Правда - хорошо, а счастье недостижимо

Драма

ЗОЛОТАЯ МАСКА

Наталия КАМИНСКАЯ
Фото Ирины КАЛЕДИНОЙ

Сцена из спектакля "Вишневый сад"

Все смешалось в юбилейном году. Афиша десятого по счету, "круглого" фестиваля обнаружила равно и стойкие приоритеты (если не сказать - штампы) "Золотой Маски", и трансконтинентальный размах. С одной стороны, все любимое, из года в год отбираемое, опять тут: и Омская драма, и Минусинская, и Новосибирский "Глобус". Разумеется, здесь и П.Фоменко, и Л.Додин, что, впрочем, наверное, неоспоримо: если в рассматриваемом сезоне эти режиссеры поставили спектакли, планка этих спектаклей, конечно же, высока. Хотя с чем соизмерять - с другими достижениями самих выдающихся мастеров ("ты, Моцарт, недостоин сам себя"); с работами других режиссеров; с общим обликом фестивальной афиши, который в отсутствие таких имен неизбежно блекнет?

С другой стороны, за обладание российской национальной премией боролись на этот раз еще и Э.Някрошюс, и Д.Доннеллан, оба ставили спектакли в Москве и с русскими актерами. В результате соревнование обрело особо широкий размах. Но вместе с тем частично утратило смысл: слишком разные весовые категории вышли "на ринг".

Есть еще и третья сторона, так сказать, количественная. Дважды попали в фестивальную афишу культовые драматурги нынешнего дня - братья Пресняковы ("Терроризм" и "Пленные духи"). Дважды - режиссеры Д.Черняков ("Двойное непостоянство", "Похождения повесы"), Н.Чусова ("Вий", "Мамапапасынсобака") и М.Бычков ("Нора", "Зима"). Если М.Бычков - давно уже завсегдатай "Золотой Маски", то Н.Чусова и Д.Черняков - молодое пополнение.

Вопрос, конечно: "Маска" делает лидеров или лидеры - "Маску"? Или, быть может, вовсе ни то ни другое, а просто: каков сезонный урожай, таков и список?

Десять лет мурыжим одни и те же вопросы: отчего в номинантах такое постоянство регионов, конкретных театров и конкретных режиссеров? Оттого, что другие хуже? Или эти другие не подают заявок на участие? Или вызывают устойчивое равнодушие у экспертов? Хочется уже подвести черту и воскликнуть: сложилось как сложилось! Консервативный покой, по крайней мере, удобнее нервных метаний. Вон какой список - выбирай, не хочу!

Например, между режиссерами Э.Някрошюсом и Е.Марчелли, П.Фоменко и К.Серебренниковым. Между актерами С.Курышевым, играющим Войницкого в додинском спектакле, и Е.Мироновым - Лопахиным в спектакле Э.Някрошюса. Между Е.Соколовой - минусинской Катериной и Е.Глушенко в пьесе Островского на сцене Малого театра. (Кстати, о "лучшей женской роли". У Доннеллана в "Двенадцатой ночи" такие роли весьма недурно играют мужчины, но они не удостоились престижного звания номинантов.) Шутки шутками, а членам жюри от такого разброса "мер" и "весов" недолго и рассудка лишиться.

Хорошо, что автору этих строк не надо решать подобных вопросов, а можно более или менее спокойно составлять мозаику из увиденного.

Нежно любимый мной спектакль-номинант С.Женовача "Правда - хорошо, а счастье лучше" мог бы стать камертоном к анализу нынешнего списка спектаклей-номинантов. Игра фальшивого и подлинного, обертки и содержимого, вранья и правды стала неожиданно главной темой афиши. Герои пьесы Островского лукавят, напускают "вида", а простое, человеческое желание счастья лезет из всех щелей и воцаряется простодушным, насмешливым хеппи-эндом. Додинские чеховские герои так увязли в трясине провинциального бытия, что "небо в алмазах" - только лишь фигура речи, необходимая для самоуспокоения. На самом деле небо - в снопах сена, которые художник Д.Боровский трезво и неромантично развесил над подмостками. Ни хлипкий дядя Ваня - С.Курышев, ни одичавший и измельчавший Астров - П.Семак, ни смешная, нелепая, хотя и роскошная Елена Андреевна - К.Раппопорт ничего путного не дождутся. Фаворит судьбы здесь - Серебряков, совершенно "революционно" решенный режиссером и актером И.Ивановым: сильный, властный, крепко стоящий на земле и даже, кажется, увлеченный вовсе не статейками об искусстве, а куда более прагматичными занятиями. В номинанты "Маски" этот Серебряков, однако, почему-то не попал, хотя, на мой взгляд, имел на то все основания.

Оболочка спорит с сутью и в спектакле М.Бычкова "Нора", поставленном им в Петербургском Белом театре. Любитель заданного приема, режиссер находит его и для пьесы Ибсена - на этот раз точно и безошибочно. "Изображаемое", то есть игра Норы - М.Солопченко и Хельмера - А.Баргмана в беспомощную жену и заботливого властелина - мужа, игра Крогстада - В.Кухарешина в злодея-шантажиста идет в стиле "cinema" начала ХХ века, с аккомпанементом тапера, с заламыванием рук. Неожиданно срабатывает и ибсеновский текст: цветистый, жутко "литературный" и романтический. Но, как только сквозь игры проступает истинная драма героев, прием отбрасывается, а к финалу исчезает вовсе, уступая место тихой, правдивой сосредоточенности.

Неожиданно и даже своего рода отчаянно осмыслена Д.Черняковым в Театре "Глобус" изящная безделушка Мариво "Двойное непостоянство". Коломбина, Арлекин, принц и придворные дамы помещены в замкнутую коробку, отделенную от зрителя стеклом. Внутри проводятся "опыты" по наставлению наивных и юных влюбленных на путь рационального счастья. Витиеватая интрига плетется тонко и успешно завершается согласием чувства с разумом - абсолютно в духе просветительских идей. Однако "опыт", как и "непостоянство", внезапно тоже оказывается двойным. Молодыми героями манипулировали, как выяснилось, вовсе не с целью завладеть их любовью, а с тем, чтобы они обнажили свои чувства перед телекамерой, в шоу "За стеклом". И тогда Сильвия - О.Цинк совершает антитеатральный поступок - разбивает камнем проклятое стекло.

"Двойное непостоянство" Чернякова, пожалуй, самое яркое впечатление нынешнего фестиваля. В этом спектакле дерзость и даже некоторая молодежность приема обеспечена наличием таланта, профессии и (что уже совсем симпатично) верностью сути авторского текста. Бросая камень в фальшь, Черняков не впадает в нее сам.

В "Дачниках" же Е.Марчелли (Омская драма) на сцене такие объемы игр и притворства, что аргумент "режиссер того и хотел" не убеждает. Впрочем, чего хотел, то и получилось. Это бывает: хочется изобразить густопсовую пошлость среды и людей, а сцена коварным образом аккумулирует эту пошлость и сама ею становится. В случае с горьковской пьесой, возможно, выяснялись отношения с интеллигенцией, "опущенной" не только Алексеем Максимовичем ("серые людишки", как писал Влас в своих стишатах), но и нынешней действительностью. А заодно - и с самим пролетарским писателем, который, гениально обнажая нравственный и общественный нерв, впадал порой в грех пафосного морализаторства. Но отношения, похоже, выяснялись по единственной логике: все - туфта. Женская так называемая духовность - это всего лишь плохо скрываемое либидо. А у мужчин уже и с этим проблемы, одно пиво под рыбку и осталось. "Как все нервны!" - восклицал чеховский герой. "Как все не удовлетворены!" - мог бы сказать собирательный горьковский образ в омском варианте. Но и это высказывание было бы слишком интеллигентским, а потому фальшивым. Короче, собрались на даче люди непролетарских профессий, немного поиграли в приличия, а потом оторвались по полной дачной программе. Вернее, попытались оторваться, так как женское желание наткнулось на мужское бессилие. Параллельно на сцене все время присутствуют ряженые комедианты, намекая не столько на дачную самодеятельность, сколько на театральную фальшь горьковской пьесы. Эти ряженые кочуют у Марчелли из спектакля в спектакль, превращая в среднестатистический объект для трюков любую пьесу и любого автора: тут все одинаково "подходит", хоть Шекспир, хоть братья Пресняковы.

Лесковская "Леди Макбет Мценского уезда" в версии А.Песегова (Минусинская драма) обрела название "Наваждение Катерины". Пожалуй, впервые предпринята попытка сыграть в этой жуткой истории не страсть (которая, в сущности, тоже есть наваждение), а насланное некоей дьявольской силой помутнение сознания. Не может быть, чтобы отбор спектаклей на "Маску" подчинился одной какой-то магистральной теме! Но тема мистическим образом выстроилась. Даже Катерина Измайлова стала на этот раз не продуктом затхлой уездной жизни, а объектом неких "игр", похоже, инфернальных. Игра оказалась настолько опасной, что едва не вытеснила главное достоинство режиссуры А.Песегова и минусинской труппы. Прежние "Чайка" и "Циники" (оба спектакля в свое время были номинантами фестиваля) пленили многих безыскусной и искренней сценической жизнью, обезоруживающей человечностью. "Наваждение Катерины" - спектакль приема, этого самого "наваждения", которое продиктовало и вязкую тягучесть времени, и бесконечные рефрены музыки, мрачной темноты, статуарных актерских поз, холодных, призрачных видений. Искренность сохранилась, а эффект живого чувства исчез, унеся с собой ритм, нерв и чистую прелесть актерской игры, которой славится минусинская труппа.

Напоследок осталось только явиться и "инкогнито из Петербурга". Причем именно в образе А.Девотченко, который в спектакле В.Фокина "Ревизор" (Александринский театр), конечно же, одержим бесом. Этот врет не оттого, что "легкость в мыслях необыкновенная", а черт знает почему, причем черт - в буквальном смысле этого слова. Обалдевшие лица чиновников, фантастическое пространство (художник А.Боровский) - вселенская морока, неуправляемый бег неизвестно куда.

Однако забавно, что все эти игры и наваждения, соотношения между "быть" и "слыть", казаться и на самом деле являться оформились в тему афиши именно юбилейного театрального фестиваля.

Тут, конечно, велико искушение развить тему дальше. Дескать, и отбор спектаклей, и решения жюри, и вообще вся эта гонка за призами - мелкие бесовские дела, игры тщеславия. В какой-то степени, все это - правда. Уже давно сам факт попадания в список номинантов "Золотой Маски" является и для театра, и для отдельно взятого индивидуума дворянской грамотой. Пусть на самом деле спектакль и не заслужил во время фестиваля ни одного доброго слова или был отмечен исключительно на "безрыбье", но гордая ремарка "участник "Золотой Маски" такого-то года" долго будет сопровождать его по жизни. Однако правда и то, что игра амбиций есть непременная составляющая жизни театрального организма. Правда и то, что десятилетняя жизнь национального фестиваля, сформировав круг фаворитов, параллельно открывала и имена, и территории. Закручивала интригу, без которой сезонное существование от премьеры до премьеры было бы пресным. Будоражила нервы и совпадала с весенними ожиданиями перемен.

Юбилейный фестивальный ассортимент в разделе "драма", однако, никакими существенными переменами не отличился. Но таково уж свойство счастья, что последнее, по обыкновению, недостижимо.

ЗОЛОТАЯ МАСКА

• Правда - хорошо, а счастье недостижимо
  Драма
• Экспертные игры на поле жюри
  Опера и мюзикл
• Танцуют те же
  Балет
• Парное катание
  Куклы