Про тех, из кого не вышли Шопенгауэры
"Чехов-gala". РАМТ
Наталия КАМИНСКАЯ
Фото Ирины КАЛЕДИНОЙ
 |
| Сцена из спектакля |
Пять водевилей-одноактовок легли в основу этого спектакля: "Медведь", "Предложение", "Свадьба", "Юбилей" и "О вреде табака". Занята почти вся труппа РАМТа. Режиссер - Алексей Бородин, художник - Станислав Бенедиктов. Выпущенная под эгидой нынешнего Чеховского фестиваля, приуроченного к юбилею писателя, эта постановка Российского Молодежного театра читается так, как будто собралась постоянная команда и решила: уж отмечать драгоценный день рождения, так отмечать! Вложить в него все свои годами выработанные связи, привычки, свои, общие для труппы, режиссера и художника взгляд на мир и способ общения с публикой. Ведь избрали, заметьте, не большие пьесы, и не прозу, а водевильный материал эпохи Антоши Чехонте. В РАМТе умеют играть смешное и делают это со вкусом. Здесь отменно поют и танцуют, хорошо владеют искусством представления. Суперпопулярный ныне московский театр привык к аплодисментам после каждой сцены, любимцы публики в труппе - через одного, аншлаги - привычное дело. Словом, сыграть комедию, казалось бы, в самый раз. С приставкой "gala", указывающей на концертное обозрение или ревю, праздничное, без лишних заморочек, - тем более.
Все так. А на самом деле - все не так. "Gala" вышел если и обозрением, то весьма специфическим. Два стремительных часа без антракта зритель путешествует по полю, которое веселый Чехов засеял нелепостями и смешными положениями, но уже на двадцатой минуте то тут, то там вылезают на этом поле совсем другие ростки. В репликах и ситуациях прорисовывается Антон Павлович с его будущим космосом несбывшихся надежд и нескладно прожитых жизней.
Композиция, созданная Бородиным, в сущности, проста, и открытия в ней нет. И до него, бывало, смешные чеховские рассказы с пьесками объединяли в один сюжет-парад. Тут дело не в композиционных новшествах, а в специфике взгляда. Бенедиктов организует на сцене ряд дверных проемов и целую компанию столов-стульев, диванчиков-конторок. Здесь найдется место и свадебному столу (с генералом), и вдовьим апартаментам Елены Ивановны ("Медведь"), и банковской конторе ("Юбилей") и т.д. Экспозиции водевилей идут встык, одна за другой. Потом также встык пойдут и развития, и кульминации, и развязки. И окажется, что не только герои друг другу "родственники", но и ситуации вторят друг другу, а главное, общий привкус нелепости и абсурда становится все отчетливее. Вот две парочки: неотесанный помещик Смирнов - И.Исаев с вдовой Еленой - М.Рыщенковой ("Медведь") и "очень мнительный помещик" Ломов - А.Доронин с соседской дочкой - Д.Семеновой ("Предложение"). А вот и еще пара: банкир Шипучин - А.Веселкин с болтливой идиоткой женой - Р.Искандер ("Юбилей"). Вот еще: убогая невеста Дашенька - И.Таранник и хамоватый жених - Р.Степенский ("Свадьба"). Как-то так складывается, что и два "одиночества" просятся в пару: изнемогающий от написания юбилейного доклада бухгалтер Хирин - А.Блохин да розовая как поросенок госпожа Мерчуткина - Т.Матюхова: два исключительных по своей ослиной упертости человеческих экземпляра. Траектории переплетаются, и тогда наличие на сцене сразу нескольких совершенно невыносимых в своей звериной хитрости и птичьей глупости женщин (ох, не жаловал А.П. нашу сестру!) может и ангела вывести из равновесия. Впрочем, мужские квинтэссенции не уступают. Скажем, вот эпизод, где Ломов и Чубуков - А.Бажин насмерть спорят, чья собака лучше ("Предложение"). А вот донельзя распоясавшийся телеграфист Ятъ - М.Шкловский, вечно ломающий стулья "медведь" Смирнов, озверевший бухгалтер Хирин и совершенно потусторонний, сладкий, как рахат-лукум, грек Дымба - В.Кисленко - все вместе и одновременно они производят убийственное впечатление. Так, от эпизода к эпизоду, в необязательной и смешной вроде бы мельтешне вырисовываются безнадежные исходы самых разных сфер жизни: свадеб, государственных служб, стремлений к славе и престижу, поисков родственной души и т.п. Человек пришел делать предложение, но чуть не пал на "дуэли" с отцом суженой, отстаивая превосходство своей собаки. Другой человек был в кои-то веки зван хорошо выпить и закусить. Но в качестве генерала, хотя на самом деле всего-то капитан второго ранга. Не выдержал, опьянел, проговорился, и его вытолкали взашей. Ю.Балмусов, к слову, весьма деликатно играет Ревунова-Караулова ("Свадьба"). Кульминация, когда старик унижен и изгнан, идет как-то тихо, малозаметна в общей суете. Возможно, так и было задумано. Ибо режиссер не дает ни одному из артистов разгуляться, выйти, что называется, "на бенефис" - ни Смирнову - Исаеву в сцене влюбленности во вдовушку, ни Мерчуткиной - Матюховой с ее тупыми вымогательствами мужниного жалованья, ни вконец одуревшему от жены-трещотки Шипучину - Веселкину. Предлагая жанр "gala", А.Бородин тем не менее тщательно оберегает спектакль от "концертного" актерского чеса, не дает воли, которой артисты, разумеется, в иной ситуации не замедлили бы воспользоваться. Это, с одной стороны, благо. А с другой - репризный блеск чеховского текста все же сопротивляется и просит восклицательных знаков. Возникает временами в спектакле досадное ощущение скороговорки. Кажется, что слишком стремительно и неумолимо несется он к финалу, который действительно по-настоящему силен. Для финала прибережен монолог "О вреде табака". Декорация поворачивается оборотной стороной, сцена пустеет, и только понурая лошадка (возможно, Тоби, которому "так и не дали овса"?) стоит вдалеке. Нюхин - А.Маслов секунда за секундой теряет свою лекторскую импозантность и срывается на истерику. В трагикомических эскападах Нюхина уже отчетливо просвечивают будущие рефлексии Платонова, Иванова, Войницкого... "Пропала жизнь... Из меня мог выйти Шопенгауэр..." - звучит еще не то, но уже близко, горячо. Хор, состоящий из всех персонажей спектакля, в стройном многоголосии поет "Шумел камыш". Все "население", выстроившись в шеренгу, проплывает мимо нас на поворотном круге. И мерещатся в них будто уже не Мерчуткины - Шипучины, а Аркадины - Тригорины, и все это вместе - одни и те же чеховские человеки, нелепо и отчаянно искавшие счастья и смысла. Такую бы мизансцену, да в эмблему всего нынешнего Чеховского фестиваля. Право, она того стоит.
