Главная | Форум | Партнеры  |
|
АнтиКвар |
КиноКартина |
ГазетаКультура |
МелоМания |
МирВеры |
МизанСцена |
СуперОбложка |
Акции |
АртеФакт |
Газета "Культура" |
|
№ 21 (7531) 1 - 7 июня 2006г. |
Рубрики разделаАрхивСчётчики 
|
|
МузыкаО "русской душе" по-итальянскиВ "Геликон-опере" поставили "Сибирь" Умберто Джордано Дмитрий МОРОЗОВ
Пресловутая "загадочность русской души", которую-де не дано понять иностранцу, сделалась уже расхожим общим местом и порядком навязла в зубах. Но хотя, как мы давно убедились, мера этой загадочности сильно преувеличена и иностранцы способны иной раз преподать нашим хороший урок по части точности и глубины прочтения русской классики, тема сия все еще не сдана в архив. Вот и Дмитрий Бертман туда же. "В глазах иностранцев, - утверждает он в буклете к премьере оперы Умберто Джордано "Сибирь", - одна из загадок русской души - жертвенная любовь". Можно бы, конечно, и поспорить, припомнив, к примеру, Альцесту, насколько это свойство является имманентно русским. Однако же сам предмет, то есть опера Джордано, дает не слишком много поводов для подобного рода дискуссий. Да, героиня следует за возлюбленным на каторгу в Сибирь, но, кроме заданных сюжетно обстоятельств места, что здесь уж такого специфически русского? В написанной всего несколькими годами ранее "Манон Леско" Пуччини, напротив, герой следовал за героиней на поселение в Америку, которая в XVIII веке была для европейцев почти такой же страшилкой, а в "Андре Шенье" того же Джордано героиня и вовсе добровольно шла вместе с любимым на гильотину. Добавим к этому, что ничего русского нет ни в имени героини - Стефания (в итальянском звучании Стефана), ни в музыкальной ее характеристике, усредненно веристской. Какая уж тут "русская душа"! Не больше русского и у героя, хоть и зовется он Василием, чья вокальная лексика напоминает о Шенье или Канио. Русский же колорит оперы Джордано сосредоточен почти исключительно в хоровых эпизодах (и, кстати, работа хора под руководством Дениса Кирпанёва - в ряду несомненных удач премьеры), где задействованы темы русских песен, а одним из главных мотивов становится "Эй, ухнем", цементирующая весь второй акт (в спектакле - вторая картина). "Почему бы не обратиться к веристской опере о России?" - риторически вопрошает Дмитрий Бертман в буклете. Можно было бы изыскать немало аргументов почему. Прежде всего - качество самого произведения. "Русский" сюжет здесь не более чем маскарадный костюм, а веризм (подразумевающий отображение неприукрашенной жизненной правды) предстает в виде почти что самопародии. Либретто Луиджи Иллики состряпано из стандартного набора веристских штампов, и вкрапления отдельных мотивов из русской литературы отнюдь не делают его более художественным. Сама же музыка Джордано, не лишенная привлекательных моментов, в целом откровенно вторична, а зачастую и попросту слаба. Все так - и тем не менее результат обращения к этому, прямо скажем, не самому гениальному сочинению оказался достаточно впечатляющим. В "Сибири", представленной "Геликоном", мы имеем дело с весьма парадоксальной ситуацией. Если в большинстве классических опер постановщикам надо прилагать немало усилий, чтобы соответствовать уровню оригинала или хотя бы только приблизиться к нему, то здесь случай противоположный. Спектакль получился значительно лучше оригинала. Чтобы прийти к такому результату, Дмитрию Бертману и его соавторам - художникам Игорю Нежному и Татьяне Тулубьевой - пришлось искать подход, позволяющий подняться над материалом, одновременно не слишком уж от оного отдаляясь. И они его нашли. Прежде всего им достало художественного чутья не педалировать ни веристские черты оперы Джордано, ни русскую ее составляющую. Все это подано по большей части в иронически-остраненном и эстетизированном виде, благодаря чему удалось избежать фальши, на которую провоцируют ходульное либретто, а подчас и музыка. Мелодраматизм не нагнетается, а, напротив, микшируется с помощью различных режиссерских приемов. Даже каторга представлена не только не реалистически, но и откровенно театрально, стилизованно, и каторжники в элегантных полосатых робах и прилагающихся к ним цилиндрах смотрятся весьма импозантно. Сценография и костюмы играют в спектакле структурообразующую роль, во многом определяя тональность ряда эпизодов и помогая строить выразительные мизансцены. В главной роли Бертман занял сразу шесть (!) исполнительниц, и все они участвовали в премьерном блоке спектаклей - своего рода мировой рекорд. Мне удалось увидеть и услышать трех. Конечно, как всегда, вне конкуренции Наталья Загоринская, которой удалось облагородить этот второсортный вокально-драматургический материал. Когда она была на сцене, самые что ни на есть ходульные эпизоды переставали казаться таковыми, столь удивительна ее артистическая органика. Светлане Создателевой подобного эффекта достичь не удается, но сама партия пришлась ей очень по голосу и прозвучала превосходно. Алиса Гицба в куда большей степени вердиевская певица, нежели веристская, да к тому же, похоже, еще не вполне вошла в вокальную форму после рождения ребенка, но тем не менее были в ее исполнении те по-настоящему яркие моменты, за которые можно простить любые огрехи. С изнурительно тяжелой и малоблагодарной партией Василия уверенно справился молодой тенор Дмитрий Пономарев. Этой уверенности заметно не хватало Николаю Дорожкину, который в премьерные дни был не совсем в голосе, но, как опытный профессионал, сумел допеть до конца почти без срывов. Точным попаданием стало выступление в роли сутенера Глебова, главного отрицательного персонажа, Андрея Вылегжанина. А вот Игорь Тарасов со своим красивым голосом и не слишком большим даром перевоплощения вполне мог показаться кому-то, незнакомому с сюжетом, этаким благородным страдальцем. В сугубо музыкальном плане партитура "Сибири" особо сложных задач не ставит. Главное, что требуется здесь от дирижера, - найти некую среднюю линию между двумя крайностями: веристскими переборами, порой прямо граничащими с дурновкусием, и эмоциональной индифферентностью. Владимиру Понькину это удалось. Удалось и молодому Константину Чудовскому, у которого отдельные места оперы прозвучали даже интереснее. "Геликон" можно поздравить с появлением еще одного талантливого и перспективного дирижера. Вместе с тем нельзя не выразить сожаление в связи с тем, что маэстро Понькин вновь (как годом раньше в "Упавшем с неба") решил соединить в одном флаконе выпуск премьеры с чем-то вроде дирижерской лаборатории. Потому что в премьерном блоке, включающем восемь спектаклей, опять было задействовано четыре (!) дирижера, что трудно назвать иначе как профанацией. Ни спектаклю, ни самим дирижерам подобное, мягко говоря, не на пользу, и, кстати, в мировой практике даже участие второго дирижера в премьерном блоке встречается не слишком часто, а уж третьего и тем более четвертого... В целом "Сибирь" театру, несомненно, удалась и даже стала одной из наиболее интересных оперных премьер нынешнего московского сезона. И если все же этот спектакль трудно поставить в один ряд с такими вершинами последних лет, как "Диалоги кармелиток" и "Упавший с неба", то причина лежит на поверхности. На среднем музыкальном материале иногда можно создать хороший спектакль, но вот выдающийся - вряд ли. Также в рубрике:
|