ВИТАЛИЙ КОМАР: "Русские художники всегда "между"

Беседу вел Сергей ПОПОВ

В.Комар. Москва. 1970-е гг.

Большое, как известно, видится издалека. Возможно, и русская идентичность осознается по-настоящему именно со стороны. Каким видится русское искусство за границей, изменяется ли оно и что показывают "в родных пенатах" авторы, десятилетиями работающие на западные галереи? Виталий Комар и Александр Меламид эмигрировали из СССР в 1977 году и живут с тех пор в Нью-Йорке. Сейчас они художники именитые, основатели искусства соц-арта, бывшего визитной карточкой России для Запада на протяжении целого периода. Неутомимые выдумщики и мистификаторы, они поселили первого абстракциониста в XVIII веке, "нашли" скелет Минотавра на Крите, научили слонов писать абстрактные картины, а обезьяну фотографировать. Этим и еще многим "в багаже" вошли во все энциклопедии современного искусства. За отсутствием Александра Меламида Виталий КОМАР согласился ответить в Москве за двоих.

    

- Виталий Анатольевич, насколько я понимаю, в вашем лице я беседую с "Комаром и Меламидом"? Можно переиначить вопрос: Комар и Меламид или К&М, как часто пишут сейчас даже в России, - это некая марка. Комар и Меламид - две отдельные личности или же брэнд?

- Я думаю, то и другое неразрывно. Например, когда мы говорим "Марсель Дюшан", - это одновременно некая характеристика индивидуальности и его визитная карточка, его символ.

    

- Брэнды стали символом XXI века, сейчас это наконец ощущается и в России. Как вы относитесь к тому, что брэнды проникают в искусство?

- На Западе понятие "брэнд", конечно, гораздо старше, чем в России. Проблема индивидуальности и проблема коллективной марки берет начало в различии между аристократией и простым народом. Понятие "аристократическая фамилия" - тоже своего рода брэнд. Действовали, например, графы Строгановы, - это значило не по отдельности каждый Строганов, но некая совокупность, ставшая маркой. Или императорская династия. Невзирая на то, что Петр I и Александр II или III были глубокими индивидуальностями, у них была марка - "Романовы". То же самое касается проблем соавторства в искусстве. Все люди трудятся сообща, все понимают, что наша планета существует потому, что мы помогаем друг другу, работаем как большой коллектив, именно поэтому войны рано или поздно заканчиваются и т. д. А художник - это царь, он работает как будто один. Над ним никого нет. Недаром про художника говорят, как про Бога, - творец. И понятие монарха восходит к понятию Бога. Поэтому возникает вопрос: а может ли существовать соавторство между царями? Меня в свое время поразила фотография Ялтинской конференции. Там встретились союзники Черчилль, Рузвельт, Сталин, и это было время великого союза против фашизма.

Когда смотришь на эту фотографию, понимаешь, что это совершенно разные индивидуальности. С одной стороны - Сталин, диктатор, с другой - Рузвельт, олицетворение демократии, а с третьей - представитель королевы, Черчилль. Монархи. И они в соавторстве создают новый рисунок границ, этакую абстракцию, великий рисунок середины ХХ века. Таким образом, мы понимаем, что понятие соавтора - царя, творца - совершенно не противоречит понятию брэнда.

    

- Когда-то вы основали соц-арт, неразрывно связанный с образами социалистического реализма. Но в последние годы в вашем творчестве все чаще появляется американская символика, например, изображение Вашингтона. Считать ли это иным направлением, или же это распространение соц-арта на всю социальную жизнь?

- Апогей соц-арта пришелся, я думаю, на начало 90-х годов, когда мы предложили большому количеству художников сделать свои версии советских социалистических монументов. Вы помните, тогда как раз случилось "соавторство" народа с великими соцреалистами - тогда народ просто разрушал монументы. На наше предложение откликнулся основатель западного концептуального искусства Джозеф Кошут. Прислал свой проект основатель минимализма Карл Андрэ, были осуществлены проекты одного из лучших реалистов Америки Марка Танги, знаменитого французского поп-артиста Армана. Впервые и, может быть, в последний раз соц-арт стал интернациональным. По моим подсчетам, более двухсот человек сделали свои интерпретации советских образов, образов советской поп-культуры, то есть рекламы идеологии, которая называется наглядной агитацией, монументальной пропагандой и т. д.

Что касается упомянутой серии работ "Американские сны" или "Американская мечта" - по-английски, как вы понимаете, это звучит одинаково, - то здесь искусство не совсем наше, а персонажное. В России тоже есть такая традиция, например, Козьма Прутков. Причем все понимали, что это персонаж выдуманный, здесь не было попытки обмануть зрителя или читателя в данном случае. Так вот, этот герой "Американских снов" или, точнее, кошмаров - реальная фигура. Это художник и искусствовед, который эмигрировал в Америку, наш знакомый.

    

- Он русского происхождения?

- Да, но я не хочу называть его фамилии, потому что это будет нарушением профессиональной этики: моя жена психолог, и он обращался к ней. Таким образом мы и познакомились. У него в снах стали смешиваться клише, штампы американской и русской культуры. В частности, ему снились и Вашингтон, и Ленин: очевидно, потому, что Вашингтон был предводителем американской революции, а Ленин - русской. Например, Ленин, прикрывающий свое лицо маской Вашингтона, повторяющей изображение на долларе. В этом проекте повествование не совсем от нашего лица. Хотя, с другой стороны, каждый эмигрант, кто хоть немного жил в Америке, - в некоторой степени тот несчастный человек, который был вынужден сесть за баранку такси и забыть о святом искусстве. Так что это личная трагедия, в которой перемешаны и многие наши авторские проблемы. Но то, что мы сделали, как я уже сказал, не наш "персонаж". Интересно, что в России многие не доверяют художнику. Один журналист высказал в прессе совершенно поразительное недоверие нам по поводу нахождения дела Тверитинова. Это своего рода "художественный атеизм"! Ведь когда мы выдумывали, что нашли скелет Минотавра на Крите, мы никого не пытались обмануть и не скрывали, что это игра, мистификация. Но в данном случае меня это совершенно поразило, потому что современное искусство, в частности, на Западе, держится на доверии к словам художника.

    

- К сожалению, у нас это что-то вроде нигилистической тенденции. Раз уж мы заговорили о выставке "Не сотвори себе кумира", вопрос по ее поводу. Этот проект предназначался для России, или он может быть показан на Западе?

- Я думаю, этот проект может быть показан везде - и в России, и на Западе. И я надеюсь, он будет показан во многих местах. Ведь мы касаемся очень важной художественной проблемы: что такое "Не сотвори себе кумира"? Это вторая заповедь Священного Писания. Если ей верить последовательно, то это отрицание искусства устами Господа Бога: всякое изображение есть грех. На ее основании, например, в Византии во времена императора Льва появились "иконоборцы". И вот видите, в русском языке даже слово "художник" созвучно слову "худо". Далее у Гоголя художник впервые появляется как кузнец Вакула, который общается с чертом. А другой художник, которого описывает Гоголь в повести "Портрет", Чертков (очень говорящая фамилия) и вовсе продает свою душу. У Гоголя хорошо выражено отношение, которое идет из второй заповеди: что-то дьявольское есть в самой сути искусства. Но эта заповедь на самом деле неправильно понята. В Библии описано разрушение золотого тельца, которому стали поклоняться израильтяне, что было греховным, и телец был разрушен. Но это описание соседствует с текстом о Моисее, создавшем Медного змия, при взгляде на которого наступало исцеление (кстати, на знаменитой картине в Русском музее, я думаю, он изображен неверно - в действительности была змея в виде кольца, Уроборос, кусающий свой хвост, - символ бесконечности). Получается противоречие: пророк то разрушает золотого тельца, то создает Медного змия. На самом деле он выступает как скульптор. Здесь мы касаемся вещи, на которую многие не обращают внимания: тем самым освящена функция искусства как своего рода лекарства, именно в этом качестве оно возможно и разрешено. Мы с Аликом (Меламидом. - С.П.) несмотря на наш нигилизм, все-таки где-то в глубине верили, что искусство излечивает, делает лучше - и нас самих в первую очередь. У нас даже были такие работы: "Цвет - великая сила", которые были для этого предназначены.

    

- Где за рубежом сегодня лучше всего понимают и принимают русское искусство?

- В двух странах - Израиле и США. Это места, где выходцы из России добились действительно влиятельных позиций.

    

- Как вам кажется, возможны ли русские ноу-хау в искусстве, каковым явился соц-арт в свое время? Интересна ли Россия Западу в собственной идентичности, или же она обречена быть "принятой" при условии "игры по единым правилам"?

- Я думаю, что каждая страна вносит свой неповторимый штрих в большую картину мирового искусства. Конечно, трудно предсказать будущее, но мне кажется, в России есть одно свойство, с одной стороны - общечеловеческое, с другой - типично русское. Это двойственность явлений. Мир вообще двойствен: вы знаете уже по первым строкам Ветхого Завета об отделении света от тьмы, дня от ночи и т.д. Но в каждом человеке живет и универсальность. Мы как человечество двойственны изначально, мы как бы состоим из двух частей. А как русские мы особенно двойственны, мы всегда между: Востоком и Западом, Европой и Азией. Даже благодаря тоталитарной традиции мы двойственны - одни на людях, а другие в личной жизни, в семье, внутри. Этот контраст поведения в России один из самых сильных по сравнению с Америкой по крайней мере. Я думаю, если в искусстве мы найдем какие-то визуальные эквиваленты этой двойственности, это будет уникальный вклад, который привлечет и художников всего мира. И когда-нибудь Москва, возможно, будет Меккой, куда будут приезжать художники и критики отовсюду. Но сперва надо осознать эту идею - идею нашей идентичности.

ПАЛИТРА

• ВИТАЛИЙ КОМАР: "Русские художники всегда "между"
• Двое в белой ночи
  Керамика Владимира Гориславцева