Главная | Форум | Партнеры  |
|
АнтиКвар |
КиноКартина |
ГазетаКультура |
МелоМания |
МирВеры |
МизанСцена |
СуперОбложка |
Акции |
АртеФакт |
Газета "Культура" |
|
№ 37 (7396) 25 сентября - 1 октября 2003г. |
Рубрики разделаАрхивСчётчики 
|
|
ПровинцияНа фоне Тютчева..."Толпа вошла, толпа вломилась..." РАЗМЫШЛЕНИЯ ПО ХОДУ ЮБИЛЕЯТатьяна РИВКИНД
В декабре Федору Ивановичу Тютчеву исполняется 200 лет со дня рождения. Торжества длятся уже больше года. И в этой суете нам как-то недосуг прислушаться к самому юбиляру. "Стыдно, а главное, весьма скучно столько говорить о себе... Вы просили меня прислать вам мой бумажный хлам. Ловлю вас на слове. Пользуюсь этим случаем, чтобы от него избавиться. Делайте с ним, что вам заблагорассудится. Я питаю отвращение к старой исписанной бумаге, особливо исписанной мной. От нее до тошноты пахнет затхлостью..." Это из письма Тютчева И.С.Гагарину из Мюнхена. Самоирония и отсутствие тщеславия великого поэта сильно диссонируют с тем размахом, который сегодня обретает его юбилей. "... В сущности, лишь в самые первые минуты ощущается поэтическая сторона всякой местности. То, что древние именовали гением места, показывается вам лишь при вашем прибытии, чтобы приветствовать вас и тотчас же исчезнуть..." Так писал Тютчев жене Эрнестине по дороге из Курска, которым был очарован. В отличие от Брянска, где был как-то раз проездом. Лишь несколько раз упоминается город в его письмах в связи с почтой из Брянска. Обычно в Овстуг Тютчев ездил через Рославль. Так дорога из Питера сокращалась на пару дней. Тем не менее, если спросить у горожан, кто самый известный брянский поэт, хором ответят: "Тютчев!" Но сам Тютчев, наверное, очень бы удивился, узнав, что он - поэт брянский. Его российская жизнь гораздо теснее связана с Москвой, где он рос в родительском доме, в котором теперь находится Всероссийский детский фонд. А затем - с Санкт-Петербургом, где сегодня экскурсоводы покажут вам дом на Невском, у армянской церкви, в котором долгие годы жил Федор Иванович. Тут можно проведать Тютчева на Новодевичьем кладбище, где покоятся поэт и его близкие. Летом здесь шли реставрационные работы. Земля провалилась под тяжестью мраморных могильных крестов. Их поднимали на цементный фундамент. Очищали. Подновляли. Но таких памятников, как в Овстуге, и тем более - недавно установленного в Брянске, нет и пока не предвидится ни в Москве, ни в Питере. В Орле, в чью губернию входили Брянск и Овстуг, тоже не собираются Тютчева увековечивать, не говоря уже о Рославле. И только Брянск расстарался, возведя Тютчева в гении места. Ну еще Мюнхен присоединился, где Федор Иванович провел свои лучшие годы в качестве дипломата. Будет там памятник тоже работы А.Ковальчука . Только баварский Тютчев, по словам автора, предстанет юным, таким, каким впервые приехал в Мюнхен и влюбился в "прекрасную Амалию" Крюденер.Сама идея возвращения нашего земляка в родные пенаты, где он "мыслил и чувствовал впервые", разумеется, достойна похвалы, и важно это прежде всего нам - его потомкам. Другое дело - каким предстает юбиляр и в каком контексте. Достанет ли нам ума и такта, чувства меры и объективности, чтобы воссоздать и сохранить, открыть для себя того Тютчева, который был на самом деле, а не того, который устраивает устроителей юбилея. Памятник земляку открывали с помпой. Дело даже не в том, что наш Федор Иванович вышел вовсе не тем сухоньким светским стариком, рассеянным оригиналом и остроумцем, сводившим с ума женщин, падких на талант и интеллект, которым его запомнили друзья и поклонники. Не сокровенным лириком, постигавшим загадки бытия и космоса, каким его запечатлели писатели-современники. В бывший уездный Брянск прибыл солидный упитанный чиновник и политик с зарифмованными декларациями, изложенными по обе стороны от монумента. Слева - "Привет вам задушевный, братья, Со всех Славянщины концов..." и т.д. Поначалу предполагалось на памятнике начертать: "Тютчеву - от славян". Но потом, поразмыслив, губернатор отказался от этой надписи: есть, оказывается, и другие народы на Брянщине. Даже среди местных тютчеведов. Справа от памятника - другой бронзовый свиток: "Тому, кто верой и любовью Служил земле своей родной - Служил ей мыслию и кровью, Служил ей словом и душой, И кто - недаром-провиденьем, На многотрудном их пути, Поставлен новым поколеньям В благонадежные вожди..." Вы спросите, при чем тут вожди? Но стихи-то не к Тютчеву обращены, а им самим написаны. И адресованы были Абраму Сергеевичу Норову, министру народного просвещения, в качестве дарственной надписи на томике стихов поэта. Отсюда - их банальная державность (или державная банальность?). Отсюда и проходная рифма: любовью - кровью. Но тут главное, сами понимаете, государственность и патриотизм. Это пусть отдельные несознательные граждане жаждут увидеть в бронзе литые строки тютчевских шедевров, его философской лирики, вошедшие в мировую сокровищницу поэзии: "Чему бы жизнь нас не учила...", "Природа - сфинкс...", "О, как убийственно мы любим...", "Я встретил вас...", "Когда дряхлеющие силы..." и так далее... В Брянске же в бездонном зеркале его поэзии власть нашла свое, созвучное представлению о поэте, выделив лишь его панславянство и "благонадежность". Тютчевский космос и мятущаяся душа, его искания - кому они нужны сегодня? И даже ставшие пословицей и рекламным брендом "Умом Россию не понять..." - оказались излишними и сложными для такой одномерной модели. Сама церемония открытия памятника соответствовала. При всей многолюдности - это был праздник прежде всего аппарата со всеми его атрибутами. С банальностью цитат в устах приглашенного из Москвы поэта-начальника российских писателей. С декоративным хором, озвучивавшим открытие под "фанеру". В финале и вовсе раздался страшный грохот, и клубы дыма заволокли бронзового земляка. Затянувшийся фейерверк в знойном июльском небе над раскаленной от жары площадью явно озадачил любителей поэзии, выковыривающих окалину из причесок. Если это - вместо "Ура!", то какое отношение имеет к Федору Ивановичу, не только не любившему шумихи вокруг своего творчества, но вообще с трудом переносившего, когда вслух читали его стихи. Были и другие сокровенные моменты на открытии. Присутствие-отсутствие работников культуры, например, отмечали по списку: попробуй не явись. Так же как попробуй не сдай на памятник. Можно было, наверное, вообще иначе деньги на монумент собирать. Сделать так, чтобы у каждого жертвователя сувенир остался на память, купленный по благотворительной цене. Но хлопотно это - дойти до каждого... Люди на память разрезали (у кого ножницы и пилки) или жгли зажигалками ленточку с символикой тютчевской. С сувенирами вообще напряженка. Если они и были, то пока до широкой публики не дошли. Самый любовно выполненный тютчевский сувенир у нас - водка "Тютчевъ", к которой прилагаются два шкалика, и на коробке краткий поэтический ликбез, смахивающий на рекламу: "Поэзия Тютчева - кристальный родник русской словесности. Вкусивший от него обретает веру в гений русского народа и в великое будущее России. Как неразгаданная тайна, Живая прелесть дышит в ней - Мы смотрим с трепетом тревожным На тихий свет ее очей. Земное ль в ней очарованье, Иль неземная благодать? Душа хотела б ей молиться, А сердце рвется обожать..." Вот так. Выпил и закусил... стишком. Хотя у того же Тютчева могли бы найти что-нибудь более приличествующее застолью: О, суд людей неправый, Что пьянствовать грешно! Велит рассудок здравый Любить и пить вино. Несколько лет назад появились у нас еще конфеты "Тютчевские напевы". О вокальных данных поэта как-то мало известно. Видимо, имеются в виду романсы на его стихи: "Я встретил вас" и все такое... В Овстуге же тютчевские празднества достигли апогея и завершились ярмарочным пивным гуляньем - с примесью пивного мюнхенского Октоберфеста, что частично оправдано: в Мюнхене, как известно, поэт жил много лет. Этому предшествовал высокий пафос. Публику торжественно везли автобусной кавалькадой к древним вщижским курганам, где к приезду гостей приурочили образцово-показательную сечу прямо на ниве и сказочный танец девушек-лебедушек. Овстугскую пастораль на фоне новодела-ветряка с козлятами сильно портили темно-серые срубы изб, словно с тютчевских времен не подновлявшихся. Аристократ, любивший и ценивший свет, оберегавший свою личную жизнь, Тютчев, наверное, многому подивился бы, оказавшись на своем празднике. И вряд ли одобрил бы многочисленные и обильные банкеты-фуршеты юбилейные с тостами: "За здоровье Федора Ивановича!". Может, лучше бы завершить ремонт областной научной библиотеки его же имени? Становилось неловко, когда перед многолюдной толпой на ступеньках тютчевского дома оглашали интимнейшие подробности его семейной жизни - сложного сердечного треугольника: Денисьева - Федор Иванович - Эрнестина. Называют все это литературно-музыкально-театральной композицией. Откровения, доверенные когда-то лишь бумаге, разносились под людской гомон. Возможно, где-нибудь в камерном музейном зале или театре это и было бы уместно. Но не в многолюдной суете по соседству с пивом, шашлыком и таранкой. Толпа вошла, толпа вломилась В святилище души твоей, И ты невольно постыдилась И тайн и жертв, доступных ей. Однако случились в ходе долгих юбилейных торжеств и подлинные открытия. Например, основательная книга Владимира Алексеева "Тютчевский Овстуг", названная путеводителем, но далеко выходящая за рамки жанра. Или альбом "Край вдохновенья" Юрия Махотина - итог овстугских пленэров длиной в двадцать с лишним лет. Особое место в брянском тютчеведении занимает сборник статей кандидата филологических наук Игоря Непомнящего, названный тютчевской строкой - "О, мысли нашей обольщенье". Книга Игоря Непомнящего - серьезный труд, уже оцененный литературоведами. Автор - поэт, что не помешало ему (а может, и помогло) поверить гармонию тютчевского стиха алгеброй точного анализа. Увы, таких примеров несуетного, серьезного вклада в юбилейную Тютчевиану пока немного... Также в рубрике:
|