ОЛЬГА СВИБЛОВА: "Фотография штурма Зимнего была сделана в 1927 году"

Иван ВЛАДИМИРОВ

По традиции, коей уже двадцать лет, в ноябре раз в два года в Париже открывается самый крупный и самый престижный европейский фотофестиваль - Международный месяц фотографии. На самом деле он, во-первых, длится гораздо дольше, нежели месяц: художественные проекты, в которые вложено много сил и средств, должны себя оправдать... И потому крупные выставки здесь показываются месяца два с половиной. А во-вторых, фестиваль этот гораздо шире официальной программы: практически все парижские музеи, крупные галереи и выставочные залы подгадывают к этому времени открытие своих собственных фотоэкспозиций. Популярность этого месяца фотографии такова, что по его модели проходят фотофестивали в Барселоне и Монреале, Бейруте и ... Москве.

Как говорит директор Европейского дома фотографии Жан Люк Монтероссо, "Месяц фотографии в Париже и в Москве имеют много общего". Впервые в официальную программу этого престижного фестиваля вошли сразу три российские выставки. Из трех тем, заявленных организаторами нынешнего Месяца фотографии - "События. Интимное. Закрытость", - они вписались в две. "Советская фотография 1917 - 1991 как зеркало времени", открывшаяся в "Pavillon des Arts" в центре столицы, и выставка "Старая Москва в фотографиях", разместившаяся в залах Карнавале - музея города Парижа, соответствуют теме "События". Персональная выставка Юрия Еремина - замечательного русского пиктореалиста - в галерее "Carre Noir" ("Черный квадрат") вписывается в тему "Интимное".

"Русские фотографии были однажды представлены в одной из парижских галерей: в разгар перестройки там были показаны работы нескольких молодых фотографов. Они участвовали в коллективной выставке, причем весьма удачно. Например, работы Игоря Мухина были куплены после этого для коллекции Европейского дома фотографии, - рассказывает Ольга Свиблова, директор Московского дома фотографии (ее Жан Люк Монтероссо называет послом французской фотографии в России и русской - во Франции). - Но в официальной программе парижского Месяца фотографии наши выставки участвуют впервые. Значение этого трудно переоценить. Сегодня фотография не просто теснит живопись и инсталляции на современных художественных рынках (в Базеле или Кельне, например). Она активно пытается формировать свой собственный художественный рынок: сразу после нон-профитного Месяца фотографии в Париже откроется - уже во второй раз - художественная фотографическая ярмарка "Пари фютюр" в Карузель де Лувр, для которой, кстати, Московский дом фотографии также подготовил свой стенд (совместно с парижской галереей "Черный квадрат"). Если сейчас российская фотография не выйдет на этот рынок, не будет представлена в крупнейших музеях мира, то она просто не будет участвовать в современной истории мировой фотографии. Статус же и позиция в мировом художественном контексте определяются ценой. Она, в свою очередь, диктуется вписанностью в мировой контекст.

Чтобы разорвать этот замкнутый круг, требуется время. Проблема в том, что, по сути дела, на Западе был известен лишь Родченко, выставка которого, например, сейчас с огромным успехом проходит в Нью-Йорке, в Музее современного искусства. Поэтому нынешние три русские выставки в Париже - это истинный прорыв".

Очевидно, что российские фотовыставки стали событием не только для русских фотографов, музейщиков и кураторов проектов. Лучшее тому свидетельство - неторопливые посетители, во множестве бродящие по выставкам отнюдь не только во время проливного дождя. Французские студенты, усердно перерисовывающие в "Pavillon des Arts" в блокнотики композицию снимков Шагина, Игнатовича, Шайхета или того же Родченко; респектабельные дамы, по слогам читающие подпись под фотографией убитой юной девушки - "Зо-я Ко-смо-де-мьян-ска-я"; взволнованный интеллектуал, объясняющий своим спутницам, что снимки Бабеля, Артема Веселого и Осипа Мандельштама, извлеченные из недр КГБ аж в 1991 году, - это фотографии знаменитых русских писателей... Еще одно подтверждение значимости усилий по включению российской фотографии в мировой контекст - вручение медали мэрии Парижа Ольге Свибловой - "за вклад в культурное сотрудничество между Францией и Россией".

"В России всегда была замечательная визуальная культура, в том числе и фотографическая. В ХIХ веке фотография была любима и в царском дворце, и в самой глухой деревне, где на стенке в крестьянской избе висели и портреты родных, и снимки никому не ведомых бравых усачей, - говорит Ольга Свиблова. - Поэтому символично, что первый раз в музее Карнавале - крупном и престижном музее города Парижа - русское искусство оказалось представлено именно фотографической выставкой "Старая Москва в фотографиях". Подготовленная на основе архивов Музея истории города Москвы, она была показана в 1996-м в рамках Международного месяца фотографии в Москве и пользовалась большим успехом".

Не менее символично, замечу в скобках, что респектабельные парадные фотографии Кремля, коронации Николая II, снимки царской фамилии с наследником престола царевичем Алексеем волею случая оказались аккурат под тем залом музея, что посвящен Великой французской революции. Там под стеклом витрин постоянной экспозиции - крошечные оловянные солдатики, которыми играл 10-летний дофин, наследник Людовика XVI, во время заключения перед казнью королевской семьи. Сближение в пространстве музея более чем естественное. Что касается пространства фотографии, то череда статичных снимков (кое-где даже подкрашенных для пущего сходства с "живой картиной"), которые должны были символизировать незыблемость и устойчивость векового порядка, логично бы завершилась фото, сделанным Виктором Буллой 7 ноября 1917 года. Подпись под фото - "Похороны учеников военного училища". Ровный ряд гробов погибших юнкеров окружен толпой, в которой много девичьих лиц. На траурной ленте венка, прислоненного к березе, можно прочитать: "Жертвам народного безумия", на другой ленте - "От учащихся женского медицинского института". Но эта точка неторопливой ретроспекции - одновременно начало отсчета другой истории, где "народное безумие" получит новое торжественное название, а о мальчиках-юнкерах не вспомнит никто, кроме их матерей. И потому этот снимок - на другой выставке - "Советская фотография 1917 - 1991 как зеркало времени".

"Наша выставка - попытка посмотреть на нашу историю непредвзято, - говорит Ольга Свиблова. - После распада Советского Союза долго лелеемый идеологией миф "Мы самые счастливые" сменился противоположным "Мы самые несчастные". Но традиции интерпретаций, подменяющих факты, остались. Отсюда - желание обратиться к фотографии как к документальному свидетельству истории. Благо, на первый взгляд "объектив" и "объективность" - слова однокоренные. Но парадокс в том, что фотографический объектив вполне успешно был использован как часть идеологической машины. Прежде всего - для создания нужного системе образа общества, да и самой истории. Например, каноническая фотография штурма Зимнего, обошедшая все учебники, была сделана: в 1927 году во время съемок Эйзенштейном фильма "Октябрь". Как известно, Зимний был взят практически без боя. И сохранившиеся фотографии того времени запечатлели лишь разрушенный интерьер дворца.

Возможности фотографии как средства пропаганды были сразу оценены большевиками. Летом 1919 года СНК издает декрет о национализации всего кино- и фотодела в стране. Во время Гражданской войны предполагалось даже ввести фотографический всеобуч среди красноармейцев. До этого, впрочем, дело не дошло, но в 20-е и начале 30-х выходит очень много фотолистовок, фотоплакатов, иллюстрированных изданий, как, например, блистательный, с точки зрения фотографической, журнал "СССР на стройке": Государство становится самым крупным, а позже и единственным заказчиком фотопродукции. В результате советская фотография становится летописью : мифа. Борьбу за мир и за технический прогресс, коллективизацию и светлое будущее, за образцовую советскую семью, праздники, парады и похороны вождей - все эти ключевые идеологические посылки фотообъектив живописует с прилежанием и энтузиазмом. Поэтому мы решили построить экспозицию по принципу и хронологическому, и: мифологическому. Причем этот принцип позволяет очень наглядно увидеть смену стилей времени, "поймать" неуловимые изменения общественной атмосферы.

Например, чрезвычайно интересно проследить, как менялось представление о героях. В 30-е годы это герой коллективный. Даже если у него есть имя - Стаханов или Изотов, то он не столько индивидуальность, сколько символ коллективной мощи. И это понятно: люди, живущие в бесконечном надрыве борьбы, должны увидеть значимость своих усилий на грани возможного. "Когда страна прикажет быть героем, у нас героем становится любой" - вот лозунг времени. Жертвенность и героизм культивируются и пропагандируются, в том числе и с помощью фотографии. Во времена "оттепели" возникает серия блестящих портретов поэтов, писателей, ученых. Эпоха "физиков и лириков" ощутила ценность культуры как таковой, а значит, и ценность творческой индивидуальности. Наконец, в 80-е появляются портреты Сахарова, Солженицына. Человек, живущий не по лжи, становится общественным идеалом. В 90-е в объективе - бастующие шахтеры: Человек бунтующий снова выходит на первый план:"

Любопытно, что историческим свидетельством становятся как раз те снимки, которые не претендовали не только на художественную значимость, но и на широкий круг зрителей. Небольшие карточки - портреты анфас и в профиль, сделанные на скорую руку тюремным фотографом, - сегодня стали потрясающим историческим свидетельством. Измученные лица крестьян и священников, поэтов, бывших купцов и бывших профессоров; их глаза, измученные и потухшие, отчаявшиеся и горящие, безмолвно глядят на нас из прошлого. Того же самого прошлого, в котором мускулистые спортсмены со счастливыми улыбками, осененные портретом усатого вождя, проходили на парадах мимо мавзолея: Пожелтевшие карточки убитых людей лежали под грифом "совершенно секретно" еще совсем недавно. Например, фотографию Артема Веселого, автора известного романа 20-х годов "Россия, кровью умытая", его семья получила только в 1991 году, тогда же родственникам сообщили точную дату расстрела в 1938-м. Среди этих последних фотографий политиков и упрямых единоличников, режиссеров и поэтов есть и портреты кинооператора, фотографа:

"Большой стиль", связанный с именами таких мастеров фотографии, как А.Родченко, Б.Игнатович, Е.Лангман, Г.Петрусов, М.Альперт, Д.Дебабов, просуществовал относительно недолго. В конце 20-х одновременно с постепенным насаждением стиля социалистического реализма фотографам начинают жестко диктоваться не только сюжеты съемки, но и ее ракурс,.. - рассказывает Ольга Свиблова. - В конце 30-х сворачивается выставочная деятельность в области фотографии. Те из фотографов, кто не оставил своей профессии, или выполняют репродукции, как, например, А.Хлебников, или работают репортерами в советской прессе в условиях жесткого идеологического контроля. Здесь уже неуместными стали выглядеть и динамичные кадры Александра Родченко, и лирические пейзажи Юрия Еремина. Сравнение критиками работ Юрия Еремина с произведениями Тургенева и Чехова оказывается роковым: Иван Сергеевич был помещиком, а Антон Павлович считался упадочным писателем. В результате замечательный русский фотохудожник, работавший в стилистике сецессии и импрессионизма, снимавший, как правило, архитектуру, подмосковные и крымские пейзажи, ню, оказывается без работы. Имя его замалчивается. Травили его не меньше Родченко, которого, в свою очередь, ругали "за формализм". И, кстати, Юрий Еремин был, пожалуй, единственным из коллег Родченко, который открыто выступил на его защиту, несмотря на то что сам был гоним. Когда-то работы Еремина хорошо знали в Европе, Америке - он участвовал во многих выставках, был награжден золотой медалью Русского фотографического общества (1922). Нынешняя выставка его работ в парижской галерее "Черный квадрат" - попытка вернуть его творчество в органичный для него европейский контекст.

И на выставках в Париже мы постарались показать истинные раритеты - авторские отпечатки того времени. Их сохранилось чрезвычайно мало. Они уничтожались даже крупными музеями и архивами: не было места, условий хранения, и вообще считалось, что главное - негатив: Поиск первых авторских отпечатков (они еще называются "винтаджи") - дело чрезвычайно трудоемкое, и наши выставки - плод работы многих московских музеев: Исторического, истории города Москвы, архитектуры им. Щусева, Красногорского архива кино- и фотодокументов: Неоценима и помощь фотографов и частных коллекционеров, в частности галереи Алекса Лахмана из Кёльна. Ему удалось собрать основные фотошедевры эпохи русского модернизма. Именно благодаря тому, что они оказались в Кёльне, и сохранились классические работы Петрусова, Зельмы, Шагина: Здесь ими топили печки, их выкидывали на помойку, на них собирали мусор..."

К счастью, шанс увидеть шедевры отечественной фотографической классики, по-видимому, есть не только у парижан. И даже не только у жителей Бельгии и США, куда выставка "Советская фотография 1917 - 1991 как зеркало времени" получила приглашение. Через год Московский дом фотографии планирует показать в родных пенатах расширенный вариант этой выставки "Россия. ХХ век в фотографиях", куда войдут также снимки и первого, и последнего десятилетий уходящего века.

P.S. Все выставки, о которых шла речь в этой статье, организованы при поддержке правительства Москвы и спонсорском участии компаний "Филип Моррис" и "Ренессанс-страхование".

ПАЛИТРА

• ОЛЬГА СВИБЛОВА: "Фотография штурма Зимнего была сделана в 1927 году"
• Лошади Лансере затерялись в шишкинских лесах
  Стопятидесятилетние юбилеи свершаются не каждый год
• Наследники по прямой
  Артур Фонвизин и его ученики
• Декабрьские вечера с "Евгением Онегиным"
  Путешествие по главам романа на фоне музыки
• Приглашает "Китайский домик"