Виртуальный булыжник
Юрий АРПИШКИН
1Любая власть хочет, чтобы ей верили, но редко знает, как этого добиться. Простые пути - не говорить неправды, не давать пустых обещаний и т.д. - изначально недоступны, просто не рассматриваются среди возможностей. Потому что длинны и хлопотны. Зачем? Ведь есть короткие и легкие. Поводов, чтобы об этом вспомнить, можно найти немало. Вот один из них - восьмидесятилетие "ленинского плана монументальной пропаганды".
2 После июньского восстания левых эсеров, на фоне голода, безработицы и разрухи, гражданской войны и прочих судьбоносных, по-нынешнему говоря, событий, Ленин неожиданно озаботился ничем иным, как установлением монументов разным общественным деятелям. Вероятно, вождь все же хорошо понимал особенность народа, с которым имеет дело. Его склонность к идолопоклонству и веру в материальные символы. То, что гораздо позже будет названо "язычеством с легким христианским акцентом". Понимал вождь и важность самой монументальной пропаганды. Он все же объездил большинство мировых столиц и видел самые значительные образцы этого искусства. Видел, как уживаются на улицах свидетельства самых разных исторических эпох. Впрочем, на последнее обстоятельство он, вероятно, должного внимания не обратил.
3 30 июля 1918 года Совнаркомом был утвержден "Список памятников великим людям", которые должны заместить на улицах советских городов изваяния эпохи царизма. Но списком план, разумеется, не ограничивался. "Одним из ярких проявлений монументальной агитации, - писал Луначарский, - явится уничтожение на триумфальных воротах при въезде в Красный Петербург позорной надписи, восхваляющей зверства покорных еще хищникам-царям русских войск в Персии и Польше..." Нарком просвещения, как мы видим, не даром терял время, сочиняя пьесы в духе провинциального мистицизма. Свой опыт он успешно применял в министерской работе, агитируя за Советскую власть уничтожением надписей.
4 Вернемся к списку. Он состоял из 66 "великих" фамилий. Тридцать одна из них принадлежала революционерам и общественным деятелям от Спартака, Тиберия Гракха и Брута до Желябова, Софьи Перовской и Кибальчича. Двадцать - "поэтам и писателям" (Пушкин, Гоголь, Глеб Успенский, Кольцов и т.д.). Три - философам и ученым (Сковорода, Ломоносов и Менделеев). Семь - художникам, три - композиторам и две - артистам Коммиссаржевской и Мочалову (почему-то названным именно в таком порядке). Единственным представителем Запада в этом перечне оказался Шопен, что вождю мирового пролетариата не понравилось, он потребовал добавить других. Добавили Гейне.
5 Список, как видите, вполне достойный. И осмысленный. Каждый его пункт, при желании, может быть разумно и убедительно обоснован. Если бы еще не знать продолжения этого списка - штампованных, конвейерных истуканов-изображений новейших культовых фигур. Самих персонажей, кстати, было не очень много: сам Ленин, Сталин, Дзержинский, вот, в сущности, и все. А сколько памятников каждому из них было установлено в городах СССР, кажется, так и не подсчитано. Понятно одно: вырождение идеи получило количественное измерение.
6 Мы воспитаны в твердом убеждении, что пропаганда - это то, чему никто не верит, что, ставя перед собой одни цели, она незаметно достигает прямо противоположных. История реализации "ленинского плана" заставляет усомниться в этом убеждении. Еще не успели отшуметь дискуссии вокруг списка, еще не было денег не только на строительство новых памятников, но и на снос старых, как рабочие завода "Гужон", по собственной инициативе и совершенно безвозмездно, смели с лица земли памятник Скобелеву на Тверской площади в Москве. Вот это и есть истинная победа и мерило эффективности "агитационного проекта". Других, в общем-то, и не надо. Сегодня можно и, вероятно, должно сокрушаться по поводу погибших памятников, в том числе выдающихся произведений искусства, как например, статуя Александра III работы Опекушина, но забывать о своеобразной поучительности ленинской затеи было бы неразумно. Тем более, что на памяти новых поколений - всенародное ликование вокруг сокрушенного памятника Дзержинскому на Лубянской площади - кульминационный момент революции 1991 года. Ленинская агитационная политика отразила не только варварские настроения власти, но и способность граждан ими увлекаться. Это не единственный, разумеется, пример, но, право же, весьма красноречивый.
7 От первой волны монументальной пропаганды осталось очень мало материальных свидетельств. По бедности государства, большинство памятников отливалось в гипсе и других хрупких материалах. Они достояли до "первого дождя". Мы имели возможность видеть на улицах и площадях, так сказать, отдаленные последствия грандиозного проекта. Было очень занятно наблюдать, как памятники теряют свое идеологическое значение. Этот процесс не был болезненным или тем более насильственным. Напротив, все происходило мирно и даже сонно. Отдельным монументам, правда, как тому же Дзержинскому, можно сказать, повезло, им вернули изначальный смысл в момент свержения с пьедесталов. Акция вполне в духе описанной выше "виртуальной пропаганды".
8 И, конечно же, главный вопрос - что за ней последует? Можно ли назвать современных скульптурных исполинов явлениями новой пропаганды? В конце концов любая власть нуждается в рукотворных символах, будь то скромный "Булыжник - орудие пролетариата" или большой, но маловыразительный Петр на стрелке Москвы-реки. В конце концов велики ли их художественные достоинства - не так важно. Гораздо важнее, как долго они простоят. Вероятно, к этому вопросу следует вернуться лет через восемьдесят, как и завещал В.И.Ленин - родоначальник советского монументализма.
