Книги большие и малые

Глазами критиков

ИТОГИ ГОДА

Подготовили Елена ГАРЕВСКАЯ
Сергей ШАПОВАЛ
Фото Степана РАПЧЕВСКОГО

Традиционная книжная ярмарка

"Non/fiction" и вручение самых заметных литературных премий - "Большой книги", "Русского Букера" и премии Андрея Белого - завершили литературный год. Событий, открытий и разочарований на его протяжении случилось немало, бурно обсуждался премиальный процесс, критики обнаруживали новые тенденции в нашей словесности, и все это происходило на фоне проведения Года русского языка. Обо всем этом мы поговорили с людьми, хорошо знающими литературный процесс и даже влияющими на него.

Дмитрий БАВИЛЬСКИЙ, критик, прозаик:

- Тот факт, что Букеровскую премию получил роман Александра Иличевского "Матисс", говорит о том, что достижения метаметафоризма, который расцвел в середине 1980-х годов в поэзии, а потом быстро сошел со сцены, никуда не исчезли. Теперь зерна, зародившиеся в поэзии, дали всходы в прозе. Другой отрадной тенденцией стало появление больших книг. Я приветствую решение присудить премию "Большая книга" Людмиле Улицкой за роман "Даниэль Штайн, переводчик". Очень хороший знак, что такая серьезная книга оказалась востребованной и издается гигантскими тиражами. Читатели соскучились по умной литературе, хотя по книжным магазинам это пока не заметно. Но, я думаю, дело в том, что книгоиздательский процесс довольно медленно разворачивает оглобли. Кажется, уже наелись всякой макулатуры, потихоньку вкус воспитывается. Это заметно и по сериалам, которые становятся лучше, и по шоу-бизнесу, который становится изобретательней. Напились "Амаретто", наелись оливок с анчоусами, теперь приходит понимание, что лучше оливки с косточкой.

Я считаю, что необходимо разделять литературу и литературный быт. Литература - это тексты, писатели и читатели, другая сторона медали - то, как литература устроена в обществе, это система социальных отношений. В них входят и литературные премии. К сожалению или к счастью, они начали влиять на литературу. Например, сейчас можно четко увидеть, как выстраивается букеровский канон, можно описать, каким должен быть роман, чтобы получить эту премию. Точно так же понятно, какими свойствами должен обладать писатель, чтобы стать лауреатом премии Андрея Белого. Премиальный процесс 2007 года я считаю удачным, премии получили те, кто их заслужил.

Меня порадовал роман двух питерских девушек - Натальи Курчатовой и Ксении Венглинской - "Лето по Даниилу Андреевичу". Эта книга позволяет говорить о новых всходах в молодежной прозе. То, что раньше так именовалось, не было прозой и к литературе имело опосредованное отношение. Очень интересен роман Глеба Шульпякова "Цунами", опубликованный в "Новом мире". Я бы отметил и трилогию Тома Стоппарда "Берег утопии", которую оперативно поставили в Молодежном театре, получился интересный симбиоз художественного текста и постановки. В поэзии мне нравится, как работает Дмитрий Воденников. В эссеистике хочу отметить Виктора Топорова и Игоря Манцова.

Разочарований в литературе у меня быть не может - давно уже не очаровываюсь: многие мудрости - многие скорби. Я просто наблюдаю за процессом: шестеренки вертятся, книжки выходят, писатели пишут, хорошо бы еще читатели читали. Вот и будет нам счастье.

Год русского языка для меня ознаменован одним событием - выходом книжки Максима Кронгауза "Русский язык на грани нервного срыва". Я счастлив, что в Интернете отошел албанский язык, но вряд ли это следствие неких официальных мероприятий.

Борис ДУБИН, социолог, литератор:

- В прошедшем году начали прочерчиваться разные этажи литературы. Характерны премии: с одной стороны, Улицкая, которая притом что остается тем автором, которого мы знаем, вышла на новый горизонт, что для самых разных людей стало событием года, с другой стороны, Александр Иличевский, который представляет себя как писателя толстого журнала. Казалось, что толстожурнальная культура уже не подает даже признаков жизни, но обнаружилось, что там есть некоторые возможности. Третий разворот литературы - премия Андрея Белого.

Мне кажется, что обозначились эти литературные регионы, которые отплывают друг от друга. Первый назовем "большой книгой": это проблемная большая книга, автор которой становится героем года, получает премии и т.д. Второй - это толстожурнальная проза, которая позволяет и дебютировать, и получить премию. В этом есть некоторый элемент воскрешения прежнего. Третий можно назвать передним краем литературы или лабораторией. Причем характерно, что премия Андрея Белого из подпольной превращается в элемент общего литературного поля, притом что она позволяет осознать - на дворе новые времена.

Премии стали оказывать некоторое влияние на литературный процесс, по крайней мере, статус событий премии начали приобретать. Событиями они стали для писателя и для близкой к писательству среды. К сожалению, они пока не стали событием для читателя, что совершенно неестественно. На Западе мало того что сама премия есть событие, оно тут же уходит в сферу книготорговли, библиотеки приобретают большое количество экземпляров премированной книги, писатель на довольно длительное время становится крупной публичной фигурой. У нас пока разрыв между писателем и рецензентами, с одной стороны, и теми, кто мог бы прочесть книгу, с другой, - к сожалению, все еще чрезвычайно велик. Премированные книги редко становятся читательскими событиями.

В истекающем году появилось несколько принципиальных книг, я сейчас не обсуждаю, в какой мере они мне близки. В поэзии это книги Андрея Родионова "Игрушки для окраин" и русскоязычной поэтессы, живущей за рубежом, Ники Скандиаки "12.04.2007", которые вышли в "Новом литературном обозрении". Издана книга стихов Веры Меркурьевой "Тщета", которую долгие годы готовил Михаил Леонович Гаспаров, она вышла в "Водолее". Это замечательная книга, в ней Серебряный век переходит в раннесоветскую эпоху. Этот поэтический язык был новым для своего времени, но и сегодня это совсем не устаревшее слово. Будет очень жалко, если это событие останется незамеченным.

С прозой сложнее, но назову книгу Марианны Гейде "Мертвецкий фонарь", которая представляет собой первопроходческую попытку. Из переводной литературы очень интересен второй роман Джонатана Сафрана Фоера "Жутко громко и запредельно близко", года два назад большой успех имела его книга "Полная иллюминация". Новая вещь рассказывает о последствиях событий 11 сентября, история увидена глазами маленького мальчика, потерявшего отца. Это блестящая работа переводчика Василия Арканова, такой роман я по-английски прочесть не могу.

Безусловным событием стала книжка Левы Рубинштейна "Духи времени", это новый жанр. Мы все эти тексты читали в Сети, но когда они собрались в книгу, получилась чрезвычайно интересная вещь: может быть, это нынешнее бытование прозы, а может быть, нынешнее бытование поэзии. В любом случае, это событие и для читателя, и для аналитика, там есть что оценить не только с точки зрения литературы, но и в общественно-политическом плане.

Но главное событие, событие-взрыв - это смерть Дмитрия Александровича Пригова, она определила весь год. Сразу стало ясно, а чем дальше, тем яснее, как много он значил для нынешней литературной ситуации. Долгое время многим он казался маргиналом, но когда ушел, стало ясно, что он воплощал собой литературный центр и что другой фигуры на эту роль не обнаруживается.

Год русского языка как событие я, по правде говоря, не заметил. За рубриками в периодических изданиях, которые откликаются на проблемы языка, я слежу всегда. Максим Кронгауз выпустил книгу "Русский язык на грани нервного срыва", это очень интересно и хорошо, если эта проблематика станет темой для размышления в широких общественных кругах. А официозное событие живет своей жизнью и выхода в реальную жизнь почти не имеет.

Наталья ИВАНОВА, критик, заместитель главного редактора журнала "Знамя":

- Тенденция литературного года - это формирование нового литературного единства (поверх всех границ и барьеров): всемирной русской литературы. Поскольку вообще-то и внутри метрополии наша словесность расколота на "много литератур" и, как шутил покойный (увы, уход года) Дмитрий Александрович Пригов, представитель каждой из литератур проходит по своей номинации, - то центростремительная тенденция удивляет.

Вот эту всемирную русскую литературу с ее неизбежным притяжением к читательскому ядру я ощутила и среди русских казахских писателей в Алма-Ате, где проходил семинар редакторов "толстых" литературных журналов, и в Лондоне, где в очередной раз русские поэты слетались на свой Фестиваль "Пушкин в Британии". Всемирная русская литература живет там, где дышит поэзией русская речь, - а дыхание чувствуется в мире очень отчетливо.

И - еще одна тенденция: конец провинциализма. Ну уж если кто очень хочет, он может забаррикадироваться и остаться провинциалом на веки вечные. Это - личный выбор. А так - реактивность работы моих коллег, живущих в тысячах километров друг от друга, меня восхищает. Вот в этом смысле Интернет в литературе навел новые порядки и уничтожил провинциализм в корне.

Премиальный процесс, увы, заменил собой и вытеснил на периферию журналистского сознания, а значит, и СМИ в принципе, - процесс первичный, литературный. Уже все с азартом обсуждают и описывают решения жюри, а весьма замечательные новости самой литературы остаются без внимания. Я, безусловно, рада за безусловного Олега Чухонцева (премия "Поэт"); мои поздравления Людмиле Улицкой ("Большая книга") и небезусловному Александру Иличевскому ("Матисс"). Но премиальный процесс, подменяющий истинный, небезобиден. Он разжигает злые страсти в литературном сообществе.

Сам вопрос об открытии года некорректен. Что это мы ждем открытия каждый год? Открытия в литературе редки. Но для меня как для критика чисто профессиональная радость, что появилась целая генерация "новых" критиков: Валерия Пустовая, Евгения Вежлян, Елена Погорелая, Ольга Бугославская... Все - женщины: у них с темпераментом лучше!

Разочарование года: снижение критериев на крупных премиальных направлениях, от "Букера" до "Большой книги". Я, убей бог, не понимаю, почему "средняя" по качеству биография серии ЖЗЛ получила столь почетное место; я не понимаю, почему рыхлый "Матисс" обогнал "День опричника" и "Ампир V", которые вообще остались без внимания жюри... Яростный крик со стороны А.Немзера (газета "Время новостей" от 7 декабря) - это, безусловно, эмоциональный перебор, но вопросы-то остаются...

Год русского языка в журнале "Знамя", где я работаю, отмечен (уже второй год подряд - до всяких кампаний!) весьма насыщенной рубрикой "Родная речь". За это время под обложками номеров собралась целая книга - много любопытного! В "круглых столах" участвовали и "теоретики" (М.Эпштейн, И.Кукулин, И.Милославский, Л.Зубова и другие), и "практики"-писатели (Максим Амелин, Леонид Юзефович, Андрей Дмитриев...). Масса тонких наблюдений, множество умнейших соображений высказано. Рекомендую всем - для погружения в проблему.

Но главный итог Года русского языка все-таки не "круглые столы" и "конференц-залы", а новые стихи и романы. Все это вместе и есть непрерывная родная речь, настоящий русский литературный - он продолжается.

Ольга НОВИКОВА, прозаик, критик, Владимир НОВИКОВ, прозаик, критик:

- Семя свободы, брошенное в землю в годы перестройки, дает свои всходы. Может быть, поздновато - похоже, маячат заморозки. Но пока хорошие книги пишутся для выражения индивидуальных идеологий авторов, без оглядки на власть. Примеры? "Матисс" Александра Иличевского, где главный герой идет по жизненной тропе, намеченной Юрием Живаго. "Жаворонок смолк" Ирины Поволоцкой, "Владелец лучшего клуба для геев" харьковчанина Сергея Жадана.

Поэзия прорвалась сквозь толщу общественного равнодушия. Она храбро отстаивает свой элитарный статус, не сдаваясь попсе. "Как много только что произошло, в то время как ничто происходило" - в этих строках Наталии Азаровой обозначен главный парадокс сегодняшней русской словесности. Она зарисовывает незаметные пока душевные изгибы, которые станут лекалами для поэзии и прозы будущего.

Увы, расселина между элитарной и массовой прозой расширяется. В этом виновна монополизация книжной и журнальной промышленности. Для некогда интеллигентных читателей стало незазорно прилюдно ходить в бордель массового чтива. В средствах массовой информации почти ликвидирована возможность отклика на нераскрученных авторов, квалифицированного критического разбора сложных книг. В магазинах они стоят на незаметных местах, об их существовании узнать практически неоткуда, - о чем с горечью писал недавно ведущий программы "Ночной полет" Андрей Максимов.

Премии дифференцируются - и это хорошо. Например, "Большая книга" все больше отличается от "Букера" за счет расширения жанрового диапазона. Для архаистов есть "Ясная Поляна", для молодежи - "Дебют"... Премиальная машина худо-бедно, но работает на пропаганду книг. Конечно, всегда будет ворчание типа "поскольку Букера не дали ни мне, ни моему приятелю, то считаю эту премию непрестижной", но такие наскоки только оживляют литературную жизнь.

Язык знает, что делает. Это независимая, самодостаточная система. Опасность (не для него, а для нас) - попытки политического вмешательства в интимно-лингвистические процессы. Не надо применять химических атак к словам-сорнякам - вся история развития языка показывает, что они благополучно сгнивают, удобряя собой почву. В частности, мода на мат в литературе явно проходит - внешние запреты не понадобились.

ИТОГИ ГОДА

• Книги большие и малые
  Глазами критиков