Главная | Форум | Партнеры  |
|
АнтиКвар |
КиноКартина |
ГазетаКультура |
МелоМания |
МирВеры |
МизанСцена |
СуперОбложка |
Акции |
АртеФакт |
Газета "Культура" |
|
№ 37 (7245) 28 сентября - 4 октября 2000г. |
Рубрики разделаАрхивСчётчики 
|
|
ТеатрСлабость печатного словаЗабытая драматургия на столичных подмостках Алиса НИКОЛЬСКАЯ
Воистину отчаянные поиски "настоящей пьесы", предпринимаемые театрами и отдельными режиссерами вот уже который сезон, приводят к самым причудливым последствиям. К примеру, загоняют творцов в библиотеку и заставляют извлекать на свет Божий пыльные фолианты с давно забытыми (или вовсе не известными) пьесами отечественных (реже - зарубежных) классиков. Таким образом, возможность проявить себя и прослыть новым открывателем всем известного автора появляется легко и непринужденно. Пьеса приносится в театр, репетируется, и через некоторое время публика приглашается на премьеру. Но вот тут-то и начинаются проблемы. При всем мастерстве и самозабвенной работе артистов, режиссеров, художников и других создателей сценического действа пьеса никак не желает укладываться в рамки спектакля. Бьются с ней и так, и эдак, а толку никакого - все равно действо расползается по швам. Глядя на подобные "бесплодные усилия любви" к театру, невольно задаешься вопросом: а стоило ли огород городить? Огород в самом прямом смысле слова возникает в воображении при просмотре премьерного спектакля Театра им. Ермоловой "Царь Максимилиан" по никогда не ставившейся в России пьесе А.Ремизова. Основная часть декорационного оформления - огромный плетень с лошадиными черепами на высоких шестах (видимо, чтобы ворон и пришельцев извне пугать). Плетень этот отгораживает от мира крошечное царство грозного правителя Максимилиана. В этом огороженном пространстве творятся странные дела: порхает дама необъятных форм, именуемая Дерзкой Богиней Венерой (Н.Потапова), распевает русские народные частушки красноносая компания под названием "народ", машет косичками юркий Скороход (А.Маркова), скачет козликом проворный Чертенок (Р.Юрин). А попутно рубятся головы, вершатся казни, проливаются реки крови, опять же под аккомпанемент частушек. Правда, временами сквозь эту клоунскую чехарду пробивается нота горечи и серьеза. Приносимая "героями не из этого мира" - непокорным сыном царя Адольфом (В.Волчанский), не пожелавшим по воле отца отречься от дорогих сердцу ценностей, и старым гробовщиком (Л.Борисов), человеком с полными ужаса глазами, как никто понимающим, что такое смерть. Эти двое за всех прочувствовали и передали ужас и нелепость творящегося на сцене (и в пьесе, и в постановке). Сумели выбиться из двух крайностей, в которых тонет спектакль - разгульной бессмыслицы и тяжеловесного морализаторства. А вот режиссеру Б.Морозову, судя по всему, уйти от этих крайностей оказалось не под силу. Поскольку мрачная тема ремизовской притчи - кровавое царствование человека без роду и племени, решающего все проблемы мечом и в результате нашедшего этот меч и на свою голову, - на сегодняшний день звучит лобово и даже банально. Видимо, дабы избежать чересчур прямых аналогий, режиссер увлекся внешними атрибутами. Не посчастливилось в спектакле и замечательному артисту Вл. Андрееву - Максимилиану, и выдающемуся художнику С.Бархину. Но, честно говоря, винить в неудаче спектакля только режиссера рука не поднимается. Пьеса виновата не меньше. Не сложился у театра с Ремизовым альянс. Но, быть может, некоторые пьесы недаром лишены сценической истории, ибо не заладились с самого начала? Еще сложнее оказалась ситуация с другой забытой пьесой. Раннее творение М.Ю.Лермонтова "Люди и страсти" пожелала перенести на свою сцену худрук Театра "Сфера" Е.Еланская. Выбор материала, непонятный еще до просмотра спектакля, после просмотра окончательно смутил. Отказавшись от предложенного автором жанра трагедии, режиссер изменила таковой на "романтическую драму". Однако в спектакле царит необычайная жанровая путаница. Связанная в первую очередь с тем, что манеры игры актеров сильно разнятся между собой. Одних тянет в трагедию, другие играют бытовую драму, а третьи просто ходят по сцене. Воедино же их ничто не соединяет. Классик, в пору написания пьесы молодой и неопытный, не умел еще как следует выстроить взаимоотношения героев и прочертить сюжетные линии. Вот режиссер и споткнулась. А предложить свою внятную версию произошедшего в лермонтовской драме ей не удалось. Каждый актер трактует поступки и мысли своего героя, полагаясь исключительно на собственный талант и опыт. Так, замечательная Р.Быкова достигает в своей Марфе Ивановне настоящих трагических высот. Глядя на ее выразительное лицо с распахнутыми глазами, строгими и будто почерневшими от горя, вспоминаешь великие немые фильмы, в которых один взгляд, движение бровей или выражение лица актера передавали всю гамму чувств и страстей, бушующих в душе героя. Но у Быковой есть еще и голос - пронзительный, звенящий, словно до предела натянутая струна. Есть глубина, внутренняя насыщенность, и, без сомнения, есть точное понимание трагического жанра. Актриса одновременно осуждает и оправдывает свою героиню. Ее Марфа Ивановна до безумия любит внука Юрия (С.Коршунов) и готова ради этой любви на любые, даже самые неблаговидные поступки. За которые потом и расплачивается перед Провидением. Интересно работают и представители старшего поколения театра: В.Стоноженко - горячий, искренний Николай Волин, В.Борисов - его двуличный хитрый братец Василий, Л.Корюшкина - бессердечная и нахальная служанка Дарья. Хотя, как ни обидно, их работы никак не складываются в ансамбль. В самой же сложной ситуации оказалась молодежь. Из-за непрописанности их ролей в пьесе и режиссерского "недогляда" симпатичные ребята барахтаются в спектакле, не в силах причалить к берегу. К примеру, образ молодого Юрия Волина должен нести основную сюжетную и смысловую нагрузку. Однако С.Коршунов в силу неопытности не смог самостоятельно выстроить себе роль. Хотя старания его были очевидны. В результате сюжет пополз вкривь и вкось, смысл растекся, и в течение двух часов зритель наблюдает странную историю, где взаимоотношения героев непонятны, поступки немотивированы, а страдания бессмысленны. Конечно, можно сказать: "Ай да Лермонтов, ай да сукин сын!" Но, спрашивается, зачем силком тащить на сцену пьесу, если она так яростно сопротивляется? Между тем отчаянные поиски "справедливо забытой" драматургии продолжаются. А стало быть можно еще и не того ожидать. Также в рубрике:
|