Главная | Форум | Партнеры  |
|
АнтиКвар |
КиноКартина |
ГазетаКультура |
МелоМания |
МирВеры |
МизанСцена |
СуперОбложка |
Акции |
АртеФакт |
Газета "Культура" |
|
№ 22 (7329) 30 мая - 5 июня 2002г. |
Рубрики разделаАрхивСчётчики 
|
|
СобытиеНа нарах творчества"Лицедей" Томаса Бернхарда в Табакерке ТЕАТРИрина АЛПАТОВА
С трудом преодолев некую "застойную" паузу, к финалу сезона Табакерка вдруг решительно начала набирать обороты, возвращая к себе внимание и доверие публики. На сей раз стосковавшемуся по ярким событиям зрителю был представлен, пожалуй, лучший спектакль не только текущего, но и минувших сезонов - "Лицедей" Т.Бернхарда в постановке М.Карбаускиса. Все выстрелы этого многоствольного залпа попали "в яблочко". Во-первых, тема лицедейства, театра - любимейшая актерская тема. Во-вторых, открытие для российского зрителя нового драматургического имени (хотя в остальном миру Т.Бернхард еще при жизни был достаточно знаменит). В-третьих, очередной опус М.Карбаускиса, одного из самых ярких представителей молодой режиссуры. И, наконец, блистательная актерская моноработа А.Смолякова и достойный аккомпанемент его почти безмолвного окружения. Австриец Томас Бернхард - музыкант, критик, поэт, драматург - некогда снискал репутацию скандалиста. В основном по причине того, что полностью игнорировал официальные культурно-светские круги своего отечества и не желал вписываться "в процесс". Так и не получил Нобелевскую премию, хотя номинировался дважды. Отнесся к этому с иронией, но на родимую Австрию сильно обиделся: его завещание содержало категорический запрет на публикацию и постановку его произведений на родине. К счастью, на Россию этот запрет не распространяется. Считайте, нам повезло, потому что "Лицедей" - истинный подарок актерам и публике. "Комедия, которая на самом-то деле, конечно же, трагедия, или наоборот" - так в программке обозначен жанровый подзаголовок. А впрочем, какие уж тут жанры, когда это сама жизнь: неоформленная, непричесанная, пульсирующая. Наизнанку вывернуто знаменитое актерское "нутро" - амбиции, сомнения, обиды, надежды, разочарования, самообольщения. И действия-то никакого нет - странствующий семейный квартет лицедеев Брюсконов готовится разыграть эпохальную драму собственного сочинения "Колесо истории" в... богом забытом трактире. Два часа сценического времени, два часа подготовки к выходу - поверьте, они безграничны. Можно родиться, обрести призвание, разменять его по "государственным театрам" и кабакам, сохранить в него веру, грубо провалиться и уйти непобежденным. Это, конечно, о главном герое Брюсконе, но и о Бернхарде и, безусловно, о самом Смолякове. Миндаугас Карбаускис, мастер постановочных эффектов и виртуозной театрализации действия, на сей раз безболезненно изменил самому себе. А скорее всего просто продемонстрировал еще одну грань своего дарования - сакраментальное умение "умереть в актере". Хотя эмоционального, но зачастую нелогичного хаоса так называемого "моноспектакля" все же не допустил. Равно как и скуки, присущей многословным сценическим созданиям. Уподобился опытному ювелиру, классно огранившему драгоценный камешек. Брюскон - Андрей Смоляков подан крупным планом, как в кинематографе или в некоем оркестре, где он - первая скрипка. Лицедейство - диагноз интернациональный и вневременный. Труднопроизносимые названия австрийских деревушек ничего не значат. Деревянный трактирный настил - все равно сцена. А душевный настрой главного героя с легкостью трансформирует ее в любое состояние: тюремный каземат ("артист - это всегда заключенный с перспективой смертной казни"), соответственно эшафот, место триумфа или скандальный загончик. Там, на этой вечной сцене, можно жадно хлебать куриную лапшу или парить в тазике ноги, попутно "выстреливая" высокопарным монологом. Можно репетировать под звучное поросячье хрюканье и на ходу сочинять новый сюжет. Можно тиранить неразумных великовозрастных детишек, Феруччо (Алексей Усольцев) и Сару (Лина Миримская), изводить находящуюся "на грани" супругу (Надежда Тимохина), уродуя гримом и шпильками ее лицо и прическу - и тут же страстно всех обнять в порыве отеческой любви. Впрочем, любовь эта тоже взята из какого-нибудь "Короля Лира". А на вопрос Брюскона "кто я такой?" ответа так и не находится. Потому Андрей Смоляков и играет лицедейство одновременно как божий дар и наказание. Его персонаж столь же одинок и самодостаточен, каким был, вероятно, и сам Бернхард. "Брюскон, артист государственных театров", - высокопарно и гордо представляется это странное существо в растянутом свитере, стареньком пальтеце, с растрепанными остатками волос, с измученным лицом, по которому градом катится пот. Через минуту "государственным театрам" достанется по первое число. Брюскон - Смоляков отчаянно, самозабвенно, то падая, то тяжело поднимаясь, строит свою театральную империю - крохотную, полуцивилизованную, полуварварскую. Един во всех лицах - драматург, режиссер, антрепренер, педагог, артист, отец семейства. Семейства, которому осточертело все, включая сумасшедшего папашу и его дурацкие затеи. Ах, как можно было бы красиво рыдать, разрывая на груди театральный костюм! Это вечное актерское унижение - метать бисер перед свиньями (в местном трактире - "День кровяной колбасы"). Уже все готово, Брюсконы, облаченные в костюмы, разглядывают сквозь дыры в самопальном занавесе собравшуюся публику. Но нет: ждем бургомистра. Еще несколько минут утомительного хождения туда-сюда под аккомпанемент театральных афоризмов, создающихся на ходу. Ждем жену бургомистра. О, ужас - в "зале" компания школьников. А там, справа, - и вовсе парализованный калека. Их мы не видим. Все это играет Брюскон - Смоляков, виртуозно синтезируя ощущения своего героя, себя, да и публики тоже. Но рыдания если и слышны, то весьма театральные. Брюскон и компания, вдохновляемые Бернхардом, укрываются от излишних нервических надрывов в спасительную тень иронии. А как же иначе, настоящий артист способен метко обыграть и собственный провал. Впрочем, провала не случилось. Равно как и ожидаемого спектакля. Поскольку в момент пролога вдруг хлынул проливной дождь, и публика, скрытая за занавесом, заметалась с ведрами и тазами в попытке уменьшить размеры бедствия. И лицедеи уже - в общей толпе. Стихия - это вам не какой-то там театр. И все же - театр. Никому не нужный в этой провинциальной глуши как некое "действо", он становится вечным жизненным представлением. Где все на равных. И глуповатый трактирщик (Александр Воробьев), воровато примеряющий на себя котелок и сигару Черчилля, и его бормочущая что-то супруга (Елена Цапко), и все-все-все. В общем, господин Шекспир уже давным-давно высказался по этому поводу. И только Брюскон - Смоляков немного в стороне. Ну кто-то же должен держать дистанцию и уберечь бисер от свиней. Может, еще и сгодится. Также в рубрике:
|