Сыграл в "Игрока" и хлопнул дверью

Наталья ШАДРИНА

"Рождественский выиграл "Игрока", - написали мы в своем предыдущем номере и теперь должны с прискорбием признать, что заблуждались.

Владимир Васильев может считать себя отмщенным. Если год назад ему радио сообщило о том, что министр культуры снял его с поста худрука ГАБТа, то нынче Геннадий Николаевич, "сняв себя" с этого поста, хоть и потрудился написать министру пространное письмо с объяснением причин, однако личной встречи его не удостоил. Зато нашел время выступить в прямом эфире у Евгения Киселева (а кто из великих мира сего не прибегал к помощи СМИ?) и в рамках поздравления последнего с днем рождения предать уже самой широкой гласности причины своего, с одной стороны, добровольного, а с другой, как бы и вынужденного ухода из Большого театра.

Певцы Большого, как выяснилось, предпочитают контракты на Западе, где им нормально платят, выступлениям на родной сцене, которая не обеспечивает им сколько-нибудь сносного существования. В результате, готовя премьеру "Игрока", Г.Рождественский и А.Титель были вынуждены занять в четырех ведущих партиях солистов Театра Станиславского и Немировича-Данченко. Завод им. Хруничева изготовил для "Игрока" ущербные декорации - они, вопреки замыслу художника-постановщика Д.Боровского, оказались неподвижными, и директор ГАБТа А.Иксанов, очевидно, не способный к телекинезу, не смог усилием своей директорской воли (или соответствующего приказа) сдвинуть их с мертвой точки. А то, что накануне премьеры декорации все-таки ожили, объясняется разве что вмешательством духа Сергея Прокофьева, видимо, никак не могущего успокоиться из-за того, что его первая, "юношеская", редакция "Игрока" до сих пор не находила сценического воплощения. Партитура была на три месяца позже, чем должно, расписана по оркестровым голосам. Буклет с нехорошим макетом и энным количеством ошибок явился только в день премьеры, когда исправить ничего уже было невозможно. А ведь надо еще учесть, что маэстро выпускал спектакль, уже будучи обескураженным оголтелой критической мыслью (если она вообще заслуживает такого названия), не только не совместимой с понятием "такт", но и вообще балансирующей на грани уголовщины.

Кого все перечисленное не заставит содрогнуться? Без всяких "но"! Которые, однако, будь они неладны, возникают. Неудивительно, например, что худрук не оставляет за собой морального права осуждать артистов "прозападной ориентации", ведь и его собственное назначение сопровождалось разъяснением, что он намерен выполнять многочисленные контрактные обязательства на Западе. Можно предположить, что, изначально собираясь ставить "Игрока" в Театре Станиславского и Немировича-Данченко, Г.Рождественский и А.Титель не присмотрели в этой труппе адекватных исполнителей главных ролей, однако трудно себе представить, что декорации, проектировавшиеся для одной сцены, с тем же успехом могли быть приспособлены к другой. Постановочной части Большого сидеть сложа руки не пришлось. Говорят, работали даже ночью...

Но... как-то неловко по пунктам исследовать претензии маэстро. Разве ему до сих пор не был знаком священный ужас театрального бытия, который, по сути, и есть они, претензии, вместе взятые? Он в первый раз пришел в Большой театр? Или, может, кто-то обещал ему, что будет легко, когда он заключал контракт на должность худрука? Десять раз (не дай бог ошибиться в подсчетах - этого маэстро не прощает) продирижировал за сезон Геннадий Николаевич спектаклями Большого театра, включая юбилейный концерт, программу которого он утверждал по факсу. Так что, судя по всему, именно напряженная работа над "Игроком" заставила его усомниться в том, что Большой театр способен выбраться из той трясины, в которой оказался.

"Игроком" он продирижировал дважды. Была у него возможность продирижировать им до конца сезона еще трижды, но, собравшись в отставку, он этой возможностью пренебрег, доверив новорожденное дитя своему ассистенту и аспиранту С.Дяченко. И даже дух Прокофьева не смог тут ничего поделать... Что до критики, то это, конечно, тема скользкая... Заметим только, что, обличая критиков, Геннадий Николаевич несколько увлекся и сам неосторожно вышел за пределы деликатности. Причем по отношению к собственным коллегам. Вычитав (с негодованием) в неких газетах нелицеприятные характеристики Ю.Григоровича и Б.Покровского, маэстро растиражировал их в своих телеэфирах, так что теперь даже тот, кто не отличал одного от другого, знает, сколь нелестно они оба как-то раз были аттестованы прессой.

...Однако предположим вслед за Б.Акуниным, что Константин Гаврилович вовсе не застрелился. Самобытно-непредсказуемого художника, отличающегося тончайшей душевной организацией, уговаривают пойти в худруки, предлагают "щадящий" контракт - как только захочешь, так сразу через две недели и уйдешь, а мы сейчас даже готовы заплатить неустойку, если придется отказаться от зарубежных контрактов. Такое ощущение, будто с самого начала не надеялись, что долго продержится. А надо было, чтобы продержался. Хоть сколько-нибудь. Хоть один сезон, например. Зачем? Может быть, затем, чтобы тот, кто придет после всерьез и надолго, имел время все обдумать и выполнить свои текущие обязательства. Кто? Сперва говорили - Гергиев, потом - Лазарев.

А возможно, этот год нужен был, чтобы народ успел привыкнуть к питерскому "варягу". А.Иксанов скромно и тихо скрылся в тени Г.Рождественского, отмахнувшегося от должности замдиректора и пожелавшего превратиться тоже в генерального, пусть и художественного директора. И вот теперь А.Иксанов, без того обладавший всей полнотой если не власти, то ответственности, заявит о ней уже в полной мере. Анатолий Геннадьевич, кстати, надеется, что следующий сезон Большой таки встретит с худруком. Утвердит его в должности министерство, а вот кандидатуру на сей раз предложит театр - худруки творческих подразделений ГАБТа во главе с самим А.Иксановым найдут. Список, кого звать, уже составлен. Огласить его генеральный, естественно, пока отказался. Слухи же циркулируют самые разные. Говорят, есть в этом списке и Лазарев, и Китаенко, и даже Стадлер.

Не исключен, наверное, и следующий вариант: должность худрука предложили Г.Рождественскому с распахнутой душой и открытым сердцем. И он поначалу кураж почувствовал (вспомнить только невероятные названия будущих оперных постановок, которые он накидал на одной из первых своих пресс-конференций, - уже дух захватит). А потом скис, почувствовал, что увязает в трясине. В общем, решил уйти красиво. И ушел эффектно. (Орден "За заслуги перед Отечеством" - очень почетная награда. Но IV степень, как показывает практика, для худрука Большого театра - недоброе предзнаменование).

"Умей нести свой крест и веруй" - как известно, сказано в главной, чеховской "Чайке". Ни у кого, наверное, недостанет бестактности предположить, что Геннадий Николаевич не умеет. Очевидно, просто Большой - не его крест.

ПЕРВАЯ ПОЛОСА

• Сыграл в "Игрока" и хлопнул дверью
• Отчего козлы не летают?
• Танцуют все. Но зачем?
  IХ Международный балетный конкурс
• Сделано по-быстрому
  ММКФ на старте
• Памяти однополчан
  Выставка в галерее "На Каширке"