Неслучайные встречи

В Санкт-Петербурге прошел третий фестиваль русских театров стран СНГ и Балтии

Римма КРЕЧЕТОВА

Фестивалями Россию сегодня не удивишь. Особенно этой весной, когда в Москве соединились Театральная олимпиада, Международный фестиваль имени Чехова, "Подиум-2001" и уйма других творческих программ. На фоне поистине олимпийского размаха прошедший недавно в Санкт-Петербурге третий уже фестиваль русских театров из стран СНГ и Балтии, названный его устроителями "Встречи в России", выглядит мероприятием скромным. Не мировые знаменитости на него прибыли, чтобы показать свои звездные спектакли, а собрались театры, которые еще так недавно работали в общей для всех нас стране, а теперь в совершенно новых (надо думать, совсем непростых) условиях пытаются сохранить традиции русской сцены, языка и культуры. В разгар всеобщей борьбы за суверенитет, когда бывшие советские республики, став независимыми государствами, резко и по всем почти направлениям отодвинулись от России, театры эти казались обреченными на закрытие. Самое страшное заключалось в том, что русскоязычное население, то есть, говоря человеческими словами, люди, для которых русский язык - единственный и главный, навсегда покидали обжитые места. Это походило на новое переселение народов и стало для многих крушением всей их жизни. Русские театры стремительно и безвозвратно теряли своих преданных зрителей, их искусство лишалось самой важной опоры, исчезал смысл существования: для кого они станут играть? Прибавьте быструю потерю почти всех привычных связей с Россией (способы общения - от билета на самолет или телефонного звонка до простой возможности выписать театральный журнал - стали немыслимо дороги), то есть, по сути дела, отрыв от общероссийских театральных процессов. Выживать приходилось в условиях самой настоящей изоляции, губительной для любого искусства, а для искусства маниакально общительного двадцатого века особенно.

Вот из-за всего вышесказанного мне представляется, что идея фестиваля "Встречи в России" - идея счастливая. Она не плод кабинетных раздумий, но вызвана к жизни самой действительностью и этой же действительностью поддержана. Не случайно встречи становятся все многолюдней, насыщенней, богаче художественными впечатлениями. Не случайно от раза к разу в Петербурге собирается все больше театров. На нынешнем фестивале их было уже восемь. Приехали не только те, кому сравнительно просто (хотя и тут простота относительная) добраться из Таллина, Риги, Минска и Киева, но и театры из Баку, Ташкента, Алма-Аты, Душанбе.

Все к лучшему в лучшем из миров

Два момента, поразивших меня на "Встречах в России", хочу подчеркнуть особо. Прежде всего потому, что они существенны для общего понимания сегодняшней как творческой, так и общественной ситуации. Но еще и из-за их безусловной оптимистичности. Надоело чужое и свое собственное карканье. А вдруг и впрямь "все идет к лучшему в этом лучшем из миров", только мы этого как-то не ощущаем?

Момент первый: русские театры вопреки всем прогнозам сохранились повсеместно, сумели установить контакты со зрителем и находятся - каждый по-своему - в достойной творческой форме. Жизнь на этот раз оказалась не только мудрее, но и сильнее политических лозунгов. А искусство, даже в современном прагматическом мире, устойчивее, неистребимее, чем от него ожидали, а значит, времена его еще не прошли. Момент второй: ежевечерний интерес петербургской публики (честно признаюсь, для меня неожиданный) к спектаклям гостей. В отличие от театральных критиков, которые за небольшим исключением не сочли для себя возможным посетить фестиваль, обыкновенные (так сказать, нормальные) зрители заполняли зал иногда почти до отказа, почти так, как это бывает на престижном осеннем "главном" событии в театре-фестивале "Балтийский дом". Похоже, мы, критики, оказываемся порой более консервативными, менее чуткими к переменам в общественной и творческой ситуации, чем якобы просвещаемая нами публика. Она-то свободна в своих предпочтениях, лишена профессиональных фобий, а потому приходит смотреть спектакли, всегда надеясь на лучшее.

Русскоговорящая пестрота

Программа оказалась свободной и пестрой, как на любом нетематическом фестивале. Это была говорящая пестрота, позволяющая проникнуть за праздничную афишу в реальные будни театров, уловить их стратегию врастания в новую действительность. Рижский академический театр русской драмы привез на смотрины спектакль своего нового главного режиссера. С нынешнего сезона этот пост как-то вдруг занял Геннадий Тростянецкий. Начал он, конечно же, с Мольера, своего давнего и приносящего удачу "партнера". Во всяком случае, именно в постановках мольеровских пьес режиссер всегда чувствовал себя особенно свободным и театрально изобретательным. На этот раз в "Плутнях Скапена" он как бы разделил комедию на два стилевых и содержательных уровня. Все ее персонажи (кроме самого Скапена), изысканно и маскарадно одетые, говорили текст быстро-быстро, будто упражнялись в скороговорках. Манерные и цветные, они вихрем носились по сцене, гонимые явно не ветром, а театральной ветродуйной машиной. Все в них было каким-то кукольным, сделанным. Капризно-поверхностным. А рядом с этой легкомысленной, эгоистичной и доверчивой толпой сочиненных существ жил естественной, подлинной жизнью Скапен в исполнении Якова Рафальсона, человек вполне настоящий, так сказать, реалистический образ. Одетый в черный демократический свитер, больше похожий на персонаж Жана Габена, чем на слугу из классицистской комедии, он двигался, говорил совершенно иначе, чем все - в тональности мужественно суровой и ощутимо печальной. Он много смотрел, думал, молчал. По сюжету слуга, он руководил этой толпой, учил их видеть жизнь в большем ее объеме и сложности. Тростянецкий вставил в спектакль специальную сцену, где Скапен читает своим подопечным-хозяевам замечательные стихи о любви, принадлежащие самым разным поэтам. Режиссеру не хватило текста пьесы, ему нужен был художественный воздух, чтобы актеру при подобной трактовке дышалось свободно. В этом спектакле, динамичном, смешном и серьезном, соединились манерность и простота, кукольные страсти и подлинность человеческих чувств. Очень театральный, он при этом был убедителен в психологических мотивах откровенно подчеркиваемой игры. Он явно удался режиссеру и его исполнителям.

Если Рижский русский театр ориентировался на международный театральный "стандарт", будто готовился вместе с Латвией влиться в европейские структуры, то Русский театр имени Самеда Вургуна из Баку пошел противоположным, парадоксальным путем. Ставя известную, ставшую азербайджанской классикой комедию Мирзы Фатали Ахундова "Визирь Ленкоранского царства", главный режиссер театра Александр Шаровский предложил русским актерам погрузиться не только в "нерусскую" ситуацию пьесы, но и в стихию народного уличного искусства, национально окрашенного, узнаваемо "здешнего", в то же время связанного с общими для народов и Европы, и Азии древнейшими традициями и приемами комического. Самым смелым (и, надо сказать, небесспорным) был выбор языка, на котором игралась пьеса. Режиссер предложил, и актеры это с блеском исполнили, говорить так, как говорят те местные жители, для которых русский язык - неродной и к тому же малознакомый. Возник обаятельный, сам по себе уже забавный акцент, иногда настолько плотный, что трудно было понять, о чем идет речь. Невольно создалось впечатление, что это не краска, а необходимость, призванная скрыть реальные проблемы со сценической речью. Они в русских театрах были всегда. Теперь же, естественно, обострились. Сценическая речь и прежде у актеров, долго работавших за пределами России, нередко отличалась от литературной нормы. Сегодня постепенно нормой могут стать именно отличия. Но бакинцы нас обманули. Язык спектакля был их веселым и сознательным выбором, позволяющим сблизить сегодняшнего и не только "русскоговорящего" зрителя с героями пьесы, придать спектаклю неповторимое "местное" очарование, которое в нынешнем интернационализированном театре становится все более редким и все более привлекательным. Ставя пьесу классическую, режиссер постарался придать ей не только игровую, но и содержательную актуальность, закольцевав сюжет. Когда молодой наследник, такой свободный, пылкий, особенный, приходит вдруг к власти, он становится похожим на своего самодура-отца.

Эти две разные постановки выразили две основные позиции в нынешнем дне русских театров. Стремление прямо участвовать в интернациональных сценических процессах соседствовало с попытками идти к ним через осмысление культуры, среди которой театр и работает. Вопрос, на чем делать главный акцент: на исконной художественной природе и сегодняшних тенденциях русского театра или же на единении с иной национальной традицией, - совсем не простой и не узкий. Он затрагивает проблемы, связанные не только с жизнью искусства. Однозначного ответа на него нет и быть не может. Решающее слово - за обстоятельствами и личным выбором. Впрочем, одно вовсе не мешает другому, особенно если речь идет о театре. Тут каждый в особенной ситуации и выбирает по-своему и свое.

В поисках золотой рыбки

Когда Борис Лупенко ставит в Минске в Национальном академическом театре имени Максима Горького "Перпетуум мобиле, или Вечер еврейского анекдота", он прикасается к наиболее трагическим страницам истории минувшего века, к тому, что не может не затронуть сознания и чувств белорусского зрителя. Но одновременно экспериментирует в области формы, ищет возможность установить интерактивные (модное нынче понятие) отношения с залом. В третьей, стихийно складывающейся части спектакля уже сами зрители могут рассказывать анекдоты, петь, танцевать...

Когда Киевский театр драмы и комедии на берегу Днепра играет сологубовского "Мелкого беса" в интересной, хотя и неровной постановке Юрия Одинокого, с очень смелым и артистичным решением образа Передонова актером Владимиром Горянским, он расширяет свой русский классический репертуар, тем самым обогащая и театральные впечатления зрителя. Но становясь, по сути дела, проводником русской культуры, театр выполняет эту свою миссию через поиск новых сегодняшних к ней подходов как в области эстетики, так и в области смысла...

Когда Русский театр драмы имени Лермонтова из Алма-Аты ищет понимания публики на плацдарме общих воспоминаний (сегодня это одна из заметных и в театрах России тенденций), он обращается к популярному когда-то "Эзопу" Фигейредо. Режиссер-постановщик спектакля Рубен Андриасян пытается с помощью по-сегодняшнему красивых костюмов и погружения вполне камерной пьесы в распахнутое сценическое пространство добиться прежнего интереса зрителей. Но сегодня в пьесе уже не звучат с прежней силой запретные слова о свободе, о выборе свободного человека, а ее литературные качества обнаруживают свою когда-то прикрытую актуальностью слабость. Прав Вознесенский: "Не возвращайтесь к былым возлюбленным"... Много разных поучительных сюжетов развернулось на фестивале.

Вот Таллиннский русский театр на прошлые "Встречи" привозил пьесу начинающего эстонского драматурга "Сказка о золотой рыбке" в постановке известного эстонского театрального деятеля и режиссера Яака Аллика. По сути дела, своим спектаклем театр участвовал в важном для эстонской сцены процессе рождения новой драматургии, без которой (в тысяча первый раз повторяю) невозможно будущее театра. И зритель, все с большей охотой идущий смотреть, что написали его современники про общую нашу действительность, казалось бы, доказывает это своим поведением. Но, к сожалению, у театров, прежде всего российских, все еще сохраняются иллюзии, что можно продержаться на классике, на сегодняшних зарубежных пьесах и пьесках. Потому, когда на этот раз при переполненном зрительном зале, с энтузиазмом принимавшем спектакль, гости из Таллина играли комедию петербургского драматурга Людмилы Разумовской "Французские страсти на подмосковной даче", поставленную петербургским же режиссером Юрием Николаевым, они напрямую вторгались в наш театральный процесс. В самое важное и уязвимое в нем: отношения между театром, современными драматургами и зрителем. Не случайно спектакль этот вызвал бурные споры на обсуждении. Как не случайно и то, что вслед за Таллиннским русским театром эту пьесу поставил эстонский театр "Угала".

Молодежный театр Узбекистана, предлагая театральную версию сложнейшей по ее художественному и философскому строю "Книги откровений Омара Хайяма" Тимура Зульфикарова, соединяет в спектакле самые разноприродные сценические традиции. Современный поэтический театр, его метафорическое мышление словно переплавляются в метафоричность, неотъемлемую от восточной поэзии. Сценическая условность, к которой прибегает постановщик спектакля Наби Абдурахманов, этот (опять же интернациональный) знак сегодняшнего сценического искусства, вступая в соприкосновение с ритуальными элементами представления, с древнейшими приемами ярмарочных игрищ, приобретает национальную окрашенность. И рассказывая прекрасными (по языку русскими, по поэтической традиции, безусловно, восточными) стихами Зульфикарова о последнем дне жизни великого Омара Хайяма, театр предлагает русскоязычному зрителю войти в художественный контакт с окружающей его национальной культурой, что-то полюбить и понять в ней, а значит, и в своей совсем не российской повседневности. Экспериментальный по существу, спектакль становится по-человечески сближающим фактором.

И, наконец, последнее, но, быть может, самое поразительное. На фестиваль приехал с "Закатом" Бабеля (известным подобием мюзикла Александра Журбина) Таджикский русский драматический театр имени Вл. Маяковского. Казалось, такого случиться просто не может. И дело не только в военно-политических событиях, через которые прошла республика, но и в судьбе именно этого когда-то очень сильного коллектива. В начале девяностых из него вместе с тогдашним главным режиссером Валерием Ахадовым, из ставшего опасным Душанбе в спокойный Магнитогорск перебрались ведущие актеры, на которых лежал весь репертуар. Театр в одночасье лишился всего. Даже при самых благоприятных условиях путь к возрождению труден. А уж в неблагоприятных... Невозможно было поверить, что вот эти молодые актеры, которые поют, танцуют и играют с таким темпераментом, пришли в театр совсем недавно, практически с улицы и всего лишь два года учились профессии в студии. Поражало в спектакле еще и другое: рассказывая о давней судьбе одной еврейской семьи, о противостоянии Менделя Крика и его сына Бени, режиссер Султон Усманов сумел рассказать знакомую историю так, что в ней зазвучала тема остросегодняшняя. Все обстоятельства пьесы, сохранив вроде бы свой национальный колорит, приобрели еще и некую вненациональную всеобщность. Будто в спектакль вошел опыт пережитой Таджикистаном нынешней гражданской войны...

Театр-фестиваль "Балтийский дом" и его руководитель Сергей Шуб существуют в сегодняшней нашей театральной действительности с завидным размахом и динамизмом. "Встречи в России" - лишь одно из направлений их деятельности. Но именно здесь они стали первопроходцами, чью программу никто не дублирует. А главное, программа эта - отклик на подлинные потребности времени. Можно даже добавить - благородный отклик.

ЕВРАЗИЯ

• Неслучайные встречи
  В Санкт-Петербурге прошел третий фестиваль русских театров стран СНГ и Балтии
• Поищем друг друга у себя дома...

АГЕНТСТВО КУЛЬТУРНОЙ ИНФОРМАЦИИ

• "Лицо кавказской национальности"
• Под одной крышей