Страна чудес без тормозов

Лето в "Гараже"

Ирина КУЛИК
Фото Степана РАПЧЕВСКОГО

К.Хеллер. "Гигантские трехчастные грибы". 2010 г.

Для летнего сезона Центр современной культуры "Гараж" подготовил сразу несколько выставочных проектов, которые можно рассматривать как вполне самодостаточные, хотя и точечные, экспозиции, а можно попытаться увидеть в них единый концептуальный проект, в котором обнаруживается достаточно изощренная кураторская логика.

В качестве своего рода эпиграфа к летней программе в "Гараже" можно увидеть в основном холле высящиеся перед входом в выставочные анфилады "Гигантские трехчастные грибы" Карстена Хеллера. Один из самых востребованных актуальных художников, немец Хеллер вообще-то знаменит интерактивными объектами и инсталляциями, напоминающими не то тренажерные залы, не то лаборатории, предоставляющие в распоряжение публики все оборудование, а иногда и инструкции, необходимые для постановки опытов, в которых объектом исследования может оказаться, собственно, сам зритель. Так что вполне закономерно, что Хеллера уже давно, с середины 1990-х, занимают "магические", или галлюциногенные, грибы - ведь психоделическая культура как раз и предполагала эксперименты над собственным сознанием. (Проекты Хеллера, кстати, косвенно инспирировали проходящую в настоящий момент в московском выставочном пространстве "Aftergallery" занятную выставку "Mush-room", в которой руководитель "Aftegallery", художник Анатолий Журавлев, собрал своего рода историю грибов в культуре - от Древней Греции и доколумбовой Америки до фантастики 1950-х, японских манга и, конечно же, современного искусства, в том числе представленных "живьем" объектов из серии "Паган" московских концептуалистов Елены Елагиной и Игоря Макаревича и собранных из какой-то канцелярской пластмассовой "слизи" грибов современного китайского художника Лиу Динга.) Грибы Хеллера, представленные в "Гараже", и правда, гигантские - выше человеческого роста. Каждый гриб составлен, как чудище Франкенштейна, из трех сегментов, один из которых позаимствован у ядовитого гриба, другой - у галлюциногенного, а третий - у самых обычных съедобных видов, произрастающих в Европе. Но, несмотря на столь солидный бэкгаунд, а также на отсылки к шаманским практикам, лежавшим в основе многих европейских первобытных культур, при взгляде на инсталляцию Карстена Хеллера трудно избежать самой очевидной ассоциации - а именно с "Алисой в стране чудес". Тем более что современный художник даже облегчил задачу кэрролловской героине, не всегда знавшей, кусочек с какой стороны гриба нужно отломить и съесть, чтобы достичь нужного эффекта. У грибов Хеллера все стороны - очевидно разные.

"АЕС+Ф". "Пир Трималхиона". 2010 г.

Инсталляция Хеллера выглядит вполне уместной преамбулой в экспозиции "100 лет перформанса", собранной американскими историками искусства и кураторами Клаусом Бизенбахом и РоузЛи Голдберг - людьми, весьма авторитетными и известными. Клаус Бизенбах - учредитель Берлинской биеннале, директор филиала Нью-Йоркского музея современного искусства MOMA PS1, недавно выступивший куратором такого масштабного проекта, как сделанная в МОМА в этом году ретроспектива одной из самых прославленных перформансисток Марины Абрамович. На счету РоузЛи Голдберг также немало заметных кураторских проектов - в том числе это придуманная ею нью-йоркская биеннале "Performa", регулярно проходящая с 2005 года. Кроме того, Голдберг - автор нескольких книг по истории перформанса, в том числе вышедшего в популярной серии "Мир искусства" и переведенной на многие языки издания "Перформанс: от футуризма до наших дней". "100 лет перформанса" в "Гараже" - экспозиция не столько художественная, сколько научная. Понятно, что представить перформанс можно только в документации - через фотографии и видео, и небольшая, крайне насыщенно заполненная всевозможными экранами "северная" галерея "Гаража" заботливо снабжена удобными матами, так что смотреть уникальные архивные съемки можно с комфортом, полулежа. Но выставка эта - даже не столько для смотрения, сколько для чтения, и как бы ни было сложно читать экспликации на стенках, это стоит сделать. Само понятие перформанса кураторы трактуют очень широко - включая в него, например, балет и музыку. Начинается все с итальянских футуристов и дадаистов, и правда, сделавших художественный жест едва ли не главным своим выразительным средством, но здесь же можно найти и "Победу над солнцем" - заумную оперу, созданную в 1913 году композитором Михаилом Матюшиным, поэтом Алексеем Крученых и художником Казимиром Малевичем, и спектакли Всеволода Мейерхольда конструктивистского периода, и даже дягилевские балеты. Чувствуется, что с таким академическим рвением и такой любовью к избранному предметом исследования виду искусства можно проследить не то что столетнюю - тысячелетнюю историю перформанса (чем не перформанс средневековые уличные мистерии, версальские гала с участием самого Короля-солнце или представления иллюзионистов с участием зеркал и механических кукол - своего рода предвосхищение "мультимедийного искусства"?). Впрочем, у нас впервые показывается и документация уже хрестоматийных работ послевоенного перформанс-арта. А в "Гараже" можно увидеть видеозаписи "антропометрий" Ива Кляйна - сеансов живописи, во время которых "кистями" художника были покрытые его любимой синей краской обнаженные модели. Представления японской группы "Гутай", скрестившей традиционную каллиграфию с авангардной живописью действия и обратившейся к "живому искусству" даже раньше, чем западные художники. Мучительные и пугающие представления венских акционистов и концептуальные эксперименты с зеркалами Дэна Грэхема, и многое другое - вплоть до длящегося с 1987-го и по наши дни проекта Мэтью Барни "Рисуя границы" - акробатически-рисовальных экзерсисов, из которых, в конце концов, выросли его

Й.Оно. "Картина забивания гвоздя". 1961 г.

роскошные фильмы.

Впрочем, наибольшее внимание кураторы выставки уделили женщинам-художницам. В "Гараже" можно увидеть акции Йоко Оно и Марины Абрамович, Ребекки Хорн и Яой Кусама, Вали Экспорт и Анны Мендетта и многих других, менее известных героинь современного искусства. Выставка позволяет предположить, что именно перформанс, наконец, сделал женщин равноправными участницами художественного процесса - ведь перформанс был прежде всего исследованием себя и поисками собственной идентичности, в которой так нуждались женщины, искавшие свое место в до недавних пор бывшем мужским мире. Впрочем, поиски идентичности в перформансе и правда напоминают "Алису в стране чудес", ибо интересно искать только то, что все время ускользает и изменяется - и перформансисты, и вовлеченные в их поиски и приключения зрители.

Среди моря документации на выставке "100 лет перформанса" нашлось место и двум перформансам, исполнить которые должен зритель. Первое - натянутый на доску белый холст, к которому прилагается молоток и гвозди: забивая их в девственно белую поверхность, зритель может почувствовать себя как разрушителем потенциальной картины, так и создателем нового произведения. Придуманное в 1961 году, это произведение знаменито еще и тем, что именно благодаря нему Джон Леннон познакомился с Йоко Оно: прославленный музыкант первым, еще до открытия, захотел забить свой гвоздь и поучаствовать в проекте молодой японской художницы. И другая работа, произведение скончавшегося американского художника Феликса Гонзалеса-Торреса, - сваленная в углу груда конфет в блестящих обертках, которые зрители могут брать, таким образом причащаясь произведению и в то же время уничтожая его.

Специальным проектом, показанным в рамках выставки "100 лет перформанса", стали "Русские балеты в итальянском стиле" Франческо Веццоли - презентация созданного в качестве оммажа Баланчину и Дягилеву шоу, которое Веццоли представил в 2009 году в MOMA - с участием танцоров Большого театра, костюмами Миуччи Прада и розовым, расписанным бабочками роялем от Дэмиена Херста, за которым восседала Леди Гага. Как и Энди Уорхол, с которым его иногда сравнивают, тридцатидевятилетний итальянец Веццоли обожает всевозможных звезд - но не столько создает их портреты, сколько втягивает их во всевозможные собственные проекты. Впрочем, самое важное здесь - не культ звезд, а то, что все проекты Веццоли - так или иначе фикция. Его искусство сродни не столько кино (хотя он и снимает фильмы), сколько рекламе. Вот и "Русские балеты в итальянском стиле" - не документация перформанса, но этакий постперформанс, где миф, которым обрастает событие, важнее самого события. Тем более что инсталляция получилась очень эффектной - на подиуме, на фоне красных бархатных драпировок, напоминающих театральный занавес, стоят портреты Веццоли, Дягилева и Леди Гага, буквально вклеенные в копии полотен Де Кирико, и правда сотрудничавшего с "Русскими сезонами", балетные пачки от Прада, расписанные, опять-таки, вполне в духе Де Кирико, ложноклассическими колоннами и портиками, неуловимо напоминающими кости. А на фоне всего этого - видеоэкран с рекламным роликом-шоу и, разумеется, с Леди Гага - последней фрик-дивой современной поп-сцены, в местном контексте вызывающей неминуемые ассоциации с Жанной Агузаровой - порождением не столько рок-сцены, сколько арт-тусовки.

С Франческо Веццоли и его поисками нового "большого стиля", заведомо обреченными на то, чтобы скатиться в мистификацию и пародию, отлично рифмуется и занявший пол-"Гаража" масштабный проект группы "АЕС+Ф" "Пир Трималхиона", премьера которого состоялась два года назад на Венецианской биеннале. Девятиэкранный видеофильм, демонстрирующийся в специальной выгородке, устроенной по принципу круговой кинопанорамы, вдохновлен "Сатириконом" Петрония. Но это отнюдь не пеплум, а галлюцинаторный образ современной "сладкой жизни", созданный в эстетике, напоминающей не то рекламный ролик какого-нибудь пятизведочного курорта, не то компьютерную игру. Сделанный с участием живых моделей (как профессиональных манекенщиков, так и светских персонажей), "Пир Трималхиона" является не столько кино, сколько компьютерным видео - он сделан в технике анимированной фотографии, то есть показывает сцены, никогда не разыгрывавшиеся в реальности,

пусть даже на съемочной площадке. Холеные представители высшей касты съезжаются в феерический отель на тропическом острове, по архитектуре напоминающий восточные храмы из какой-нибудь игры про Лару Крофт, где их ожидают небесной красоты слуги всех рас. Изнурительная, гипертрофированно гламурная, красота картинки явно подразумевает какой-то подвох: в предыдущих проектах "АЕС+Ф" столь же прекрасные модели на фоне столь же грандиозных декораций занимались исключительно апокалипсическими войнами. Вот и герои "Пира Трималхиона" съехались сюда словно бы для каких-то крайне порочных, запретных и жестоких наслаждений. Однако, как бы они ни старались, их оргии выглядят стерильными спа-процедурами, и даже жажда насилия или суицидальные наклонности оборачиваются чем-то вроде спорта с дорогим оборудованием и вышколенными инструкторами. Особенно запоминается сцена, в которой прикованный к инвалидному креслу юный красавец (похожий на героя Джуда Лоу из "Гаттаки" - евгенической антиутопии, снятой в 1997 году Энрю Никколом и, судя по всему, немало повлиявшей на эстетику "АЕС+Ф") пытается покончить собой, скатившись с трамплина - но кресло вместе с ним на удивление мягко приземляется на эспланаде отеля, где над бездвижным, но с виду невредимым героем склоняются ангелические медсестры и горничные. Гламурный Апокалипсис "АЕС" - мир, который гибнет уже не оттого, что насилие, боль и смерть в нем перестали восприниматься как реальность, в чем обвиняют создателей боевиков и компьютерных игр, к которым отсылает эстетика группы, а из-за того, что его обитатели, как бы им ни хотелось испытать боль или наслаждение, уже не в состоянии сделать это - обреченные на бессмертие, вечную молодость и тотальную анестезию.

Ту самую, которую некогда и пытались разорвать активисты перформанс-арта, ставившие на себе эксперименты на грани психической и физической выносимости прежде всего для того, чтобы почувствовать себя живыми и дать ощутить то же самое публике.

ПАЛИТРА

• Страна чудес без тормозов
  Лето в "Гараже"
• Рубашка-оберег
  "Сокровища османских султанов" в Московском Кремле
• Блеск и пустота капитала
  "Золото для народа" в "Самара Арт-центре"
• Франция - страна моей свободы