Главная | Форум | Партнеры  |
|
АнтиКвар |
КиноКартина |
ГазетаКультура |
МелоМания |
МирВеры |
МизанСцена |
СуперОбложка |
Акции |
АртеФакт |
Газета "Культура" |
|
№ 36 (7444) 16 - 22 сентября 2004г. |
Рубрики разделаАрхивСчётчики 
|
|
ПровинцияФедеральный закон всеобщего театрального благоденствияКогда принимают судьбоносное решение, главное, чтобы оно не стало непоправимым ТЕАТР: НОВЫЙ СЕЗОННиколай ЖЕГИН Грядущую театральную реформу как неминуемое бедствие с тревогой ожидают не только в столице, еще острее тема обсуждается в провинции. Она муссируется на страницах газет, а в театральной среде обрастает самыми невероятными слухами, от которых опускаются руки даже у тех, кто в необходимость реформ еще продолжает верить. Самое плохое во всем этом то, что никто толком не знает, о чем, собственно, идет речь... Сначала говорили о так называемых "грефовских реформах". Что это такое - никто понятия не имел. Однако слухи шли, прибавляя все новые опасения и тревоги, которые вконец извели и без того нервную по природе актерскую братию... Теперь неопределенность "реформ", как это у нас бывает, вылилась во вполне определенное урезывание средств на культуру. Логика проста: раз те несчастные обещанные законом 2 процента никогда на культуру не выделялись, пусть лучше этих процентов не будет вовсе, и статью попросту вычеркнут. То, что не решались сделать с театром и в самые трудные времена, решили сделать теперь, когда потекли нефтедоллары. О чем же все-таки идет речь? Судя по высказываниям ответственных лиц, о театрах федерального подчинения. Но в провинции их считаные единицы. Наши региональные театры, как известно, давно уже к федеральным деньгам не имеют ни малейшего отношения и, соответственно, "музыку заказывают" местные власти. Уверен, если и примут какой-то федеральный закон всеобщего театрального благоденствия - на местах его тут же "поправят" сообразно своим региональным условиям, что будет совершенно естественно и справедливо, ибо велика Россия - у одних нефть и газ, у других - "степь да степь кругом". Соответственно, в одних театрах роскошный евроремонт, какому позавидуют и Большой, и Мариинка, в других - облезлые стены, капает с потолка и впереди не светит. Россия - страна контрастов. Имеется ли, скажем, закон о "губернаторских надбавках"? Нет такого закона. Между тем надбавки в благоденствующих регионах регулярно выплачивают, и они оказывают свое благотворное воздействие на актерское искусство. И вот она-то, губернская, "земская", власть и сохранит свои театры, которые на местной почве возросли, являются неотъемлемой частью города, его истории и традиций. Соответственно, сохранит и для России, какие бы радикальные реформы ни проводила столица. Нужны ли в театре перемены? Непременно нужны! Но главное - не навреди! А что могут навредить и навредить капитально, в том у меня сомнений нет, ибо разговоры идут исключительно об организационно-экономической составляющей. О театре как явлении искусства, культуры - о живом творчестве актера, о судьбе русской актерской школы - ни слова! Кто не знает о бедах современного театрального миропорядка? Кто не знает, как живучи и неподвижны обычаи и традиции, когда, к примеру, столетняя легенда местной сцены одним словом, сказанным на губернском олимпе, решает судьбу нового главрежа. А он только-только размечтался посвятить души прекрасные порывы местному Облдрамтеатру имени Луначарского... Но ничто уже не спасет бедолагу. Сколько за последние годы насмотрелись мы нелепых назначений и перемещений в связи с сезонной сменой властных элит? А сам театр? До смешного архаичными выглядят сегодня иные стороны нашего стационарного репертуарного театра. Но дело в том, что все остальное (и антреприза в том числе) - хуже... Не странно ли? Именно в этих старомодных стационарных театрах за последние десять лет выросло новое актерское поколение России, талантливое, профессиональное, работоспособное. Именно здесь сохранилось его главное достояние: имена, традиции русской актерской школы. Беремся в Москве что-то решать и, быть может, вполне судьбоносное и уже непоправимое... Но мы ведь не знаем нынешнего российского театра! Цифры о нем не расскажут! И прежде чем решать, надобно приглядеться к спектаклям, к актерам, расслышать их голоса... ради чего, собственно, и ходят люди в театр... Приглядеться повнимательнее, скажем, к Тульскому, или Омскому, осиротевшему Челябинскому, или к Воронежскому театру драмы имени Алексея Кольцова, - можно сказать, типическому для русской сцены. Тому самому репертуарному и стационарному, на который сегодня все шишки валятся. * * *Об этом театре писали много и хорошо. Писали о превосходной гоголевской "Женитьбе", поставленной Анатолием Ивановым семнадцать лет назад (случай уникальный - спектакль идет до сих пор). Писали о его прекрасном спектакле "Прости меня, мой ангел белоснежный" - одной из лучших постановок чеховского "Платонова" на нашей сцене, о целом "сериале" Островского, поставленном Ивановым: "Бесприданнице", "Волках и овцах", "Доходном месте"... Театр не раз с успехом показывал свои спектакли в Москве... Сегодня о театре - молчок. Имя его не мелькает в номинантах "Золотой Маски", не светятся его актеры на телеканале "Культура"... И своя логика в этом, конечно, есть... Во времена бенгальских огней и жажды театральных сенсаций такие театры остаются в тени. А между тем сегодня это один из самых успешных театров России. Не пустуют его театральные залы - и Малый, и Большой, великолепна по составу и исполнительскому уровню труппа. Не осыпанный благодетельным денежным дождем, театр ухитряется выезжать на гастроли (по общему мнению, давно отмененные по России) - только что, например, вернулся с фестиваля в Турции. Семнадцать лет возглавляет театр Анатолий Иванов, и само это режиссерское долгожительство сыграло свою, быть может, решающую роль в устойчивой и стабильной жизни театра. Нужно ли повторять общеизвестное? Нет сегодня в нашем театре проблемы более болезненной и острой, чем стабильность художественного руководства! Сколько сегодня по России мается театров без рулевого? Как разлаживает и разрушает всю работу сложного театрального механизма отсутствие "главного"! Это ведь ему, Иванову, обязан театр своим талантливым нынешним молодежным составом - сам воспитывал, сам возился с ними с первого курса училища. Продолжает воспитывать и сейчас на профессиональной сцене, а между тем готовит новую актерскую смену: такова уж судьба этого удивительного племени "режиссеров-педагогов" - уникального национального явления, аналогов которому в мире нет. Увы! Сегодня главрежа в театр и калачом не заманишь. Судьба легендарных "строителей театра" - Мильтиниса, Ирда, Орлова, Монастырского - не кажется больше ни поэтичной, ни заманчивой. Приняв театр, новый главный то и дело посматривает в сторону... и в случае чего, пользуясь известным пунктом контракта, уходит на вольные хлеба, что и комфортнее, и доходнее. Ну а для театров это просто беда! "Надо же что-то делать с этим в конце концов!" - разводят повсюду руками. И как водится, никто ничего не делает. Потому как сегодня это делать некому... Многое привлекает меня в творческом облике Анатолия Иванова - ученика Анатолия Эфроса, что само по себе многое объясняет. Кто-то верно сказал о лирическом психологизме, как характерной черте его творческого почерка. Да, актеры в спектаклях Иванова подлинно "живут". Их герои страстно ищут, ошибаются, страдают, сомневаются... Актер-глина, актер-марионетка Иванову неинтересен. К какому бы жанру он ни обращался, ему чуждо холодное любование театральным приемом. Выбор пьесы для него - акт глубоко интимный. Вот сейчас, например, в театральной среде обеспокоенность и тревога. Не за горами 60-летие Победы, и надо бы сотворить подобающее знаменательной дате. Это ведь не опереточный "залп Авроры" - тут все всерьез, война прошла по каждой семье. И опять, как встарь, перебираются старые имена, опять на слуху: Арбузов и Розов, Леонов и Симонов, Володин и Василь Быков... У Анатолия Иванова - все иначе. Четыре года назад он поставил "Вечно живых" Виктора Розова - пьесу-легенду, давшую жизнь "Современнику", а ныне хорошо и прочно забытую... Поставил, разумеется, не думая о грядущей дате... Года три о спектакле молчали и только после его триумфального успеха в Белгороде стали о нем писать... Сегодня, на мой взгляд, это лучший спектакль о войне, о судьбе людей военного времени. Он и сейчас идет, как на премьере. С пронзительной, покоряющей силой играет Веронику воспитанница Иванова Магдалена Магдалинина. А три года спустя Иванов опять обращается к той же теме, очевидно, совершенно не думая о зрительском успехе. Ибо кто же сегодня решится ставить прозу Андрея Платонова, когда всем понятно: мода на него давно прошла. Иванов обращается к его прозе не потому, что где-то в отдалении забрезжила "дата", не потому, что Андрей Платонов в Воронеже родился и в центре города есть старая улица Платонова... Дело, надо думать, в той глубоко "режиссерской" внутренней потребности "высказаться". Иванов и называет собственную инсценировку двух рассказов, как-то очень лично, ностальгически вздохнув: "...Как это все далеко - любовь, весна, юность...". ...Только что закончилась война. Ужасающая бедность и нищета, которые, однако, не кажутся ни бедностью, ни нищетой, поскольку еще более страшная нищета войны уже позади... Люди как люди. Ни озлобленности, ни душевного отупения... Режиссер с какой-то ностальгической настойчивостью возвращает нас к реалиям и подробностям платоновского "прекрасного и яростного мира". Стилистика сцен своей документальностью, абсолютной правдой напоминает стиль фильма Алексея Германа "Мой друг Иван Лапшин". И в сценах на квартире у отставного машиниста паровоза с его убогой, жалкой обстановкой, где, однако, и человечность, и тепло, и внимание, и забота пробиваются, как трава сквозь асфальт. И в сцене, где капитан пехоты Иванов уходит навсегда из семьи, полный обиды на жену, которая, как ему, фронтовику, мнится, оказалась не на высоте... Но дети! Его Володька и маленькая Настя (их и играют подросток и девочка), которые все бежали и бежали за удаляющимся вагоном поезда, навсегда увозящего их отца... Пока что-то не сорвалось внутри у капитана Иванова и, подхватив свой вещмешок, он не спрыгнул с подножки поезда вниз, на насыпь, туда, где махала ручонкой его маленькая девочка Настя. На спектакле полон зрительный зал. Тишина. Может быть, старые воронежцы вспоминали родной город той военной поры, страшные картины его разрушения. Впрочем, в зале полным-полно и молодежи... Дело в том, что русский театр, о чем свидетельствует и пример Воронежского театра, сохранил потребность и умение, обращаясь к пьесе, каким-то образом рассказывать о "реальной" жизни воронежца или туляка, словом, о нашей с вами "человеческой судьбе". Это очень важная родовая черта русского театра. И приступая к реформам, как бы не повредить сложное сплетение его корней. Иначе к следующей знаменательной дате отечественной истории наш театр, не раздумывая уже ни о чем, просто поставит "Тетку Чарлея". Также в рубрике:
|