Брукнер, Бриттен - далее везде

"Крещенская неделя в Новой Опере"

Дмитрий МОРОЗОВ

Т.Печникова - Иоланта, С.Артамонов - Рене и Х.Бадалян - Водемон в сцене из спектакля "Иоланта"

"Крещенская неделя", прошедшая уже в шестой раз, ныне, похоже, обрела структуру, близкую к оптимальной. Одно произведение крупной ораториальной формы, продолжающее традицию обязательных в программе фестиваля, посвященного памяти основателя театра, реквиемов (нарушенную лишь в прошлом году), - на сей раз это был "Военный реквием" Бенджамина Бриттена. Одна симфоническая программа, включавшая произведение, что под силу далеко не всякому московскому оркестру, тем более театральному, - Третью симфонию Антона Брукнера. Концертное исполнение редко звучащей у нас оперы, в качестве каковой предстал вердиевский "Трубадур", исполненный, заметим, целиком и полностью собственными силами. Спектакль с участием гастролеров - им стал "Севильский цирюльник". Разумеется, традиционные концерты памяти маэстро Колобова и один из спектаклей, поставленных под его руководством ("Евгений Онегин"). А под занавес - премьера, мыслившаяся кульминационным моментом фестиваля ("Иоланта" Чайковского).

В отличие от прошлогоднего фестиваля, доминантой которого были спектакли, в этот раз центр тяжести объективно сместился в сторону концертных программ. И самым главным событием стал "Военный реквием" под управлением выдающегося английского дирижера Яна Латам-Кёнига, тесно связанного в последние годы с Новой Оперой.

Это произведение Бриттена звучит у нас крайне редко, будучи чрезвычайно сложным для исполнения (и весьма непростым для восприятия). Наряду с солистами и смешанным хором, в нем параллельно задействованы симфонический и камерный оркестры, и существует даже практика давать его, соответственно, одновременно с двумя дирижерами (в 90-е годы, к примеру, мне довелось присутствовать при исполнении "Военного реквиема" в Петербургской филармонии под управлением Мстислава Ростроповича и Сейджи Озавы). Латам-Кёниг, однако, и один прекрасно справился, создав на сцене и в зале поле высокого духовного напряжения. Наилучшим образом проявили себя оркестр Новой Оперы и ее же хор, к которому присоединился Хор мальчиков Хорового училища имени А.В.Свешникова. Сольные партии превосходно исполнили англичане Томас Уокер и Гэвин Карр и своя Наталья Креслина.

Дирижирует Г.Рождественский, соло на фортепиано - В.Постникова

Экстраординарным событием стало и исполнение Третьей симфонии Брукнера под управлением Геннадия Рождественского. Первое отделение, посвященное Бетховену, впечатлило значительно меньше. Все-таки Бетховен никогда не принадлежал к ближнему кругу композиторов Рождественского. Увертюра "Леонора № 3" прозвучала несколько вяло. Правда, Фантазия для фортепиано с оркестром, в которой весьма удачно солировала Виктория Постникова, была исполнена заметно ярче. Но, выражаясь фигурально, во весь свой исполинский дирижерский рост маэстро встал во втором отделении, подтвердив, что в Брукнере остается не только первопроходцем среди отечественных музыкантов, но и одним из крупнейших современных его интерпретаторов. И оркестр Новой Оперы осилил эту глыбу на очень и очень достойном уровне.

"Трубадура" я бы уверенно назвал лучшим из концертных исполнений опер, устраивавшихся в стенах театра за всю постколобовскую эпоху. Этому не помешала и замена заболевшего Эри Класа на Евгения Самойлова, который, кстати сказать, именно в операх Верди всегда демонстрировал наилучшие для себя результаты. Так было и в "Трубадуре", прошедшем с высоким эмоциональным накалом и вместе с тем вполне стилистически корректно.

Главным героем вечера, безусловно, стал Виталий Билый в партии Графа ди Луна. Вот уж воистину прирожденный вердиевский баритон. Столь полновесный (я бы даже сказал, увесистый), тембристый, насыщенный и при этом достаточно "окультуренный" голос сегодня нечасто услышишь вживую.

Труднейшую партию Манрико уверенно, на крепком профессиональном уровне спел Михаил Губский. Снискавшая бурные овации зала в партии Азучены Маргарита Некрасова была по-настоящему хороша, пока пела в среднем регистре, а вот с верхом и низом она испытывает серьезные проблемы. Что касается Натальи Креслиной, то ей, похоже, вообще не стоило браться за Леонору. Знаменитая Каватина прозвучала у нее несколько натужно, а местами даже и фальшиво. Впрочем, в последних картинах одаренная певица все же отчасти реабилитировалась.

Пожалуй, наименее удачным оказался на нынешнем фестивале "Севильский цирюльник". Не все здесь, впрочем, было так уж однозначно. Маэстро Антонелло Аллеманди демонстрировал настоящее россиниевское брио, но, задавая сверхбыстрые темпы, похоже, не слишком-то интересовался, следуют ли за ним исполнители. Даже его соотечественник, одаренный буффонный баритон Энрико Марабелли (Бартоло) не всегда за ним поспевал. Кроме того, темпы эти подчас немало способствовали размыванию сценического рисунка, на них отнюдь не рассчитанного.

Откровенным разочарованием стало выступление в партии Альмавивы довольно слабого итальянского тенора Филиппо Адами. Возможно, виной тому - русские морозы, что итальянцу - смерть, но только, так или иначе, Адами с трудом было слышно в зале. И на его фоне очень выигрывала Галина Королева в партии Розины, у которой наряду с нечисто спетыми кусками попадались и весьма удачные.

Великолепно спел партию Фигаро Василий Ладюк, вошедший в спектакль уже после премьеры. К сожалению, режиссерски роль эту с ним по-настоящему не проработали, и в результате талантливый артист застрял где-то на полпути между традиционной трактовкой персонажа и образом, что придумал Элайджа Мошински.

От завершавшей фестиваль премьеры "Иоланты" ожидали многого, памятуя "Джанни Скикки", осуществленного тем же тандемом режиссера Геннадия Шапошникова и художника Виктора Герасименко и ставшего кульминацией фестиваля прошлогоднего. Однако нынешний результат их совместной работы оказался, по меньшей мере, странным.

Герасименко придумал двухъярусную конструкцию, долженствующую олицетворять собой "два мира: плотский и духовный", о которых вещает в опере главный выразитель авторской концепции мавританский врач Эбн-Хакиа. Наверху обитает Иоланта со своей свитой, в каковую входят и некие существа то ли ангельского чину, то ли просто пришельцы из иных миров. Здесь все стерильно и безжизненно, зато внизу, в мире "плотском", вовсю кипит жизнь, танцуют и обнимаются. Впрочем, иные из персонажей то и дело перетекают туда-сюда, как бы наглядно демонстрируя единство двух миров. Добавим к этому удивительную эклектическую пестроту костюмов - от древнеегипетских и ренессансных до инопланетно-космических. В какой-то момент, ближе к финалу, глядя на всю эту пестроту, а также на обилие мягких белых шаров, разлетающихся в разные стороны, начинаешь думать: а может быть, постановщики на самом деле хотели поставить "Любовь к трем апельсинам", а пришлось делать "Иоланту", перекрасив апельсины в белый цвет...

Об этой "Иоланте" легко писать в фельетонных тонах и очень трудно всерьез. Впрочем, то, что мы видим на сцене, нередко весьма забавляет и, по крайней мере, почти не раздражает. Символика реализована достаточно наивно и прямолинейно, порой на грани китча, и все же во всем этом есть какая-то жизнь, благо, постановщики - люди, бесспорно, одаренные. Иногда даже ловишь себя на крамольной мысли, что, может быть, такой подход все же предпочтительнее, чем та мертвящая рутина, какую чаще всего приходится наблюдать в сценических воплощениях последней оперы Чайковского, задавшего постановщикам трудноразрешимую задачку...

К тому же на премьере "Иоланта" была весьма и весьма хорошо исполнена. Временами, правда, казалось, что голос Татьяны Печниковой немного легковат для заглавной партии, но, с другой стороны, при такой вот "бесплотной" ее трактовке это даже и логично. Зато без всяких оговорок хороши были Хачатур Бадалян - Водемон, Сергей Артамонов - Рене, Андрей Бреус - Эбн-Хакиа и, особенно, Василий Ладюк - Роберт.

Дирижерская работа Евгения Самойлова была в целом вполне добротной, хотя подчас хотелось более живых темпов и большей гибкости в отношениях с вокалистами.

Как мы уже говорили вначале, фестиваль, похоже, обрел ныне оптимальную для себя структуру. Обладая такими оркестром и хором, грешно было бы не пользоваться этим в крупной симфонической и ораториальной форме, что в свою очередь является также и прекрасной подготовкой к особо трудным оперным проектам (лучшее подтверждение чему - недавний "Лоэнгрин"). А вот вместо более или менее случайных солистов со стороны не лучше ли было бы приглашать на фестиваль бывших своих, сделавших успешную карьеру на Западе (Сюрина, Корчак, Погосов, Мартиросян)? Возможно, имело бы смысл также устраивать в рамках фестиваля концерты-бенефисы ведущих солистов Новой Оперы (каковые случаются в течение сезона, но в фестивальном режиме к ним было бы приковано куда больше внимания). Особенно, если кому-то из них не находится места в программах "Крещенской недели", как в этом году произошло, например, с Еленой Поповской. Да и программа, представляющая молодые силы театра, постоянно пополняющиеся и не всегда имеющие возможность о себе заявить, была бы очень уместна именно в фестивальных рамках.

МУЗЫКА

• Брукнер, Бриттен - далее везде
  "Крещенская неделя в Новой Опере"
• Ужель та самая Татьяна?
  Гала-концертом завершился фестиваль челябинской примы
• Заклиная фортуну,
  или Как на Руси оперным театрам живется

КНИГИ

• Не пантеон, а мегаполис

ПЕРВОЕ ВПЕЧАТЛЕНИЕ

• "Итальянка" в Москве
  Россини от Альберто Дзедды в БЗК
• Парные портреты
  Юбилейные программы БСО
• Куда уплывает детство
  "АББА" в Опере