеса. Его знают в лицо, что случается с единичными представителями этого жанра, он играет как американец и вместе с американскими и европейскими звездами, которых умудряется заполучить в свой джаз-клуб "Le Club". Его "Джазофрения", занявшая далеко не последнее место в формате канала "Культура", - единственный глоток джазовой информации, регулярно поставляемый телеэфиром. Все это знаковые факты, позволяющие говорить об Игоре Бутмане как о человеке, делающем джаз в России на новом уровне. Сегодня Игорь БУТМАН - наш собеседник.

    

- Давайте начнем с клуба. Он довольно сильно отличается от прочих московских джаз-клубов и по интерьеру, и в особенности по тому, что в нем происходит.

- К сожалению, дизайн не моя заслуга, так что не могу отвечать на похвалу или хулу по этому адресу. Когда я согласился на предложение владельца клуба Дмитрия Малько осуществлять в нем арт-директорство, клуб уже существовал и работал. Но мне, безусловно, он понравился сразу - большой, уютный, в нем много пространства. Перед тем как сделать из него джаз-клуб, я поставил условие, что концерты будут проходить каждый день, а не раз-другой в неделю, как мне было первоначально предложено. Поэтому здесь можно ежедневно слушать живой джаз. По понедельникам выступает биг-бэнд, который я собрал благодаря этому клубу. Здесь есть и база, и площадка, где можно выступать. В другие дни - звезды нашего джаза. Регулярно приезжают с концертами мировые знаменитости: в этом сезоне были настоящие радости - концерты Рэнди Бреккера, Уинтона Марсалиса, Кенни Гаррета... Вопреки распространенному суждению я должен сказать, что джаз приносит доход, ведь на такие концерты народ просто ломится. Но надо очень много вкладывать в это дело, чтобы получить результат.

    

- Тем не менее у клуба, наверное, уже есть своя публика.

- Это сложный момент. Клуб отнюдь не дешевый - это первое. А второе - не на всякий концерт публика идет. Если ты занимаешься бизнесом, то без рекламы не обойтись. Тут уже музыка играет неглавную роль: надо, чтобы имя было на слуху.

    

- Как удается привозить сюда звезд и как вы их выбираете: есть ли у вас круг определенных пристрастий - человеческих, музыкантских или, быть может, стилевых?

- Мне хочется привозить сюда мастеров большого класса, а какой стиль они играют - это меньшая забота. Но так как я сам играю современный мейнстрим, то, естественно, у меня много друзей именно в этой музыке. Я имею в виду на Западе. Естественно, мне легче с ними договариваться, объяснять ситуацию. Что касается авангарда, то в этой среде у меня меньше знакомств и мало любимых исполнителей. Разумеется, при осуществлении многих проектов очень помогают спонсоры, да я и сам порой имею возможность рискнуть и выступить в роли не спонсора, конечно, но инвестора. В общем, для того чтобы организовать гастроли, необходимо знакомство со звездами, знакомство со спонсорами, возможность уговорить и тех, и других, и руководство клуба. Все сопряжено с риском, и были ситуации, когда мы теряли деньги. Правда, находили пути выхода и возвращали потерянное на других акциях. Но бизнес - жесткое дело, и хотелось бы избегать потерь. Мне совершенно ясно, что стоит нам попасть в настоящий минус, джаз-клуб закроется и будет здесь какой-нибудь стриптиз. Я часто прошу наших музыкантов не то чтобы делать нам скидки, а смотреть, как пойдет дело, каков будет реальный доход от их выступления. Прошу, конечно, чтобы приводили больше своих друзей, ведь клубу нужны посетители. А когда приходит публика, я могу сказать директору: "Посмотри, какой замечательный музыкант, у него на концертах всегда полно народу". Мы находимся только в самом зачатке этого бизнеса, но я-то знаю, что так работают во всем мире.

    

- Вероятно, наиболее интенсивные контакты с американскими джазменами у вас возникли в Штатах?

- Да, ведь я уехал в Америку в 1987 году на постоянное место жительства к своей американской супруге. Сначала жил в Бостоне, закончил там джазовую школу Беркли. Потом была работа в "Blue Note" в Нью-Йорке, в 93-м году записал свою пластинку. Кроме того, довелось работать с Бертоном, Мэтени, Вашингтоном. Сделал пластинку с Андреем Кондаковым, Ленни Уайтом и Эдди Гомесом. Потом обстоятельства сложились так, что в 96-м году я переехал опять в Москву, опять же из-за жены, но другой. Я вновь женился, уже на русской девушке. А ей не дали американской визы, и мне пришлось остаться с ней в Москве - она должна была рожать ребенка. В Москве так дела закрутились, что уже не было возможности отсюда выбраться.

    

- То есть вы не сбежали от американских проблем и невостребованности, как это не раз случалось с нашими музыкантами?

- Нет, конечно! Я прожил в Штатах девять лет, и ничего сложного там для меня уже не было. У меня были квартира и работа. А здесь как раз наоборот. Пришлось снимать комнату, затем квартиру. Правда, мне помогали друзья - очень мощные бизнесмены. Они хотели, чтобы я остался в Москве, чтобы больше занимался творчеством. Постепенно дела стали налаживаться. Одно время я увлекался привозом американцев сюда, таким образом завоевывая себе авторитет. В России я играл, например, с такими звездами, как Джо Локк, Томми Кэмбэл и многими другими.

    

- А разве сейчас вы не тем же занимаетесь?

- С одной стороны - да. Но сейчас я все больше работаю со своим русским квартетом, в составе которого играют Эдуард Зизак, Виталий Соломонов и Иван Фармаковский. И предпочитаю выступать именно с этим составом. У нас были хорошие туры в Прибалтике, мы выступали в Канне, в Париже. Правда, признаюсь, мы немножко заиграли свою программу. Сейчас я хочу добавить к квартету вибрафониста Джо Локка и предпринять гастроли по Европе и Америке. Мы уже играли вместе, и нам понравилось, какое-то новое дыхание появилось.

    

- Игорь, видно, что вы не чураетесь светских мероприятий. Вы любите тусовки?

- Если бы мне это не нравилось, я бы там не появлялся. Но, кроме того, это нравится моей супруге. Есть замечательные люди, с которыми приятно общаться, некоторые из них могут мне чем-то помочь. Поэтому я воспринимаю каждое такое событие как PR: приглашаю людей на концерты, не даю о себе забыть, и меня приглашают выступить. Это приятно. Если приглашают, значит, люди тянутся к джазу и признают качество, а не только мою известность. Да и известность ко мне ведь пришла благодаря искусству.

    

- Ну а как же затворничество, свойственное истинным художникам? У вас ведь наверняка бывают периоды, когда хочется ограничить возможность доступа к себе?

- Ну он уж не такой большой, этот доступ. Порой, конечно, хочется, чтобы не звонил телефон, чтобы можно было позаниматься на саксофоне, пописать музыку. Я уезжал недавно в Египет и не брал телефон с собой. Но иногда возникает желание выйти в свет. А кроме того, я не хочу, чтобы моя жена была женой затворника, да и одну ее я никогда не отпущу никуда. Она любит музыку - и джаз, и классику, - любит театр, живопись и меня все время с собой таскает. Она в этом плане мне очень помогает. Мы тут были на чествовании Никиты Михалкова по поводу полученной им Госпремии. Прекрасно провели время: я играл, потом мы танцевали. Затем общались в компании Михаила Горбачева, Владимира Путина, Сергея и Никиты Михалковых, Андрона Кончаловского, Юрия Башмета.

    

- Кстати, ведь у вас с Башметом были какие-то совместные проекты.

- Специально для нас мой друг Игорь Райхельсон из Нью-Йорка написал Сюиту для джазового квартета, альта и саксофона. Мы ее играли в Харькове, на Эльбе, в Туре. В Москве сделали запись, которая, я надеюсь, в скором времени увидит свет. А потом Юрий Башмет пригласил меня сыграть концерт для саксофона с Оркестром Глазунова на рождественском концерте в консерватории.

    

- Ну и как впечатления?

- Ужас! Сложно, непривычно. У меня в "классическом" арсенале - музыкальная школа и один курс Училища имени Римского-Корсакова по кларнету. Кроме этюдов, я не играл ничего, никакой классики принципиально. Я ее не любил. Но это было в юности. Сейчас я играю классику, но ее ведь надо учить. А это очень мучительно. Тем не менее хочу сыграть концерт Вила-Лобоса, но только с Юрием Башметом. А это не просто, потому что он очень занят, да и у меня дел полно.

    

- А как случилось, что вы поменяли классику на джаз?

- У меня семья с музыкальными традициями. Дедушка по маминой линии был знатоком классики, играл на альте, был регентом в церкви. Он, конечно, хотел, чтобы я получил академическое образование. Папа любил и любит Утесова, а я любил рок. Потом рок стал надоедать: я услышал определенные ограничения в этом стиле. Ну а джаз всегда звучал в нашем доме. Окончив один академический курс по кларнету, я поступил в это же училище на джазовое отделение, на саксофон, в класс Геннадия Гольдштейна. Он давал мне многое слушать - практически всех джазовых звезд. Вот с этого все и началось.

    

- Как вы считаете, насколько российское джазовое поле плодородно?

- На самом деле сейчас появились очень талантливые ребята, их больше, чем в прежние времена. Например, те, что играют у меня в оркестре. Но Москва - это все же джазовая провинция, в которой, разумеется, есть свои короли и кумиры. Мне кажется, что из-за отсутствия большой конкуренции - по мастерству, даже не по работе - молодые люди начинают очень быстро ощущать себя колтрейнами и чарли паркерами. При этом они не очень внимательно смотрят за тем, что надо делать. А в итоге они не востребованы, у них практически нет работы. Но я бы не взял на себя ответственности давать какие-то оценки и прогнозы.

    

- Приходится ли вам что-то кому-то доказывать, ведь вы фактически находитесь между двух джазовых пластов - старшего поколения джазменов и молодежи?

- Действительно, я не могу назвать ни одного известного саксофониста или трубача моего возраста. Правда и то, что у каждого поколения свой менталитет. Но со старейшинами у меня хорошие отношения, мы всегда находим общий язык. Что же касается молодых, то здесь ситуация сложнее. Молодые есть молодые. Они страдают максимализмом. Поэтому приходится постоянно им что-то доказывать. К сожалению, у наших музыкантов нет такого понятия, как профессионализм. Они не в состоянии слушать, что им говорит их руководитель. Это беда абсолютно всех, а молодых особенно. Но я понимаю, что и сам только сейчас осознал какие-то вещи. Оглядываясь назад, не пойму, как я играл в оркестрах - у Лайонеля Хэмптона, у Олега Лундстрема. Наверное, делал какие-то вещи интуитивно, и это меня спасало.

    

- Расскажите, чем порадуете в ближайшее время.

- Мы сделали сейчас с Михаилом Козаковым спектакль "Играем Стриндберг-блюз" с участием моего квартета, Юлии Рутберг, Владимира Стеклова и Александра Гордона. Первый дебютный прогон состоялся в МАИ, публике очень понравилось. Теперь, наверное, будем играть его в Театра Моссовета. С биг-бэндом мы будем делать программу еврейской джазовой музыки, которую сыграем в Зале Чайковского в рамках фестиваля, который пройдет в сентябре. По поводу клуба у нас большие планы и большие желания. Ведем переговоры с Рэем Брауном, с Билли Кабэмом, с другими звездами. Но разговоры наши сводятся к тому, чтобы сделать все дешевле, чтобы люди не платили за билет по 50 - 100 долларов, а хотя бы по 25.

    

- Получается, что джаз сегодня - дорогое удовольствие!

- Знаете, когда я был студентом, умудрялся находить 50 рублей на любимую пластинку. Просто не ел лишних пончиков. Так что если очень хочется, то возможность всегда найдется. Ну а за удовольствие, как известно, нужно платить.

ПОД ЗАНАВЕС

• ИГОРЬ БУТМАН: "Классику надо учить, но это трудно"
• Финансист, открытый обществу
  Дж. Соросу - 70 лет
• Почему Брамс любил сочинять колыбельные?
  Открытия "исторической клинической патологии"
• Человек родился