Золотые души

Так полтысячи лет то ли дразнят, то ли хвалят жителей села Красного на Волге, занимающихся ювелирным промыслом

Алексей ЧЕРНИЧЕНКО
Костромская область

Борис еще не царствовал, но село Красное уже было вотчиной Годуновых, и мастеровой человек Алексей Чулков взял в московской Оружейной палате "позволительное письмо" на ведение серебряного дела. Это из первых документальных подтверждений древности здешнего промысла. Но есть еще археологические данные - тигли, чеканы в раскопках аж X - XI веков, и, по ним судя, ремеслу здесь тысяча лет.

Первая версия объясняет зарождение промысла историческим фактом - Иван Грозный поселил здесь, в тридцати верстах от Костромы, в берендеевом царстве и будущих сусанинских местах, пленных немцев из Прибалтики и остатки разгромленной новгородской вольницы. Среди них были златокузнецы.

Вторая версия характера более географического. Граница Верхнего и Среднего Поволжья - зона, куда естественными путями попадала древняя медь Прикамья, где так логично было ей превращаться в сережки-"калачи" и "дульки", в подвески- "лунницы" на радость не только женщинам здешнего загадочного племени меря, но и всем женам по берегам великого торгового пути из варяг в греки. Товар ходовой, к перевозке очень пригодный - и вечный. "Дульки", "кони", "лунницы" как формы изделий живут второе тысячелетие, украшают эту жизнь и мирят с ней.

Отсюда возможность третьей версии - эстетической. Зарождение промысла объясняется уникальностью здешнего богатейшего месторождения сырья. Медь, серебро, золото, камни тут привозные. Своя - красота. Залежи, россыпи... От названия самого села до названия красного товара - украшений, везде оно, местное сырье.

Здешняя красота расходилась по миру не только в золотниках работы "ливелиров". Она давно хрестоматийная классика, поколения советских людей знали ее по обложке "Родной речи": свои лучшие картины Исаак Левитан писал по соседству, в городке Плес.

Плес и посейчас пейзажистская Мекка, люди с этюдниками бродят по знакомым берегам, как по залам Третьяковки, и течет мимо них Волга, единственная, кому на пользу экономическая депрессия - без стоков и сбросов, синяя, чистая, пахнущая рыбой...

Глад, мор, трус и финансовый кризис - зачем о "ливелирах"? Чтобы спрятаться в вековечную красоту волжских пейзажей и здешней работы от ужасов действительности? За надеждой, читатель. За доказательством неистребимости жизни даже в самых тонких, хрупких, невероятно случайных ее формах. Деликатнее, нежнее здешнего ремесла не придумать - в граммах "валовка", под лупой процесс. А история наша нескучная порезвилась тут вовсю, покаталась-повалялась всеми жаркими боками, от Смуты с охотой за подростком-царем Романовым, до "чеки" с девизом "к стенке!" и налоговой полиции с девизом "к стене!". Раздавить же оказалась не в силах. Это, согласитесь, обнадеживает, а чем мрачнее времена, тем необходимее надежда.

И потом все-таки золото... Штука загадочная и вечно влекущая. "Золото - удивительная вещь!.. Золото может даже душам открыть дорогу в рай", - это написал Христофор Колумб из последнего своего, четвертого путешествия в Америку, а Карл Маркс зачем-то выписал эту цитату на своем собственном экземпляре своей собственной книги "К критике политической экономии"...

Сызнова давай, или Развитие капитализма в России

Красное - не Америка, глухомань, но, видно, тоже по причине золота привлекало общественное внимание. Во второй половине прошлого века в "Материалах для географии и статистики России, собранных офицерами Генерального штаба", в "Ежегоднике Костромского губернского земства", в "Трудах комиссии по исследованию кустарной промышленности в России" были собраны настолько подробные сведения о развитии красносельского промысла, что сосланный в Шушенское Ленин вовсю доказывал на их материале несносность эксплуатации в статье "Развитие капитализма в России". "Село Красное, - писал будущий вождь мирового пролетариата, - центр ювелирного промысла, охватывающего 4 волости... и в них 735 дворов и около 1706 работников..." Трогает это "около", когда названы до четвертого знака, но еще трогательнее, когда кровопийц Ильич называет поименно, ругает, например, за жестокость и жадность купцов Чулковых. Надо ли говорить, что ни до Шушенского, ни после, даже когда владел шестью персональными автомобилями, Ленин, на анкетный вопрос о профессии отвечавший "журналист", в село Красное не добрался. Много потерял коллега!..

Он бы еще застал Василия Николаевича Чулкова, здешнего прасола, то есть оптовика-скупщика. Сегодня бы его назвали новым русским, хотя, мы видели, предок его поминался при Иване Грозном. Василий Николаевич разжился на изготовлении крестиков. Их, только нательных, в Красном делали до сорока наименований; Чулков разбогател на мощевых. "Его пример другим наука" - бизнесмену полезно интересоваться политикой. В 1887 году в России началась кампания по сбору средств на сооружение в Палестине православного храма на Елеонской горе. Чулков организовал сбор "в дар Иерусалиму" и бесплатно послал на имя великого князя Сергея Александровича, председателя Палестинского общества, 10 тысяч серебряных крестиков "для раздачи христианскому населению Палестины". За это получил благодарность от царя и льготные права на продажу своих изделий в Иерусалиме. Сильно умножив капитал, из первых приобрел "прец", "вальсы" и "бойню" (пресс, вальцовочный и штамповочный станки). Угомона бизнесмену не было - на новые прибыли построил в Красном кладбищенскую церковь, где лично в должности старосты торговал свечами и просфорами. Вершиной деловой карьеры ленинского героя стало появление в Костроме на пристани вывески "Пароходство В.Н.Чулкова". Пароходов было четыре: "Георгий Победоносец", "Освободитель", "Миротворец" и "Крестьянин".

Тем не менее ни "ювелирку", ни политику Чулков не бросил. В 1906 году он возглавлял красносельское отделение "Союза русского народа" и 6 марта даже напечатал статью в газете "Приволжский вестник": "Тлетворное влияние вольнодумства и неповиновения достигло и нашего села Красного. И оно было потрясено мерзостной забастовкой. С утра в масленичный понедельник бунтовщики и забастовщики, подбиваемые местными вольнодумцами, возбуждали население и с криками: "Забастовка! Долой!" - бросились грабить базар, на который съехалось около трех тысяч народу. Но верные монархии и Богу красносельцы, возмущенные этой крамолой, ринулись усмирять бунтовщиков и до того разгорячились, что пристав с урядниками ничего не могли поделать..."

Государственная забота

Ничего не позвало в дорогу журналиста Ульянова, и так и не встретился он с персонажами своих писаний. Но Красное не забыл и вниманием своим впоследствии не оставил.

Этот изящный, но очень налогообразующий промысел, как золотую монету, пробовали на зуб все российские эпохи. По отпечаткам зубов легко судить и сравнивать кусавших в диапазоне полутыщи лет.

Государство, надо заметить, всю жизнь было промыслом недовольно, особенно с художественной стороны, и норовило спасти. Методика спасения всегда была схожа - сначала высказывались критики, потом вступали в дело чиновники. После Нижегородской промышленной выставки 1896 года о красноселах было напечатано: "Товар их очень дешев и из рук вон плох... Но, по-видимому, по вкусу потребителям, так как и Московский и Петербургский гостиные дворы переполнены этими изделиями... Когда кустари... берутся за современные "изящные" работы без посторонней помощи... то достигают изумительного безобразия..."

"Посторонняя помощь" не замедлила: в 1904 году Министерство финансов утверждает "Устав художественно-ремесленной учебной мастерской золотосеребряного дела в селе Красном Костромской губернии". Для него в селе строится здание по проекту Бенуа; методическую помощь, а также ассигнования на оплату преподавателей, покупку учебных пособий, оборудования библиотеки и музея дает Центральное училище барона Штиглица, и Москва не отстает от Питера - Строгановское училище направляет в село преподавателей и директора.

При строительстве училища (и по сей день единственного в России специального учебного заведения, готовящего дипломированных ювелиров) вновь мелькнул наш знакомец Василий Николаевич Чулков. По этому поводу он написал не статью, а письмо костромскому губернатору. Его стиль, судя хотя бы по отсутствию запятых, ближе к подлинно прасоловскому: "Ваше Превосходительство я по своей необразованности не умею выразить как бы я желал Вам мои чувства благодарности для меня назначением в строительную комиссию для устройства в Красном школы серебряного дела и очень несчастлив что не могу потрудиться на это благое дело. Я уже состою строителем Новокладбищенской церкви села Красного. Считаю себе грехом быть бездеятельным в деле устройства школы и прошу уволить меня из комиссии".

Говоря по-современному: в натуре, блин, достали своим спонсорством... Обошлись, однако, и без Чулкова - школа открылась, и постановка обучения была не просто профессиональной - государственно-патриотической. По курсу композиции ученики копировали орнаменты рукописных книг, акварели Васнецова, Билибина, "мирискусников". Преподаватели - питерские и московские выпускники - горели на работе, но "золотые души" не улавливались в сети влияний, промысел по вековечной привычке уходил от государственных воздействий. Внимание к нему было высочайшее. Профессор И.Покровский докладывал о кустарях-красноселах в 1901 году на заседании императорского общества поощрения художеств: "Народ бойкий, грамотный, веселый и живой, свободолюбивый, с наклонностью к щегольству, в исключительных случаях - даже и роскоши..." Руководитель кустарного отдела Костромского земства пишет: "...При том экономическом положении, в котором в настоящее время находится ювелир-мастер... воспитание, даваемое школой, ему не нужно. Для скупщика, требующего дешевого труда, нужен не художник-мастер, а автомат-работник, которого с большим успехом воспитывает семейная мастерская..." О том же на Всероссийском съезде художников в 1911 году говорит преподаватель прикладных искусств Красносельского училища В.Апухтин. Съезд выслушивает два (!) его доклада: "Воспитание и развитие прикладного искусства" и "О степени вмешательства интеллигентных художников в народное творчество".

"Мне приходилось много и подробно разговаривать с кустарями, и все мне говорили одно, что и хотели бы учиться, что, конечно, лучше делать пару запонок, чем сто крестиков, но... "пока дети будут обучаться делать запонки, мы все умрем с голоду". Мальчик и девочка пяти-шести лет уже могут сесть за верстак, чтобы прокормить и себя, и свою семью".

Статистика, подробно собираемая тогда, вроде бы подсказывала, что промысел не очень нуждается в спасении или рецепты не совсем те. Но интеллигенция считала, что к прекрасным запонкам будущего не пускает капитализм, - и уходила в революцию.

После первой выслали директора училища - у его тестя на Нижней Дебре (костромской уютнейший аналог Замоскворечья) обнаружилась подпольная типография. На вторую Красное откликнулось чеканкой медного жетона с изображением Победы в античном пеплуме и лавровом венке, со знаменем, на котором было написано "Да здравствует Демократическая республика". Справа от фигуры Победы был изображен крестьянин, разбивающий цепи, а слева - крест, якорь и сердце с пояснительной надписью "Вера, Надежда, Любовь".

От третьей красноселы тоже думали спастись, начеканив к 100- летию Маркса, в мае 1918 года, жетонов с его изображением, а к первой годовщине этой революции - жетон с погрудным Лениным в фас, надписью "В.И.Ленин (Ульянов)" на лицевой стороне, и - на обратной - лозунгом "Да здравствует Свобода Великого Трудового Народа 25-го окт. 1917 г.", под которым был скромный полевой цветок.

Крестики и жетоны выручали Красное всегда. Их заказывали монастыри, "Прп. О.Сергий, моли Б. о нас" - для Троицкой лавры, изображение преподобного Серафима - для Саровской обители, а в 1913 году поступил огромный заказ от Юбилейной комиссии по организации торжеств в честь 300-летия Дома Романовых. Заготовки от той партии остались, пережили войну и революцию, их еще хватило на значки с изображением первого деревянного мавзолея и надписью "Помни заветы Ильича!". Только монастыри и крестики третья революция запретила, а значки и жетоны от нее не спасли.

У новой власти госзабота о промысле проявилась лишь однажды, но незабываемо. В 1955 году вышло Постановление ЦК и Совмина "Об устранении излишеств в проектировании и строительстве". Оно, как было сразу объяснено, "имело огромное значение для преодоления тенденций украшательства, эклектики и стилизаторства не только в архитектуре, но и в искусстве". И вот, во исполнение этого постановления, "отечественная ювелирная отрасль впервые в своей истории получила единое организационное, техническое и художественное руководство". Ни Сомов, ни Бакст, ни Билибин с Васнецовым такого бы не придумали. Был создан главк, Главювелирпром, при нем худсовет, который рассматривал и утверждал все образцы новых ювелирных изделий, которые затем выпускались массовым тиражом. Думали, в состав какого министерства включить главк - в Минторг или Минфин? Включили в Министерство приборостроения и средств автоматизации - тоже, мол, ювелирная работа...

Где мы теперь, кто нам...

С 1889 года функционирует в селе Красном Пробирная палатка, для проверки и клеймения изделий, но на самом деле пробным камнем всегда был сам промысел. Таково уж свойство драгметаллов - отношением к себе они выявляют воров и разбойников...

30 мая 1919 года в Красносельский волостной Совет пришла телеграмма: "В воскресенье 1 июня между 9 и 12 часами прибудет на пароходе в Красное Народный Комиссар т.Луначарский, который выступит на общественном митинге. Предписывается нарядить 10 подвод на пристань к приходу парохода... В этот же день т. Луначарский поедет в Плес на митинг, поэтому граждан сел, прилегающих к Плесу, целесообразней направить туда..."

19 июня в газетной статье "Костромское крестьянство" Луначарский напишет: "Нет сомнения, что в Красносельской волости есть люди, от которых попахивает миллионами".

Из "Заключения следственной комиссии Ярославской губчека" от 19 июля 1919 года: "...Военно-Революционный Совет предложил командиру отряда т. Френкелю проследовать с отрядом к селу Красному, где по определенным сведениям должна собраться вооруженная банда дезертиров и с ними местное население... Действительно, не доезжая с полверсты до села по реке Волге, отряд был обстрелян со стороны села Красного. По высадке на берег... был убит сотрудник губчека тов. Щербаков. При столкновении было изрублено и расстреляно около 200 бандитов, около 60 человек взято в плен. Из их опроса установлено, что вооруженных бандитов было не более 100 человек, с ними было местное население из окружающих деревень... Главари банды были на месте уничтожены, а все остальные разбежались по лесу и разбрелись по деревням... Три деревни, где засели бандиты, были дотла сожжены. При вступлении в село Красное все местные кулаки были обложены суммой 500 000 рублей, сданной потом в Военно-Революционный Совет, из каковой внесено было деньгами 120 тысяч, письменными обязательствами 100 тысяч, а остальное серебряными и золотыми изделиями. За убийство тов. Щербакова весь контрреволюционный элемент и кулачество с. Красного в тот же день беспощадно расстреляно. Всего убитых со стороны банд 400 человек. Со стороны отряда Губчека потерь нет, кроме тов. Щербакова".

Страшная бумага - и странная. Если вооруженных дезертиров было 100 и узнали это сразу же от пленных на пристани, уже убив две сотни, зачем было сжигать еще три деревни и расстреливать в Красном еще 200 человек? На самом деле логика железная: вождь-журналист помнил своих героев, его нарком унюхал миллионы, а чека их выпотрошила. Карательная функция экспедиции - побочная, главная - фискальная. Поскольку же так облагать можно только один раз, больше эти налогоплательщики новой власти не нужны, они ей полезнее мертвые...

- Ворочай, - с ударением на последнем слоге сказала мне крупная спокойная женщина, начальница налоговой инспекции Красносельского района. Поскольку я обалдело молчал, она спокойно повторила: - Надежда Константиновна Ворочай.

И протянула мне руку. Я пожал, опомнившись, и подумал: интересно, а как зовут начальника районной налоговой полиции? Феликс Эдмундович Сдавай-Валюту или Владимир Ильич Грабь- Награбленное? Оказалось, что такой полиции в Красном нет. Инспекция, целиком женский коллектив, образовалась из бывшего РайФО, где собеседница моя тоже была начальницей, а полиция вот как-то не набралась.

Ну да, догадался я, они же тут все ювелиры. Они же мне сами рассказывали: ювелир ювелира всегда пустит в "работарню" (мастерская кустаря) и даже оставит там одного, а ведь в ней не только верстак с инструментами, в ней золото: Да, красносел, как здесь шутят, - это национальность. И не из самых очаровательных - неразговорчив, недоверчив, скрытен, уклончив. Но люди этой национальности - носители такой профессиональной да и человеческой этики, что хоть в Пробирную палатку!.. Это ж надо - не навербовалась в целом районе пара десятков абсолютно узаконенных налетчиков! Золотые души.

Приезжие бывают и сейчас. Этим летом, выполняя приказ главы ГНС, проводили костромские гости показательные акции устрашения. В этом году, рассказывают в Красном, вышло постановление пож- и санэпиднадзоров: "работарни" должны располагаться в отдельных нежилых помещениях - вредное, мол, и опасное производство, агрессивная среда, высокая температура. Все так, но от века крестьянин-кустарь работал в доме, где печка. Топятся-то в Красном и сейчас, как при Иване Грозном, теми же дровами... Еще и работарню отдельно топить?!

Понятно, что "забота" эта об удобстве госрэкета - чтобы взломать и обыскать нежилое помещение ордер не требуется.

Неправда, что каждый народ заслуживает то правительство, которое имеет. Правда другое - у народа, как у Бога, "всего много". И любое, самое гнусное правительство может держаться, опираясь на худшие качества своего народа. Как же радуют оазисы иммунитета к идущим сверху подлостям!

Этим летом курская областная налоговая служба жаловалась на отсутствие средств "на вознаграждение за оперативную информацию о лицах, уклоняющихся от уплаты налогов". Без этого им не удалось привлечь граждан в "добровольные налоговые инспекторы". Пресс-центр ГНС Ставрополя развесил по городу "Окна РОСТа": "Коммерсант налог заплатит - на зарплату денег хватит", "Осознай, какая роль - глас народа и контроль!", "Помогай собрать оброк, и зарплата будет в срок!". В Костроме мне показали открытку, врученную сыну- первокласснику: "С Днем знаний тебя, дружок! Хочешь новые, красивые учебники? Хочешь мячик на физкультуре? Пусть твои родители заплатят налоги! Звони нам всегда", - и телефон ГНС. За пропаганду войны, за разжигание межнациональной розни положена статья. А за разжигание гражданской войны и внутринациональной розни?

Вот для чего нужно знать историю красносельского промысла: какой бы министр и какое бы правительство ни призвало наполнить бюджет, не миндальничая - мы будем знать, что никакие они не реформаторы и не переходчики к рынку. А самые настоящие т.т. Щербаков и Френкель из Губчека.

Хотя, конечно, времена меняются. Командира Френкеля по итогам той карательной экспедиции Яр.губчека все-таки расстреляла за излишнюю ретивость. Бориса Федорова отправили в отставку. Возможно, его энтузиазм, искрометная выдумка еще понадобятся. Ведь, как говорили про другого выбивателя оброков, Макара Нагульнова: "Путаник, но страшно свой!"

Под конец - только хорошее

Как хотелось бы мне, дорогой читатель, назвать их всех по именам и портреты их крупно напечатать. Восемь славных рож, молодых, энергичных, улыбающихся. Я познакомился с ними, когда все они, выпускники славного КУХОМа (Красносельское училище художественной обработки металлов, теперь подчиняется администрации Президента), основавшие дружную артель художников-ювелиров, забросили на время свое ремесло, и только профессионально черные на концах, обожженные кислотами и тиглями пальцы выдавали их профпринадлежность. Они тогда превратились в ходоков по коридорам власти и почти год вели борьбу, мне, грешным делом, казавшуюся безнадежной. В прошлом году очередные наши губчекисты придумали очередную удавку на древний промысел, введя для ювелирных изделий 30-процентный акцизный сбор. То есть приравняв обручальные кольца к водке и табаку - видимо, по степени вредности.

Они тогда с гордостью рассказывали мне, сколько за шесть лет работы их артель заплатила налогов (шутили: "Заработал? Ворочай!" - то есть иди к Надежде Константиновне), они, вытаскивая калькулятор, считали, сколько бюджетников содержат.

Они тогда написали письмо, начинавшееся без затей: "Уважаемый Борис Николаевич!", а кончавшееся с пафосом: "Нам бы только справедливые налоги!" Объяснявшее, что не может ювелир отдавать из прибыли 97 процентов, что такого не было ни при Грозном, ни при Сталине и на этот раз промысел действительно погибнет. Они собрали в Костроме, а потом в Москве все мыслимые и немыслимые подписи в свою поддержку - союзов, гильдий, фондов, партий, фракций. А потом участвовали в сборе денег с ювелиров - на.... лоббирование.

Они добились своего - акциз для народных промыслов снизили вдвое.

Но теперь нельзя ни имен, ни портретов. Потому что, пока они ходили, добивались, собирали - познакомились со всеми опытными, маститыми и знающими. Не только лицами - организациями. И очень всем понравились. Они не могут не понравиться - Толик, Женька, Витек. И им сказали: "Вы что, с ума сошли?! Вы что - платите?!" Так ведь бюджет, заикнулись было они. "Где он? Куда они его девают? Ведь ни пенсий, ни зарплат - вы телек смотрите? У вас, ребята, свои бандиты есть, крыша? Ну вот своим и платите. А эти без вас прокормятся..."

И научили, как сырье находить, как сбывать товар - как все делают... Теперь мои знакомцы - теневики. Точнее, пожалуй, подпольщики. Когда полицейское преследование становится невыносимым, переходят на нелегальное положение.

Нет, они вовсе не разбогатели от этого. Дач нет, Женя купил однокомнатную, дочка родилась. У Толика старшая пошла в школу, младший - в садик. С женой он развелся, а детей отсудил себе обоих. Теперь съехался с родителями, такой двадцатисемилетний "патер фамилиа", единственный кормилец двух старых, двух малых.

Одеваются скромно, питаются тоже. Единственное, что есть красного, эстетского в быту, - купленная для артели иномарка. К машине два требования: чтоб была неброская с виду - и предельно мощная. Такую и выбрали: "фольксваген-гольф-3" размером с "жигуль", но с шестью цилиндрами, "аппарат с вертикальным взлетом". Ведь приходится возить иногда сырье, иногда товар, иногда выручку. Какой же русский не любит быстрой езды? Полюбишь, если только этим и спасаешься, если то и дело приходится удирать от погони...

Мы ехали из Красного в Кострому со скоростью 195 километров в час. В золотые полосы сливались по бокам леса, бабьелетняя синь была сверху, и рубль падал, как осенний лист, - было начало сентября. Надо остановить товар, сказал Женька, и Толик из машины стал по сотовому обзванивать магазины.

- Алло, Тольятти... Алло, Ярославль... Алло, Иваново!..

И Ярославль, и Кострома, и мафиозно-вазовский Тольятти, и текстильно-безработное Иваново сообщили одинаково: останавливать нечего. Весь товар со свистом улетел в первые же часы кризиса.

Новые русские их товар не покупают, они делают ювелирам индзаказы. Магазинные колечки с фианитами раскупили те, кому вроде бы логичнее было сэкономить на еду... Что это - генетическая память много голодавшего народа, привыкшего менять колечко на муку? Или, когда все рушится, хочется обменять самое ненужно-эфемерное - деньги - на самое ненужно-вечное - золото?.. Оно ведь, единожды добытое, не исчезает с лица Земли, только переплавляется, и в вашем кольце может быть по молекуле от инков, Скупого рыцаря и зубного протеза из Дахау...

- Сколько ж они, сволочи, наворовали, - сказал Женька, продолжая задумчиво газовать. - А начеканили бы денег из золота - и никакого бы кризиса не было.

Вот, подумал я, как мастер верит в свое Золото. Мне бы так верить в Слово.

ПРОВИНЦИЯ

• Золотые души
  Так полтысячи лет то ли дразнят, то ли хвалят жителей села Красного на Волге, занимающихся ювелирным промыслом

ХРОНИКА

• Премия поможет выжить художнику
• Юбилей "узук бичик"
• "Казак уральский" собирает друзей
• От Романовых к Глазунову
• Гробы... из папье-маше