Главная | Форум | Партнеры  |
|
АнтиКвар |
КиноКартина |
ГазетаКультура |
МелоМания |
МирВеры |
МизанСцена |
СуперОбложка |
Акции |
АртеФакт |
Газета "Культура" |
|
№ 37 (7344) 12 - 18 сентября 2002г. |
Рубрики разделаАрхивСчётчики 
|
|
СобытиеНадежды ушли, друга нет"Женитьба" в Театре им. Вл.Маяковского ТЕАТРКонстантин ЩЕРБАКОВ
"Надежды ушли, друга нет, неприветно вокруг", - выводит хор на полутемной сцене, в руках у поющих траурные свечи, а Светлана Немоляева, играющая вездесущую, суетливую сваху Феклу Ивановну, в строгом черном платье, печально и медленно задергивает полупрозрачный финальный занавес. И еще высвечиваются две статуэтки наверху, две маленькие фигурки жениха и невесты, которые кружились-кружились в танце, только в решительный момент, отвернувшись друг от друга, застыли... Сергей Арцибашев уже ставил гоголевскую "Женитьбу" на Покровке, сходства с нынешней "Женитьбой", которой он дебютировал на Большой сцене Театра имени Маяковского, конечно же, очевидны, и художник тот же - Олег Шейнцис. И все-таки это другая история. В последние годы Театр имени Маяковского работал неинтенсивно. Андрей Александрович Гончаров был очень немолод и болен, только все равно дело держалось на его личности, репутации, авторитете, и артисты понимали это, и остались до конца верны своему Мастеру. Но конечно же, не хватало былого завода, куража, азарта, ролей не хватало, а каково артисту без ролей - это кому как не режиссеру понятно, особенно если он пришел руководить театром со звездной труппой. Так родился новый вариант "Женитьбы", где заняты сразу Галина Анисимова, Светлана Немоляева, Евгения Симонова, Игорь Костолевский, Александр Лазарев, Игорь Охлупин, Михаил Филиппов. Семеро народных артистов и примкнувший к ним Рамзес Джабраилов - это вам не шутки. А уж если шутки, то такие, что зрители сползают с кресел от хохота, как, например, по ходу взаимоознакомительной беседы высоченного, детски наивного, застенчивого Анучкина (Александр Лазарев) с ершистым, напористым Жевакиным (Рамзес Джабраилов), размером уступающим собеседнику едва ли не втрое. Или вот - сошлись в одной из сцен всем звездным составом, взяли да и затянули "Разлука ты, разлука..." да еще и пританцовывали не без лихости. Закончив, поклонились залу, и сразу "Пускай могила меня накажет...", чтоб мало не показалось. И все это - под смелым водительством Дуняшки, в роли которой вовсе не растерялась совсем молодая Оксана Киселева. Действие, конечно, останавливалось. Избыточность? Перебор? Наверное. Только зрительный зал неистовствовал, требуя новых вокально-танцевальных эскапад, очень существенный компонент спектакля - музыкальное оформление Павла Герасимова. Кстати, у Гончарова избыточность, переборы тоже случались, оборачиваясь органической частью стилистики. Актрисы пели, веселились еще и отдельно, и с не меньшим успехом, на все лады разделывая "Виновата ли я...". Мастера застоялись, но сохранили отменную форму. Они резвились, озорничали, гоголевский текст не заглушался пением, но выговаривался с удовольствием, вкусно, и иногда казалось, что спектакль состоит из сменяющих друг друга блестящих концертных номеров, объединенных, однако, твердой режиссерской рукой. Твердой рукой и четкой, последовательной мыслью. Приглядываюсь к юркой, говорливой, нахальной свахе (Светлана Немоляева) и понимаю, как ее жизнь ненадежна, зыбка: того и гляди выгонит в шею недовольный клиент, а то и побьет. Смотрю на дородную, разбитную тетку Арину Пантелеймоновну (Галина Анисимова) и различаю на донышке сонной ее души сосущую, изматывающую тревогу: как бы не ошибиться в выборе жениха, не промахнуться, не поломать жизнь ненаглядной Агафье. И сама Агафья Тихоновна, невеста (по мне, так лучшая роль Евгении Симоновой), ощетинившаяся, настороженная, затравленно озирающаяся по сторонам, будто из каждого угла выглядывает непонятно какая, неясная и смутная, но непременно опасность. Годы промаялась в четырех стенах, в обществе тетки и девочки Дуняшки, а что там, за стенами? И страшно, и любопытно, но больше все-таки страшно. От одного мужского взгляда оторопь берет, но природа есть природа, замуж-то хочется, как-никак под тридцать уже. И когда из расплывающегося калейдоскопа жениховских лиц вдруг четко выделилось, явственно обозначилось одно - Ивана Кузьмича Подколесина, что-то прежде неведомое налетело, захватило, взвихрило, и, показалось мне, Агафья Тихоновна влюбилась всерьез. Размечталась, расчувствовалась, и вдруг как гром с ясного неба: нет жениха, пропал. Ускользнула любовь, едва народившись только, отлетела в окошко. В финале у Агафьи - непонимающие, раненые, трагические глаза. О мужиках и говорить нечего - закомплексованы все, кроме необузданно раскомплексованного Кочкарева (Михаил Филиппов), да и тот, когда рухнуло его предприятие, подготовленное с истовой, прямо-таки запредельной тщательностью, не может сдержать горьких, беспомощных слез. Анучкин стесняется своего огромного роста, Яичница (Игорь Охлупин) - несуразной фамилии, Жевакин - того, что уж шестнадцать раз сватался и все получал отказ, да еще, похоже, нога у него петушья. Каждый из них (вместе с режиссером, понятно) придумал смешной и трогательный ритуал представления невесте, каждый хорохорится, распускает хвост (даже выпили немного для храбрости), и в каждом живет изнуряющий страх быть отвергнутым, остаться в своем одиночестве. У шкафоподобного Яичницы, кажется, единственного из всех непьющего, берегущего себя, так именно у него от огорчения, что отвергнут, прихватило сердчишко. И сколько пронзительной лирической печали в этих обиженных уходах... Сложись, склейся женитьба у кого-то из них одного, остальные, наверное, друзьями дома согласились бы быть, да вот не сложилось, не склеилось. Подколесин из всех самый закомлексованный, при том, что в роли - Игорь Костолевский, на которого, не секрет, зрительницы сколько уж лет заглядываются. Это Арцибашев хорошо придумал, еще тогда, на Покровке: Костолевский - Подколесин. У иных прочих - и нога петушья, и фамилия дурацкая, а здесь - совсем даже наоборот, решительно. Ну, казалось бы, какие проблемы с женитьбой, подъезжай к любой - и дело немедленно в шляпе, а вот поди ж ты, и тут, и тут боязнь одиночества единоборствует с боязнью перемен, страхом перед жизнью, естественно, непредсказуемой, с чудовищной инертностью и феерической ленью... Фигура эта российская как была, так и есть. Забавных трюков в спектакле придумано много, но каждому из героев уготовлены секунды лирические. "А оно, в самом деле, даже смешно, черт побери: этакой какой-нибудь пышка, щенок эдакой, и уж на тебя похож", - на этих словах лицо Подколесина расплывается в блаженной, светлой улыбке, и уж кажется... Да вот дальше-то - что? А ничего - дальше. Бессмыслица, абсурд, пустота, панический прыжок в окошко. Как бессмыслица, абсурд, пустота - неостановимая, всесокрушающая деятельность Кочкарева, тоже, наверное, от неприкаянности. Друга нет, неприветно вокруг. Спектакль Сергея Арцибашева - о несбывшейся любви, несложившихся дружбах. В спектакле этом нелепые, несчастливые и, в сущности, славные люди, каждый на свой манер, ищут родственную душу - и не могут найти. И мучительная надежда, и последнее отчаяние - слова здесь вполне уместные, ибо именно этими чувствами живут герои в высокие моменты спектакля. Из текста Гоголя Арцибашев извлек мощную энергетику, ее подхватили артисты и выплеснули в благодарный зрительный зал. Таких финальных аплодисментов я не слышал уже давно. А мощная энергетика? Применительно к этой сцене, помнится, не раз говорилось нечто подобное. Заразительность, достигнутая средствами иногда грубоватыми, но верными. Еще можно сказать: отточенная яркость формы, торжествующая театральность. Совершенно своя, арцибашевская "Женитьба" окликает спектакли Гончарова. Также в рубрике:
|