Художник среднего класса

Энди Уорхол в России

Марина КОЛДОБСКАЯ
Санкт-Петербург

Э.Уорхол. "Кошка". 1950-е гг.

Лет пять назад я спросила у одного ответственного работника Эрмитажа: "Почему у вас до сих пор не было выставки Энди Уорхола?" - "А кто это такой?" - в свою очередь спросил меня ответственный работник.

Осуществляются мечты - не прошло и пяти лет, как выставка самого знаменитого художника второй половины XX века, папы поп-арта, американского идола, человека, приравнявшего бизнес к искусству и наоборот, открылась в Эрмитаже.

Тусовка на вернисаж набежала огромная и совсем не типичная для чинного музея - модельеры, ди-джеи, компьютерные художники, рок-музыканты. Средний возраст публики был лет на двадцать ниже, чем обычно, что вообще-то странно: Уорхол стал культурным героем в 60-е годы, и я ожидала наплыва старых хиппи с седыми косичками. Недаром взявший слово Борис Гребенщиков возгласил: "Welcome to the old world", - заверяя тем самым, что выставка эта - возвращение к мировой цивилизации, восстановление нарушенных норм художественной практики. Где же еще выставляться классику мирового искусства, как не в главном музее страны?

Э.Уорхол. "Статуя Свободы". 1986 г.

Старые сотрудники музея, впрочем, стояли бледные. Происходящее определенно казалось им осквернением храма искусств, гнусными новшествами, неприличным, радикальным авангардизмом. Не утешали их ни заверения Михаила Пиотровского, что "на Уорхоле давно лежит хрестоматийный глянец", ни его рассуждения о том, как хорошо рифмуется расписанный художником автомобиль BMW с погребальной колесницей из скифского кургана, стоящей в зале напротив. Ни слова о том, что Уорхол "почти наш", славянин, русин, чьи родители выехали в Штаты из Восточной Словакии. Ни присутствие в зале тех счастливцев, кто в годы Горби-бума был удостоен знакомства с американской легендой и даже мог потрогать его пальцем.

Словом, аура выставки оказалась гораздо важнее самих произведений. И то сказать, кто из нас Уорхола не видел - на плакатах, в книгах, на майках его работы воспроизводятся миллионными тиражами, и это тот случай, когда оригинал не имеет никаких преимуществ перед воспроизведением. Так задумано художником: самые знаменитые его работы выполнены в технике шелкографии и рассчитаны именно на то, чтобы быть доступными любому преуспевающему человеку. (Сегодня, если не жалко $4000, можете купить любой masterpiece классика через Интернет, в том числе в русских галереях).

А выставка при всем том, роскошная: около 80 произведений из огромного Музея Уорхола в его родном Питтсбурге. Привезли все, что положено: и портрет американской мечты Мэрилин Монро, и "портрет" американского ужаса - электрического стула, и десять "портретов" американского бестселлера, консервированного супа "Campbell's", и патетические полотна с изображениями символов веры - креста, доллара, пистолета, серпа-и-молота.

Социальные мифы, то, на чем сосредоточены чувства миллионов людей, - главное, что интересовало Уорхола.

"Самое красивое в Риме - "Макдоналдс". Самое красивое в Париже - "Макдоналдс". Самое красивое в Лондоне - "Макдоналдс" - это его суждение принято считать образцом эпатажа.

Тем не менее художник был искренен. Он славил американскую массовую культуру, которая до начала 60-х не признавалась собственно культурой, он воспевал те ее качества, которые считались культуре противопоказаными - ее массовость, ее дешевизну, ее стандартизацию, ее доступность. Попсовое совершенство, пластмассово-неоновый рай для всех, булка с котлетой, кетчупом и кока-колой, полный отказ от всего, что, по традиции, принято считать признаками "изящного" - от оригинальной архитектуры, от приличной сервировки, от этикета, от поварского искусства, наконец, - таков пафос "Макдоналдса", воспетый художником в этой дерзкой фразе.

Признательная Америка отплатила художнику сторицей: работы Уорхола стали если не самым дорогим, то самым ходким товаром на арт-рынке, а сам он - символом коммерческого искусства. Мало кто вызывал такое восхищение: вокруг него роились тучи поклонников, ассистентов, журналистов. Его мастерская в Сохо, "Фабрика", стала проходной на Олимп американской богемы. В зените славы он хвастливо писал, что как-то получил восемь приглашений на обед в один день, одно из приглашений было от президента США, другое от Лиз Тэйлор... Но мало кого ненавидели так яростно. Безумная феминистка, чей фильм Уорхол отказался спонсировать, разрядила в него обойму - он, по ее мнению, манипулировал людьми и был общественно опасен. Но даже тяжкая травма послужила славе: фотография Ричарда Аведона - портрет Уорхола без лица, только торс, изуродованный страшными шрамами, - обошла журналы всего мира.

Публичный имидж художника стал, с одной стороны, гимном американской свободе, с другой, вызовом американскому пуританизму: дерзкие высказывания, еще более дерзкие наряды, бурная ночная жизнь с наркотиками, допингами и гормонами, шумная компания трансвеститов и гомосексуалистов. С буржуазией он был согласен только в одном: главное в жизни - работа, работа и еще раз работа.

И это оказалось главным. Когда схлынула пена сексуальной и наркотической революции, повзрослели дети-цветы и поправели "новые левые", выяснилось, что "папа попа" - художник для среднего класса (и, как шутят злопыхатели, художник среднего класса).

Так что главная интрига проекта "Уорхол в России" - опознает ли его как своего местная буржуазия. Или же золоченые завитушки и пухлые амуры навсегда останутся для новых русских символом "настоящего искусства"?

ПАЛИТРА

• Художник среднего класса
  Энди Уорхол в России
• Винтадж - это круто!
  Выставка новых поступлений Московского дома фотографии
• Церковь на ладони
  Фреска, считавшаяся безвозвратно утерянной, воскресает из небытия
• От иконы до Кандинского