Главная | Форум | Партнеры  |
|
АнтиКвар |
КиноКартина |
ГазетаКультура |
МелоМания |
МирВеры |
МизанСцена |
СуперОбложка |
Акции |
АртеФакт |
Газета "Культура" |
|
№ 16 (7475) 28 апреля - 4 мая 2005г. |
Рубрики разделаАрхивСчётчики 
|
|
Телевизионный смотрительПосле войны - мир?Сериал Алексея Мурадова на НТВ ПРЕМЬЕРАМатвей САМОХИН
Сформулировать, почему телевизионный проект "Человек войны" стал событием, просто и одновременно непросто. Первое, что приходит на ум и просится на бумагу: режиссеру Мурадову удалось создать на экране особый космос, всеохватное пространство Трагедии. Собственно, режиссер попытался привести зрителя туда, где искали правду о трагедии Победы наши классики-шестидесятники. "Человек войны" состоялся как особый экзистенциальный опыт: прочувствовать боль зрением, объять слухом масштаб опасности, довести визуальные образы до последней границы чувственного опыта. Событием этот опыт становится еще и потому, что режиссер на наших глазах вступает в схватку с самой природой телевизионного повествования, с драматургической структурой сериала, разъеденной большими пространствами "нейтрального" эфира, с самой его длительностью, раз за разом отменяющей логические финалы, настаивающей на бесконечности повествования. После войны - мир? Интонация этого фильма для нас нова: в ней уже нет ни грана шестидесятнического романтизма, нет и любого, не только романтического пафоса. На мой взгляд, "Человек войны" - это прежде всего кинематографический опыт о профессионалах и профессионализме. То есть о разведчиках, для которых любые трагические обстоятельства - это, как ни цинично подобное звучит, "очередная проблема, с которой надо работать". У фильма три пространственно-временных пласта, существующие на равных, трехсложная структура, куда аудитория погружается постепенно, а потом все линии начинают действовать на сознание одномоментно. Москва, ставка, тыл. Оккупированная часть бывшей советской территории, где уже на равных действуют как "наши", так и "не наши", как "советские", так и "бывшие советские" люди, но также внешние враги, оккупанты. И наконец, тайная, бесконтрольная часть этого "бывшего советского" мира, где только "свои", но внутренний посыл каждого из героев глубоко неоднозначен, они уже просто люди, лишь в полуобморочном автоматизме воспроизводящие дисциплину, привитую системой. Партизанская вольница оказывается не меньшим, если не большим образом хаоса. Пожалуй, это и есть подполье, вышедшее на свет, где каждый сам за себя, сам по себе. Есть и герои, перемещающиеся из одной реальности в другую (вот она, дань жанровой условности, в нашем случае - триллера), однако зрителю приходится напрягаться каждый раз, когда второстепенный герой вдруг оказывается "профессионалом Победы". Разумеется, подобная структура необычайно сложна для восприятия. Пока в отечественной телевизионной практике еще не отрефлексирована разница между собственно телевизионным сериалом, мини-сериалом и телевизионным фильмом. Продюсеры данного проекта позволили постановщику снять многосерийный, но, безусловно, фильм. Последнее относится не только к носителю: все, что снято на пленку, по определению должно называться фильмом, и "Человек войны" снят на пленку. Однако законы кинематографического мышления, освоения реальности с помощи визуальных образов едины, снимается ли документальное или, наоборот, игровое произведение, телевизионная передача или даже reality-show. "Человек войны" - один из немногих примеров, когда изначально предполагается снимать хорошее кино, без всяких скидок на телевизионную, как бы облегченную специфику. Все три пласта действия фильма скрепляют истории юного Гаврилова (Дмитрий Ротомский), советской разведчицы Лидии Эйзеншмидте (она же - баронесса фон Рубеншток), эдакой Маты Хари (Агнесса Зелтыня). Линия Гаврилова - это история человека, ставшего феноменальной физиологической машиной успеха, причем разведческого успеха. История Лидии, работающей по легенде немецкой баронессы, также может быть опознана как сугубо жанровая: роковая агентесса, "стальная прусская дива" (подобные роли сверхженщин украшали биографии Лени Рифеншталь и Марлен Дитрих). Латвийская актриса и впрямь напоминает этих культовых вамп, более того, в фильме сохранен ее прибалтийский акцент (наш кинематограф, подобно Голливуду, наконец-то открыл подобную игру в акценты в качестве своеобразного аттракциона). Самое поразительное, что в облике ее остается незащищенность, хрупкость, и это нерв, что держит весь образ - выдержит ли сама девушка? Гаврилов - посланник не менее прославленной в кино и литературе темы "дети на войне": изничтожение человеческого достоинства, морок оккупации, драматические обстоятельства его подпольной работы, наконец, запредельный физиологический прессинг не то чтобы не смогли сломать героя, но показали, что миссия его останется при нем и будет исполнена, даже если с мальчишки слетят последние остатки здоровья и психологической адекватности. Самые страшные игры здесь начинаются после того, как пройдены все испытания для подпольщиков: оказывается, что оружие массового поражения может сработать и по воле своих, и по воле захватчиков. В отличие от пока несколько робкой игры молодого актера Ротомского, в отличие от жанровой, сотканной из цитат роли разведчицы, главный злодей и главный оппонент Курт Шиммель сыгран в условно-театральной, взвинченной, даже демонизированной манере блистательным Сергеем Юшкевичем. Вот бес "от ума", не нуждающийся в подпитке страданием и праведным гневом, но при всем своем не по-мужски стервозном коварстве он черное "я", внутренняя "тень" (в юнгианском смысле) той системы, которую пришел изничтожить. Именно поэтому ему сохраняют жизнь: эталонный враг пока необходим и как действующая модель врага. Оператора "Человека войны", постоянного соавтора Мурадова, Роберта Филатова можно счесть его соавтором и на сей раз: весь фильм снят "ручной камерой", буквально летающей по плотно обжитому, продуманному и заселенному людьми пространству. Но еще важнее взгляд, не способный свести воедино всю ту противоречивую информацию, что поставляет мир оккупации: камера и становится взглядом, а это даже для арт-хауса - высший пилотаж. Вот оно, морок и развоплощенное сознание, вот она, единственно возможная сейчас точка зрения на войну - общий план, отменяющий мелкие детали, но впускающий в кадр максимальное количество объектов. На глазах зрителя совсем не рушится мир - так мы привыкли осознавать войну и оккупацию. Он живет как раз, этот безумный мир, но по каким законам?.. И еще - этот мир слишком велик, чтобы измениться в одночасье. Ведь после Победы не для всех наступит мир... Также в рубрике:
|