Главная | Форум | Партнеры  |
|
АнтиКвар |
КиноКартина |
ГазетаКультура |
МелоМания |
МирВеры |
МизанСцена |
СуперОбложка |
Акции |
АртеФакт |
Газета "Культура" |
|
№ 32 (7391) 21 - 27 августа 2003г. |
Рубрики разделаАрхивСчётчики 
|
|
МузыкаЦарствуй, лежа на... кабукиРусско-французско-японский "Золотой петушок" на Мариинской сцене Дмитрий МОРОЗОВ
Под занавес уходящего сезона Мариинский театр показал премьеру оперы Римского-Корсакова "Золотой петушок". Спектакль арендован у парижского Театра Шатле, хотя само слово "аренда" в Мариинском, освоившем эту практику куда раньше Большого, не в ходу: здесь предпочитают говорить "перенос". Разница, между прочим, не только лексическая: аренду оформляют контрактом, подчас достаточно жестким, за нее платят деньги, а перенос, особенно с учетом связей Валерия Гергиева, вполне может быть бесплатным (не считая расходов на транспортировку и растаможивание декораций с костюмами) и к тому же не столь жестко регламентированным. Парижская премьера "Петушка" состоялась прошедшей зимой в рамках "Русского сезона". Если быть точным, то даже и не совсем премьера, поскольку речь идет о возобновлении постановки 1984 года, осуществленной известными мастерами театра кабуки (режиссер Энносюке Ичикава, художник Сэцю Асакура, костюмы Томио Мори, хореография Кансино Фуджимы). Тут у многих возникнет вопрос: а какое, собственно, отношение имеют японцы со своим кабуки к написанной на пушкинский сюжет опере Римского-Корсакова, в которой, при всей неканоничности имен, речь идет, несомненно, о нашей родимой Руси-матушке? Теперь уже трудно понять, какими именно мотивами руководствовалась дирекция Театра Шатле двадцать лет тому назад, пригласив на "Золотого петушка" постановочную группу из Японии. Уж кто-кто, а французы, хорошо знакомые с русской культурой, никак не могли рассуждать по принципу: что тот Восток, что этот, прекрасно понимая разницу. Рискну предложить свою версию, даже две - политическую и эстетическую. Версия политическая: захотев поставить эту оперу в начале 80-х, французы побоялись испортить отношения с Советским Союзом из-за неизбежных ассоциаций (Додон - Брежнев). Переодеть додоново царство в японские одежды, да еще от театра кабуки, казалось гениальным выходом из деликатной ситуации. Версия эстетическая, вернее, даже эстетская: хотели сознательно скрестить между собой два Востока и посмотреть, что из этой крутой смеси получится. Получилось чрезвычайно красивое, самодовлеющее зрелище, лишенное внутреннего стержня, контрастов, да и собственно драматургии. Что конкретно означает попытка решить "Петушка" в духе кабуки? Во-первых, полное нивелирование сатирического элемента, который для самого автора был едва ли не главным. "Додона надеюсь осрамить окончательно", - писал Римский-Корсаков, работая над оперой. Положим, политической сатирой и всяческими аллюзиями мы уже сыты по горло. Однако вместе с сатирой исчез и гротеск, вообще едва ли не все комическое начало. Японцы никого срамить и ни над кем смеяться не собирались. Сказка рассказывается почти на полном серьезе, превращаясь в некое ритуальное действо. А уж во втором акте, где перед зрителем предстают во всей красе цветущие сакуры, солнечный диск чуть не в полсцены, праздник фонарей и другие атрибуты традиционного японского театра, вообще начисто забываешь, о чем тут, собственно говоря, речь. Нивелированным оказался и такой важный элемент оперы, как контраст российского и восточно-ориентального, персонифицированного в Шемаханской царице. Существует не лишенная парадоксальности концепция, согласно которой Восток в русской опере (и в "Петушке", в частности) на самом деле является вовсе даже эвфемизмом Запада. К данному случаю это уж точно не относится: перед нами - один сплошной Восток, различающийся лишь цветами костюмов. Все это пиршество для глаз оборачивается в результате самой что ни на есть монотонной статикой, навевающей скуку. Развеять ее в предлагаемых обстоятельствах мог бы лишь один человек - Валерий Гергиев, поименованный в афишах музыкальным руководителем постановки. К сожалению, на премьере он музыкально руководил спектаклем отнюдь не из-за дирижерского пульта, но сидя в царской ложе. За пультом же стоял его 24-летний земляк Туган Сохиев, коему Гергиев усиленно протежирует не только у себя в театре, но и на Западе, создавая имидж восходящей звезды подиума. Что ж, может быть, его заря еще взойдет. Пока же этот действительно не лишенный способностей молодой музыкант утопал в красотах корсаковской партитуры, как в киселе, не умея выстраивать форму целого, не чувствуя театральной драматургии и всячески мешая певцам делать свое дело. Впрочем, Ольга Трифонова в партии Шемаханской царицы оказалась в вечер премьеры в такой вокальной форме, что помешать или даже помочь ей было бы очень сложно. Голос срывался и фальшивил вверху, а внизу просто пропадал. Зато на втором спектакле эту труднейшую партию уверенно и эффектно спела Лариса Юдина, которой для полного попадания в образ не хватало разве малой толики обольстительности в звучании голоса, порой излишне резковатом. Из двух Додонов лучшим также был второй, Илья Банник, по всем статьям переигравший маловыразительного Алексея Тановицкого. А вот Звездочет был лучше в премьерный вечер (Андрей Попов), хотя и второй (Сергей Алещенко) тоже не осрамился. Незадолго до премьеры некоторые издания сообщили своим читателям, что, поскольку спектакль делают мастера кабуки, все партии в нем будут исполнять мужчины. Однако обещанной сенсации не случилось. Да и сам опыт скрещения традиций кабуки с русской оперой оказался не более чем любопытным экспериментом для пресыщенных парижан. К тому же второй свежести, учитывая дату премьеры. Надо ли было показывать его на русской сцене? А почему бы и нет? По крайней мере для наших театров это имеет прямой резон. Чем больше таких небесспорных, но вместе с тем мастерских трактовок русской оперной классики увидят наши театральные деятели, тем скорее они найдут свои подходы к русской опере. Следование же додонову девизу "Царствуй, лежа на боку" рано или поздно приводит к тому, что появляется, подобно Петушку, много желающих "в темя клюнуть старику". Также в рубрике:
|