АЛЕКСАНДР МИНДАДЗЕ: "Человек я - не избранный"

Беседу вела Екатерина САЛТЫКОВА
Фото Елены ПЛОТКИНОЙ

А.Миндадзе

Кинодраматург Александр МИНДАДЗЕ не любит говорить о своих творческих замыслах, ссылаясь на то, что человек он суеверный, далекий от пиаровского образа жизни. Однако по иронии судьбы нашу беседу мы начали как раз с проекта, который находится на самой ранней стадии реализации, - с экранизации романа Юрия Давыдова "Коронованная Валькирия". Сценарий к этому фильму еще не написан, Александр Миндадзе будет работать над ним вместе с кинодраматургом Натальей Чепик. Мы договорились так: мой собеседник расскажет о проекте то, что сочтет нужным, благо других тем для разговора хватает: в запуске находятся еще два фильма по сценариям Александра Миндадзе. Один из них снимает Вадим Абдрашитов, другой - Алексей Учитель.

    

- Александр Анатольевич, расскажите о "Коронованной Валькирии" и ее авторе.

- Мой старший друг, уважаемый и замечательный писатель Юрий Владимирович Давыдов, начал работать над романом, посвященным принцессе Дагмар, на моих глазах. Уже тогда была перспектива создания киноверсии этого романа. И Юрий Владимирович, будучи в кинематографе человеком новым, все время советовался со мной по поводу дальнейшей судьбы книги. И когда его не стало, я посчитал себя обязанным довести это дело до конца. Именно моя дружба с Юрием Владимировичем, а также художественные достоинства этого произведения послужили причиной того, что я дал предварительное согласие на участие в создании киноверсии романа. Мои планы могут быть связаны только с очень серьезным и добросовестным прочтением и интерпретацией этой книги. Ничто другое мне абсолютно неинтересно. Под другим я подразумеваю то, что для многих нынче составляет особый интерес, - коммерческую сторону проекта. Возможно, она будет в большей степени волновать тех людей, которые вместе со мной станут работать над этим материалом. Меня же интересует возможность создать такую киноверсию романа, под которой Юрий Владимирович, возможно, поставил бы свою подпись.

    

- Об императрице Марии Федоровне (она же принцесса Дагмар) широкой публике практически ничего не известно, кроме того, что она была женой Александра III. Вы теперь знаете о ней больше. Что это была за женщина?

- Это фигура несколько закрытая, автономная, мало исследованная и в меньшей, чем другие, степени подверженная интерпретациям. Интересна своей глубокой, невнешней связью с тем временем, в которое жила, а также с людьми, сыгравшими существенную роль в судьбе нашей страны. Я предполагаю, что эта фигура еще может быть исследована в российской традиции глубинного анализа.

    

- Вы говорили, что постараетесь максимально следовать художественной правде. Где, по-вашему, граница между правдой художественной и правдой исторической?

- Самая разумная степень свободы - возможность пользоваться версиями. Но я против того, чтобы ради красного словца или ради выгодного сюжетного решения черное становилось белым, а белое черным. Я считаю, что Юрий Владимирович полностью выразил свое понимание этой проблемы. Его произведения всегда основаны на реальных фактах, его невозможно упрекнуть в какой-либо фальсификации в угоду сюжету. Но, с другой стороны, оставаясь правдивым, он в своих версиях событий достигает той художественной яркости, к которой стремится. Это умение, условно говоря, танцевать на маленьком пятачке и успевать при этом делать какие-либо фигуры, как фигурист, который вынужден совершать прыжок на небольшом кусочке пространства.

    

- Сейчас к историческим деятелям, к которым не так давно относились без особого уважения, проявляется повышенное внимание. Что вы по этому поводу думаете?

- К тому, что проявляется внимание, я отношусь хорошо. Они того заслуживают. Я против того, чтобы этим людям приписывалось то, чего на самом деле не было. Какой была Мария Федоровна, не знает никто. Это путь труднейших и кропотливейших исследований. Поэтому тут должна быть невероятная осторожность.

    

- Что труднее написать: оригинальный сценарий или сценарий-адаптацию?

- Когда как. Я не специалист в адаптационном кинематографе, у меня почти нет экранизаций. Бывает буквальное переложение литературного материала, бывает мотивационное, когда сценарий становится почти оригинальным.

    

- Алексей Учитель снимает фильм "Космос как предчувствие" по другому вашему сценарию, в конце которого появляется тоже историческое лицо, Юрий Гагарин.

- Что значит реальность и нереальность событий? Может быть, этой истории не было в жизни, но она при этом все-таки могла быть. То, как живут герои этой картины, в достаточной степени типично и узнаваемо. То, что один из них вынашивает план побега за границу, - этому тоже было много примеров. То, что молодой Гагарин, еще не знающий, что он тот самый Гагарин, ехал в поезде в Мурманск, - тоже реальный факт. Значит, все это в достаточной степени реально и вместе с тем вымышлено. Мы соединяем выдуманных персонажей с фигурой исторической и таким образом делаем документальной личную историю этих героев.

    

- Вадим Абдрашитов давно снимает фильмы по вашим сценариям. В кинематографическом мире подобные творческие симбиозы не редкость. Как вы считаете, это положительное явление?

- Я считаю, что это, несомненно, положительное явление. Я говорю не о нашем с Абдрашитовым опыте, об этом не нам судить. Говорю о тех ярчайших альянсах литературы и кинематографа, которые были в мировом кино: Дзаваттини и Витторио Де Сика, Габрилович и Райзман и так далее. Когда люди объединены одной целью, знают друг друга и позиции друг друга и каждый раз пытаются решать новые художественные задачи, это только на пользу.

Кстати, начинаются съемки фильма "Магнитные бури" (другое название - "Волнение") Вадима Абдрашитова по моему сценарию. Это история рабочего человека, которая происходит в течение нескольких дней. Герой оказывается участником современного рабочего волнения по поводу акционирования и прочих бурь, происходящих во время дележа собственности. Это история маленького человека, который неожиданно теряет то, что было его жизнью, и начинает новую.

    

- Не мешает ли ваша с Вадимом Абдрашитовым дружба работе?

- Дружба нам абсолютно не мешает, потому что наши споры чрезвычайно полезны, и без них было бы странно работать столько лет и - я надеюсь - двигаться в каком-то направлении. Конечно, полной идиллии нет. Стратегическое направление наших поисков для нас безусловно, тут нам не надо сверять позиции. Но что касается всякого рода тактических вещей, разумеется, мы их пытаемся досконально обсудить, и решения принимаются иногда со спорами - все это абсолютно нормально.

    

- Ваш зритель - какой он? У него есть какие-то отличительные черты?

- Ориентируюсь прежде всего на себя. Человек я не избранный, проживающий вполне узнаваемую и понятную жизнь. Ничего особенно элитарного в ней не было. Поэтому смею полагать, что я сам нахожусь в числе моих зрителей. Не думаю, что мои картины нужны широкой аудитории. Но зритель, конечно, есть, и он довольно многочисленный, воспитанный на русской и советской литературе. Он обращен к самому себе с вопросами: "Как жить?", "Кто виноват?", "Что делать?" и так далее. Это не тот зритель, который озабочен вопросами бизнеса. Это не "поп-корновская" публика. И хотя те люди, к которым я обращаюсь, в нашей стране и будут всегда в меньшинстве, они составляют вполне внушительную аудиторию.

    

- Что вы чувствуете, когда видите выдуманных вами героев "во плоти" на экране?

- Мне в этом смысле везло. Нам с Вадимом Абдрашитовым посчастливилось работать, допустим, с Олегом Борисовым. Я своих героев видел, так сказать, сильно обогащенными. Он был из тех редких актеров, которые играют больше, чем написано.

    

- Наш современный кинематограф часто упрекают в безыдейности. Это в большей степени на совести сценаристов...

- Почему на совести сценаристов? Идеи, конечно, можно заложить в сценарий, но вопрос в том, чтобы потом кто-то это ставил. Сейчас во многом изменилась схема взаимоотношений в киномире. Как правило, сценарий заказывается. К тебе подходят и говорят: "А не хочешь ли ты сделать то-то и то-то?" Раньше ты мог принести заявку на студию, и там могли ради эксперимента сказать: "Давай, напиши". Теперь этого практически нет. Все хотят получить верняк. Для того чтобы получить верняк, нужно, чтобы проект был коммерчески успешным. А что такое коммерчески успешное кино? Это кино, ориентированное на самый широкий круг зрителей. Отсюда можно сделать все остальные выводы.

    

- Есть ли в современном кинематографе положительный герой?

- Нет, конечно. Но его не было и в несовременном кинематографе. В различные периоды был свой "герой нашего времени". Человек, говорящий одно, а думающий другое. Такой герой - герой чеховский - традиционно присутствовал в советском искусстве. Фильм "Парад планет" об этом. Герой Олега Борисова внешне живет одним образом, а внутренне существует совершенно иначе.

    

- А какое у вас складывается впечатление о современных молодых сценаристах?

- Не преподаю ни во ВГИКе, ни на курсах, поэтому нового поколения практически не знаю. Произошли существенные перемены. В советской кинодраматургии было ярчайшее поколение выдающихся писателей - Габрилович, Гребнев, Шпаликов, Григорьев. Сейчас наш кинематограф следует американским образцам, даже не европейским, а именно американским, причем следует внешне, потому что подражать американскому кино всерьез трудно. Америка - особенная страна, от нас разительно отличающаяся. Я бы сказал, это страна противоположных ценностей. Кроме того, идет подражание не лучшим образцам американского кинематографа, а фильмам категории "Б", совсем не тому, что делает Вуди Аллен или Олтмен. И в наше кино пришло поветрие - снять быстрее, дешевле и чтобы было понятнее. Молодой человек, окончивший ВГИК или сценарные курсы, оказывается перед необходимостью, допустим, участвовать в написании сериалов. Это вещь весьма специфическая. Серии пишутся за три дня. Продюсеры настаивают на клишеобразной драматургии, на использовании уже наработанных приемов, приносящих нужный результат. Они морщатся при виде какой-либо оригинальности. Молодой сценарист оказывается, главным образом, озабочен не тем, чтобы предложить что-то свое, оригинальное, что знает только он, а тем, чтобы попасть в струю, овладеть уже наработанными приемами, стать, как все, и не выделяться среди других людей ничем. Произошла абсолютнейшая смена ориентиров. Оставаться самим собой молодому драматургу куда сложнее, чем это было тогда, когда начинал я, - в 70-х годах. У нас были, конечно, всякого рода цензурные сложности. Но ты существовал вместе со всеми, в одной связке и в одном подполье. Единственной твоей задачей и возможной реализацией была реализация творческая, авторская. Ты должен был что-то изобретать и опосредованно, подтекстово рассказывать о тех явлениях, о которых не мог говорить прямо. Поэтому кинематограф 70-х, 80-х, 90-х породил столь яркие фильмы. Для этих картин характерна не публицистическая открытость и заостренность, которая была тогда невозможна, а следование традиции русской литературы, традиции Чехова. А сейчас сценарист, чтобы просуществовать в своей профессии, начинает заниматься чистой воды ремеслом и чертить по лекалам. Поэтому и нет ни новых ярких имен, ни людей, которые начинают свою творческую жизнь с изобретения...

КИНО

• АЛЕКСАНДР МИНДАДЗЕ: "Человек я - не избранный"
• "Менты" давали мастер-класс
  Победой фильма Николая Лебедева завершился Международный детский киносмотр в "Артеке"
• Загар в монтажной
  VI Всероссийский фестиваль визуальных искусств
• Непотопляемая "Бригантина"