Из колоды выпавший валет

Илья Машков прибыл из Волгограда на "Золотую карту России"

Елена ТИТАРЕНКО

И.Машков. "Портрет художника Мильмана". 1916 - 1917 гг.

Когда в конце XIX столетия казацкий сын Илья Мошков, отданный "в люди", покидал родную станицу Михайловскую, это совсем не напоминало тот исторический момент, как с обозом, собрав по кругу деньги, казаки сибирские отправляли в столицу юного Василия Сурикова. И вряд ли могли предположить хуторяне в Области Войска Донского, что спустя три с лишним десятилетия их "отрезанный ломоть" вернется на родину маститым художником в ранге заслуженного деятеля искусств РСФСР. Что прогремит его имя (правда, слегка измененное - повзрослев, молодое дарование стало писать себя через букву "а") в Москве и Петербурге; что бывший "мальчик" из лавки объездит заграницы и побывает на посту председателя общества высоколобых эстетов "Мир искусства". Что картины его кисти станут ядром выставки "Бубновый валет", сразившей публику и антикваров в Монако уже ХХI века, а коллекция поздних работ Машкова обеспечит его землякам, трудящимся в музее Волгограда (столицы области, к которой ныне приписана станица Михайловская), пропуск в национальную галерею. Да, в той самой Третьяковке, что в 1914 году приобрела два натюрморта Машкова с выставки "Художники - товарищам-воинам", а затем охотно пополняла свои фонды другими картинами одного из тех, кто ломал каноны в искусстве, объединившись под хулиганским названием "Бубновый валет", ныне развернута выставка "Илья Машков из собрания Волгоградского музея изобразительных искусств". Получилась она немного странной, но не позволяющей равнодушно пройти мимо и, как выразился мой коллега, уважаемый искусствовед старшего поколения Ю.Герчук, весьма "поучительной".

И.Машков. "Колхозница с тыквами". 1930 г.

Взявший старт семь лет назад проект "Золотая карта России", сегодня - один из самых странных и неоднозначных, хоть и нашумевший во всероссийской музейной жизни, поначалу обещал быть очень и очень интересным. Надежды на него возлагали не только третьяковцы, в конце концов получившие за инициативность Госпремию, но и музейно-художественная общественность, и самая широкая публика. Однако восторги быстро сошли на нет, когда раз за разом нам стали показывать привезенную издалека, с великими трудами и затратами, облегченную копию Третьяковки (плюс редкие вкрапления западного искусства). Выставки-публикации, выставки-исследования здесь редкость - тут скорее выставки-констатации, этакая ВДНХ от классического искусства... Безусловно, у "Золотой карты" были и крупные достижения: вспомним хотя бы гастроли Владимиро-Суздальского и Омского музеев или те моменты, когда в Москву привозили чудные северные иконы или замечательного Рокотова. Но в целом на эти выставки, чаще всего собранные механически, без всякой концепции, теперь идешь скорее с опасением разочарования, нежели с предвкушением радостной встречи с прекрасным в достойном обрамлении. Поэтому когда "Золотая карта" отметила серебряный юбилей и вышла на свою 26-ю выставку, многим в Третьяковке уже стало ясно: проект должен меняться, в нем должны появляться не столько новые имена и названия, сколько новые идеи. В этом свете персональная выставка Ильи Машкова - художника с харизмой, чьим собранием молодой, образованный лишь в 1960 году, Волгоградский музей изобразительных искусств по праву гордится, выглядит шагом в новом направлении. Даже экспериментом. Но как далеко пройдут музейщики по пути, обозначенному здесь, можно только гадать. Ведь это не просто подборка работ одного автора, созданных в разные годы, - здесь ощущаешь замах на рассуждение о судьбе художника, надеешься увидеть его портрет на фоне истории. Собственно, такую функцию обычно и выполняют "персоналки", порой способные перевернуть наши представления об уже, казалось бы, прекрасно знакомом герое истории искусств... Но в том-то и беда, что устроить персональную ретроспективу московские хозяева зала в Лаврушинском и гости из Волгограда то ли не отважились, то ли поленились. А может, средств не хватило и внутренних ресурсов нематериального толка: куда проще делать все по заранее утвержденному плану, согласно смете и шаблону! Отправить в командировку в Москву казачий хор, на вернисаже олицетворявший, согласно замыслу организаторов, "народную стихию, которая подпитывала творческую энергию" героя, - на это сил хватило. А вот добавить в экспозицию еще хотя бы десяток полотен Машкова, хранящихся в самой Третьяковке, и тем самым расширить тему разговора, дать картину более полную и внятную, показать эволюцию художника и то, что с ним сделало жестокое время (а он, если уж начистоту, согласился "прогибаться под изменчивый мир")... Увы, такие отступления от правил "Золотой картой" не предусмотрены - на то она и золотая.

Как следствие, выставка оказалась темна по смыслу: весь ее глубинный мессидж (похоже, возникший сам собой, помимо воли организаторов) уловят лишь посвященные. Те, кто хорошо помнит, каков был Илья Машков в 1910-е: на первой же выставке объединения "Бубновый валет", что шокировала благочинную публику зимой 1910 - 1911 годов, он выступил с программным и эпатажным "Автопортретом с портретом Петра Кончаловского". Тем самым, где два отца-основателя, прямо-таки Маркс и Энгельс "Валета", изображены в виде полуголых атлетов, но держат в руках не гири, а скрипку и ноты, да и сидят на диване между обеденным столом и пианино, крышка которого уставлена книгами с многозначительными названиями на корешках - Сезанн, Искусства, Библия! Потом были брутальные, кричащие цветом портреты, порой с неожиданными атрибутами вроде фазанов, и полные витальной энергии натюрморты, например, с огромной тыквой, грубоватые натурщицы с фиолетовыми тенями на лицах и зелеными подмышками... От этой поры бури и натиска на выставке - нашумевший, но мало кем виденный воочию портрет Адольфа Мильмана, вполне традиционный для 1910-х пейзаж "Новодевичий монастырь" да "Тюльпаны на блюде", сильно отдающие стилем модерн. Конечно, футуристский портрет забытого "валета" производит впечатление: человек с палитрой в строгом костюме, как на парадном портрете, правда, с ядовито-зеленым галстуком, - не только о четырех руках, словно бог Шива, но и о четырех головах, и последняя из них, к нам обращенная затылком, смотрит на три повешенных в ряд конских черепа... Но шедевром картину назвать трудно - это лишь отголоски бурных лет.

Еще в 1910 году Машкова (как и ряд других "валетов") исключили из Московского училища живописи, ваяния и зодчества, где он занимался у Серова и Коровина, - так что советский классик, каким он стал к концу 1920-х, как и положено пролетарию, "университетов не кончал". То ли отсутствие крепкой школы, то ли распад компании единомышленников, вместе с которыми он так лихо ниспровергал авторитеты и выстраивал авангардную линию в искусстве, то ли пошедшая на спад энергия отрицания, что совпало с факторами индивидуальными (возраст) и социально-историческими, то ли все эти причины, вместе взятые, привели к тому, что в новое время и песни у него стали новыми. В 1925 году Илья Машков, уже изменивший свою живописную систему и перешедший на тихие пейзажи вроде пленэрных холстов "Крым. Парк в Алупке" или "Нева. Островки. Дом отдыха" (оба - 1923), вступает в художественное объединение совсем иного толка - Ассоциацию художников революционной России (приснопамятный АХРР). Ученые, читавшие в архивах материалы 1920-х и особенно 1930-х годов, говорят: после запрета художественных группировок Машков сильно испугался - факт участия в "Валете" и других "буржуазных" союзах мог послужить компроматом. Маэстро не только стремится перестроить свою живопись, отдавая должное новым героям - пионерам, ударникам, партизанам. (Правда, все как один эти строители нового мира выходят у него с грустными глазами, а то и насупленными лицами, как генерал-майор Злобин; но если последний, человек пожилой, написан в разгар войны, то юная розовощекая "Пионерка с горном" на фоне знамени - еще в мирном 1933-м!) Он еще и поддакивает на прорабатывании коллег, вроде Павла Кузнецова, за отсутствие оптимизма и несоответствие идеям соцреализма! Да, конечно, тут уместно вспомнить библейское "не судите, да не судимы будете" и ни в коем случае не бросать в немолодого уже тогда художника камень... Разве можно, зная о сталинских требованиях к искусству, корить кого-либо за искреннее (пусть и на злобу дня) стремление написать "настоящую революционную картину"? Другое дело, что Машков так и не создал эпохального полотна - бледными тенями его прежних мощных холстов выглядят те, что привозил он из "творческих командировок" в Крым и на Кавказ, изображая жизнерадостные сцены отдыха трудящихся: "Ливадийский крестьянский курорт" (1925), "Артек" (1934). Нет ничего выдающегося и в созданной им галерее графических портретов современников - рабочих, крестьян, раненых воинов...

Именно этот период его творчества, главным образом, и представлен в стенах Волгоградского музея, а теперь и в Третьяковке. К счастью, не все так уныло - начавшие собирать полотна "великого земляка" только в 1964 году, когда все знаковые вещи уже нашли постоянное пристанище в других музеях, волгоградцы добились немалого. Они купили и получили в дар от ученицы, вдовы маэстро и хранительницы его мастерской, Марии Ивановны Машковой-Даниловой, внушительную коллекцию: 38 живописных и 60 графических произведений, временной охват - четыре десятилетия - позволяет проследить творческий путь художника "от первых ученических работ до вершин мастерства". А также дает повод искусствоведам сказать о живописце, которого приперло к стенке безжалостное время: "Ах, вы хотели соцреализма? Вот вам, ешьте, но я все равно Машков!". В пользу такого взгляда говорят букеты, написанные в Абрамцеве, и роскошный натюрморт "Советские хлебы" (1936) - совсем иной, нежели знаменитые машковские "Хлебы" 1912 - 1913 годов или "Снедь московская". Хлебобулочные изделия немного искусственно расставлены в орнаментальную композицию, увенчаны гербом СССР из булок и колосьев, выпеченным по спецзаказу, но все равно так и просятся в рот. Столь же аппетитны портреты односельчанок, которые Машков написал в 1930 году, после долгого перерыва приехав в родную станицу - будто выполняя задание партии по прославлению ударных строек: "Колхозница с тыквами" и "Девушка на табачной плантации" куда лучше, ярче и мощнее, чем созданные там же пейзажи-панорамы. Только в записках, лежащих в архиве ГТГ, можно отыскать истинное настроение Машкова: "Внешний вид станицы и окружающих ее хуторов с их когда-то пышными садами, левадами, огородами, бахчами не имел ничего общего с тем, что я видел тридцать лет тому назад... На всем лежала печать разрушенности, одичалости, заброшенности...".

Машкову страстно хотелось не только "воспеть" колхозную родину, но и преодолеть ее "одичалость". Что мог он сделать один? Ему казалось - многое. Уже в первый свой приезд в станицу, где надеялся "получать силы и содержание себе как гражданину и художнику", советский мэтр разрабатывает собственный проект сельского жизнестроительства. Отсюда план создания в Михайловской образцового Дома социалистической культуры (ДСК) - художник энергично пытался выстроить там культурный и просветительный центр. В сентябре 1930-го он выставил в здании бывшей церкви девять своих картин, написанных на родных просторах близ реки Хопер; 7 ноября 1931 года там же открылся Михайловский Дом социалистической культуры, носящий имя заслуженного деятеля искусств И.И.Машкова. Эти планы художник не забыл и в дальнейшем, не оставляя заботами ДСК и родную станицу, которую мечтал увидеть образцовым агрогородком...

Наконец, есть в экспозиции прелюбопытный артефакт: некогда явление для советского искусства типичное, сегодня он кажется экзотикой. В 1934 году Машков шлет "Привет ХVII съезду ВКП(б)": на фоне пятиконечной красной звезды - триада классиков марксизма-ленинизма (бюсты выкрашены золотой, серебряной и бронзовой краской) в окружении громадных маков, пышных розанов и аккуратно разложенных вишенок. В центре холста, который выдержан в излюбленном Машковым жанре натюрморта, - мраморный Сталин, ему художник преподнес букетик фиалок. Право, ради одной этой картины стоит идти на выставку, красноречиво рассказавшую о "другом Машкове"!

ПАЛИТРА

• Из колоды выпавший валет
  Илья Машков прибыл из Волгограда на "Золотую карту России"
• Парижский ксилограф с русским характером
  Ле Кампион и московская школа гравюры
• Пусть вам не будет пусто!
  Фестиваль видеоарта в столице оставил странное послевкусие

АРТ-ХРОНИКА

• Искусство против спроса?

КНИГИ

• Полет в стратосферу