Между тучами и морем

"Федра" в БДТ им. Г.Товстоногова

Елена ТРООП
Санкт-Петербург
Фото Б.СТУКАЛОВА

М.Игнатова - Федра, А.Петров - Тезей

Григорий Дитятковский - режиссер не из тех, кто ищет легкие пути к сердцам зрителей, его спектакли - некое эстетическое испытание для публики, своеобразный экзамен на художественную чуткость и вкус.

Это - духовный труд, преодоление барьеров, взятие высот, но еще и чистая, неподдельная радость, сопутствующая восприятию истинного искусства. Дитятковский заслужил в Петербурге репутацию режиссера-эрудита, знатока любых маршрутов в пространстве культуры. При этом его спектакли отнюдь не шарады для интеллектуалов, это - живые и захватывающие сценические творения. Такова и теперешняя его работа, достойная высоких подмостков Большого драматического.

Дитятковский не может ставить "просто" "Федру", он ставит, по Мандельштаму, "знаменитую "Федру" (разумеется, "в старинном многоярусном театре") - миф, проживший вместе с человечеством несколько культурных эпох, от Еврипида до Таирова. Античность, преломленная во французском классицизме, русском ампире, конструктивизме. Все это, несомненно, в спектакле тем или иным образом отразилось (в костюмах, в пластике, в голосоведении). Однако достоинство и уникальность постановки Дитятковского в том, что, будучи произведением изощренным и даже намеренно усложненным, его "Федра" вызывает не скуку, а глубокий интерес. Можно сказать, что спектакль по-петербургски холоден и рационалистичен, но при этом придется признать, что зритель почему-то сильно увлечен, - об этом можно судить по тому, насколько напряженно слушает зал. Нет сомнений в том, что режиссер вместе с артистами досконально проработал, разобрал текст - несмотря на обилие сложных поэтических конструкций, развернутых метафор да и просто непривычных нашему уху оборотов и выражений, все абсолютно внятно и ясно звучит. Причем ему мало того, что он ставит классицистскую трагедию, весьма трудную для современного зрителя, он еще и перевод выбирает старинный, вовсе не облегчающий восприятие (сделан Михаилом Лобановым в 1823 году для актрисы Екатерины Семеновой). Именно в стихах Лобанова с русской сцены впервые прозвучала расиновская "Федра" (Пушкин перевод разбранил). Но Дитятковскому нужен этот достаточно тяжелый и архаичный текст, исключающий всякую возможность принять слова героев за обыденную речь. Такой перевод - явный и постоянно в спектакле действующий способ остранения. Чувства героев трагедии исключительны, их нельзя "изображать", а тем более "проживать" по законам психологического театра. О них можно поведать. Особый язык, на котором изъясняются персонажи, подчеркивает эту исключительность, нежизнеподобность и их самих, и их великих чувств.

История Федры исполнена страстей. Жестокая любовь, бешеная ревность, беспросветное отчаяние, жгучий стыд, непреодолимое горе. Но на сцене не слышно ни воплей, ни стонов, никто не рыдает, не бьется в истерике, не ломает в исступлении рук. Пластический рисунок, разработанный до мельчайших штрихов, почти балетная точность и содержательность движений - потрясающий результат совместной работы режиссера и балетмейстера Сергея Грицая. Все жесты, ракурсы и переходы подчинены завораживающему ритму, заданному и стихотворным размером, и музыкой Баха, Моцарта, Палестрины, и шумом прибоя. Море - это пучина страстей, в которой гибнет Федра. Море - это вечность, в которую неизбежно канут все людские страдания и радости. Близость моря ощущается в спектакле Дитятковского во всем: слышны крики чаек, плеск волн, шуршание гальки под ногами, пароходный гудок, призывающий Ипполита взойти на корабль; Тезей, Ипполит и Терамен носят парадную, шитую золотом и серебром форму морских офицеров. В начале спектакля с помощью безымянных "слуг просцениума" приходят в движение пять прозрачных цилиндров, лежащих на сцене. Молодые актеры, одетые в "прозодежду", действуя слаженно и четко, катят цилиндры по площадке, меняют их местами и вновь раскатывают. Возникает образ набегающих на берег волн, рождается неотвратимый ритм прибоя. Так мы вступаем в трагедию.

Художник спектакля, замечательная Марина Азизян, удивительным образом соединила в спектакле аскетизм и вычурность, графичность линий и живописность фактур. На сцене почти нет предметов, у которых есть какое-нибудь практическое назначение. Это геометрические формы (кубы, плоскости, упомянутые цилиндры), ничего не означающие, но ритмически организующие пространство. Справа, как ряд надгробий, выстраиваются кубы, слева на тросах последовательно подвешиваются цилиндры, на них крепятся драпировки. Появления персонажей на площадке и удаления с нее представлены как сложный ритуал, состоящий из определенного количества полутанцевальных движений, проходов между драпировками или кубами в сопровождении слуг просцениума. Так любому выходу, каждой встрече героев придается необыкновенная значимость. Пластически отмечены этапы действия, неизбежно, но с особой чинностью и величием шествующего к развязке.

Уже было сказано, что зрители не просто слушают - внимают словам, посылаемым со сцены. Но они еще и восхищенно смотрят! Красота зрелища описанию практически не подлежит. Цвето-световая партитура необычайно сложна и изысканна. Художник Глеб Фильштинский создает фантастические световые образы, выражающие скорбь и отрешенность (рассеянный серебристо-голубой свет), смятение и ужас (дым и контровой свет, бьющий из-под земли), жаркое томление страсти (световые пятна в темном душном пространстве) и чистый восторг любви (белизна падающего снега). Костюмы, сочиненные М.Азизян, не относятся к одному стилю или эпохе, но и в них прослежен путь "Федры" от античности через классицизм и синтетический театр Таирова в самый конец ХХ века. К несомненным достижениям художника стоит отнести костюм Федры - странного покроя одеяние из тяжелой ткани изумрудного цвета, то ли шинель, то ли мантия, в которой изнемогшая от страсти царица движется устало, но при этом грациозно.

М.Игнатова, играющая ныне Федру, появилась в Петербурге года два назад, сменив московский Ленком на БДТ. Надо признать, что северная столица до сих пор по достоинству не оценила эту актрису. Гурмыжская, остро, смело, смешно сыгранная ею в "Лесе" (постановка А.Шапиро), была настоящим событием, почти не замеченным критикой, зато, слава Богу, замеченным режиссурой. Разве взялся бы Дитятковский за постановку "Федры", не будь у него актрисы, способной чисто взять трагическую ноту? Игнатова ведет свою партию внешне просто и суховато, но с колоссальным внутренним напряжением, которое передается в зал, тревожит и притягивает. Мягкий, чуть звенящий голос, спокойное лицо актрисы - и отблеск сердечного пламени в глазах. Не отождествляясь с героиней, актриса поведала о ее страданиях, заставила нас ужаснуться ее мукам и преисполниться сочувствия к несчастной, прекрасной и жуткой Федре.

Актерам приходится очень нелегко в этом спектакле, но тем ценнее их удачи. А.Куликова (гордая и нежная царевна Арисия), Г.Штиль (мудрый и человечный наставник Ипполита Терамен), Е.Попова (снедаемая тайными страстями наперсница Энона), А.Петров (Тезей, злосчастный супруг Федры), А.Носков (добродетельный до глупости Ипполит), И.Венгалите (суровая и честная Исмена), А.Чевычелов (говорящий по-французски Вестник, видимо, посланец самого Расина) - хотелось назвать всех участников этого спектакля, сочетающего традиционализм и экспериментальность.

Человеку не дано совладать с мраком собственной души, слепые чувства ведут его к ее разрушению. Но хаос страстей может быть преодолен эстетически, стихиям чувств может быть противопоставлен художественный закон, прекрасный и строгий. Такой, по какому поставлена "Федра" Григория Дитятковского.

ТЕАТР

• ВАЛЕРИЙ ФОКИН: "XXI век - путь к Мейерхольду"
• Между тучами и морем
  "Федра" в БДТ им. Г.Товстоногова