История двух деяний

Встречи с академиком Дмитрием Лихачевым

Фото ИТАР-ТАСС

Д.Лихачев

В издательстве "Раритет" выходит книга известного писателя и издателя Валентина Осипова "Свидетельства очевидца". Это - итог 50 лет его служения журналистике и литературе в сложнейшую пору, которая сочетала и радости, и трагедии. В книге 20 мемуарных портретов выдающихся отечественных мастеров культуры - скульптора Сергея Коненкова, писателей Михаила Шолохова и Леонида Леонова, пианиста Святослава Рихтера и фантаста Ивана Ефремова. Мы публикуем сегодня отрывок из воспоминаний о выдающемся историке литературы, академике Дмитрии Лихачеве.

Exegi monumentum!

Так уж получилось, что стал показывать внучке, студентке филфака МГУ, книги, которые издавал в содружестве с Дмитрием Сергеевичем Лихачевым, лишь после того, как она сдала экзамен по древнерусской литературе. Это я о Библиотеке "Памятники литературы Древней Руси".

И попутно, с оказией, вытащил книгу, которая тоже стояла у меня дома на особой, лихачевской полке: "Поэзия садов. К семантике садово-парковых стилей".

Замечу: книга эта, которая засвидетельствовала широту увлечений филолога, как и Библиотека, не прописана в Энциклопедическом словаре.

Внучка меж тем распахнула переплет и увидела автограф. Причудливая графика - будто букет: явно сказалась тема книги.

Тут-то, начитавшись перед экзаменом Лихачева, и воскликнула - удивленно: "И это Лихачев?!" Никак не ожидала такового легкомыслия в автографе от обладателя строго академического стиля-слога.

Первый раздел своих воспоминаний отдаю некоторым зарисовкам, как Д.С. Лихачев вел одно свое значительнейшее для культуры, просвещения и науки дело - Библиотеку "Памятники литературы Древней Руси".

Не было таковой ранее в нашей стране.

Потому-то он давно уже волновал себя и общество таким вот огорчением - мол, со школьной скамьи внушается, что древнерусская литература - это только "Слово о полку Игореве": одинокое.

Знакомство... Он возглавлял сектор древнерусской литературы в Пушкинском Доме, так именовался Институт русской литературы Академии наук СССР.

Меня предупредили - суров академик. Так и оказалось: суров что внешностью, что, как дальше годами познавал, отношением к тем, кого недолюбливал.

Понимал: то явно годы ареста и ссылки на Соловки в 30-е годы сказывались. Да и вообще его жизнь не баловала.

Я приехал знакомиться, найдя предлог - вручить Почетную грамоту за долголетнее сотрудничество с издательством "Художественная литература" (только в 70-е годы у него вышла в ИХЛе книга-исследование "Слово о полку Игореве" и культура его времени", очень интересная статья в очень нужном науке сборнике "Литература и социология", а кроме того, он помогал издавать прославленную 200-томную "Библиотеку всемирной литературы").

В кабинете он и его несколько сподвижников.

Но закончена церемония, и он: "Приглашаю на свидание с нашими сокровищами".

И стал для меня гидом: хранилище за хранилищем - рукописи Пушкина, рукописи Лермонтова, обагренная кровью предсмертная записка Есенина...

И куда делась суровость. Его душа в эти полтора-два часа дышала благоговейным отношением к тому, чему он посвятил себя, а еще светились глаза - видно, от того, что исполняет обряд приобщения.

...Академик задумал уже помянутую Библиотеку в начале 70-х. И вел ее с доктором филологии Л.А.Дмитриевым.

Замысел доверия ИХЛу выразил пространным проспектом. Лихачев и Дмитриев взяли на себя наитруднейшую роль составителей и общую редакцию. А это означало возглавить генеральный штаб - иначе нельзя: какие цели, какое войско...

В проспекте обозначалась многосложно-многогранная новизна идеи: что и говорить - все впервые! Охват - от XI до XVII века! Более 200 произведений в 12 томах! Общий объем - почти 8 000 страниц! И научная подготовка текстов, и раздел комментариев, и метод билингвы, то есть для читателя каждый текст представал двуязычным - на языке далеких предков и на соседней же полосе - сравнивай! - в переводе на современный русский. И сколько научных работников привлечено Лихачевым - на каждый текст и переводчик, и тот, кто готовил текст к печати, и комментатор!

Наша редакция русской классической литературы взялась за это очень сложное издание с превеликой охотой. Она уверовала в свое особое призвание - помочь Лихачеву сделать огромный свод начальной русской литературы достоянием страны.

И вот в 1978-м вышел первый том. Выглядел он торжественно и одновременно являл собой не-

ординарность. По тканевому переплету орнамент в стилизации под старорусскую книгу, с сюжетными форзацами; в разделе иллюстраций - и миниатюры из старинных книг и рукописей, и фотографии храмов; формат необычен, даже объем вызывал почтение - почти 500 страниц. И тираж был неплохим для такого научного издания - 50 тысяч экземпляров.

Дмитрий Сергеевич Лихачев этим изданием воздвиг истинно памятник - напомню: "Exegi monumentum" - и себе, и науке. И нам, издателям, тоже достались отзвуки признательных чувств и от ученых, и от тех читателей, кто проникся замыслом.

Замечу: академику было около 70, когда он взялся за этот свод русской письменности, а завершал Библиотеку, когда приближалось 85-летие.

* * *

1985 год. Готовился к изданию 7-й том Библиотеки, и вдруг - письмо: обожгло.

...Не надо думать, что авторитет академика спасал в доперестроечные времена от пристальных поглядов партначальства. Оно уже по первому тому уловило - Лихачев и ИХЛ затеяли неслыханную для советского атеистического общества антологию православной литературы. Правильно догадывались - так и было. И именно по этой причине хитрить понадобилось. Пришлось прибегать к маскировке. Было понятно, что высокое идеологическое начальство читать тома не будет, будет лишь листать, а значит, перво-наперво натолкнется на иллюстрации и по ним будет судить о Библиотеке. Как известно, если театр начинается с вешалки, так книга - с переплета и с картинок. Вот и затребовал, чтобы раздел с иллюстрациями включал не только церковную символику, но и что-то светское, благо, что и на это была щедра древнерусская культура.

Лихачев тоже проявил осторожность. Не предлагал печатать "Слово о законе и благодати". Стал пропагандировать это сочинение только в перестройку - напечатал свою статью в Альманахе библиофила за 1989 год, что вышел в ознаменование "Тысячелетия русской письменной культуры. 988 - 1988".

Итак, письмо:

"Дорогой Валентин Осипович! Я очень ценю Ваше отношение к "Памятникам литературы Древней Руси". Но у меня принцип: не делай ничего, что бы шло в разрез с моими убеждениями и за что потом пришлось бы стыдиться.

Сейчас вопрос о церкви настороженный, а, допустим, через 10 лет он станет менее напряженным (после юбилея крещения). Зачем "временные высказывания"?

Я был в разговоре с Н.Н.Акоповой (заведующая редакцией. - В.О.) раздражен "общей ситуацией", нажимом на сектор др< евней > р< усской > л< итературы > по этой линии вообще - со стороны разных лиц и учреждений. Это именно и обязывает меня сказать, что издание я готов прекратить, если оно вызывает опасения.

Я понимаю, что Ваше положение более сложное, чем мое. Вы свернуть издание не можете. Поэтому я прошу у Вас извинения, что думаю только о своем добром имени. Я не отступаю при этом от своих позиций и, скажем, приглашать историков для дополнительных статей не соглашусь. Кое-что я убрал и добавил три страницы о положении церкви в др< евней > Руси. Это максимум того, что я могу сделать. Рад, что удовлетворю издательство.

Но труднее положение со Смутой. Там была борьба с поляками-католиками, и поэтому церковный элемент в патриотических сочинениях резко возрос.

Трудно будет и со старообрядческими сочинениями.

Но сокращать что-либо нельзя. Придется ждать времени, когда религиозный вопрос станет менее острым. Что делать? Издание - хорошо, но истина дороже.

Искренне Ваш Д.Лихачев. Извините за почерк. 20. V. 85".

Не час, не два обсуждали это письмо и с главным редактором, и с заведующей редакцией. И не дрогнули, хотя я - не скрою - испугался явной паники в настроении главного союзника. Размышлял: Д.С.Лихачев непредсказуем - и вот, гляди, на весь мир заявит, что прекращает издание, так попробуй потом возобновить. Знал психологию работников ЦК - никаких публичных протестов, которые спровоцировали бы разбирательства! Разбирательство, коли случится, так будет иезуитским: директору прикажут - издание с пропагандой православия прекратить, но так, чтобы не от имени ЦК, только от имени директора и чтоб - ни-ни! - никаких протестов от Лихачева.

Надо отправляться в Ленинград. Там и посвящаю Лихачева в свой план: увеличить число томов с 8 до 12! Это то, что раньше Лихачеву никак не удавалось при утверждении проспекта. У него в глазах удивление - отчего такая вызывающая отвага? Я в ответ: увеличим согласно проспекту число сочинений XVII века, что повлечет увеличение числа сугубо светских произведений, не религиозных, даже травники и лечебники появятся, и в этом случае отпадет причина для подозрений и возможного запрета.

Еще кое-что в характер академика. В 1981-м прочитал в газете "Книжное обозрение", что у него вышла книга "Поэзия садов", да где - в издательстве "Наука". Встретились - спрашиваю: "Дмитрий Сергеевич, какая необычная тема для литературоведа - как пришли к ней?" Ответил: "Нет, нет, это не история, как поэты писали о садах. Это моя попытка создать историю садового искусства. И прежде всего - романтического в нем стиля. Многое ли мы знаем из этой темы?! Потому я и попытался осмыслить такой вот пласт культуры - западной и русской. Кроме того, это дополнительная возможность исследовать тему соотношения искусств".

Рассказывает, а ни слова, что заканчивал книгу, ввергнутый жестокой судьбой в жуткую трагедию - на его глазах погибла дочь. Попала под машину, когда семья собралась переходить улицу, а вот она поспешила. Ничем не выражал боли - каково же было держать сердце на таком замке.

Вскоре он переслал мне эту книгу - как уже рассказывал, с диковинным автографом. Тут-то и прочитал в предисловии: "Всегда жизнерадостная и энергичная Вера трагически погибла 11 сентября 1981 г. Ее светлой памяти я посвящаю эту книгу". А абзацем выше пояснение, что она, искусствовед, помогала отцу вместе с сестрой, Людмилой, создавать этот необычный труд.

...В перестройку он становился одним из авторитетных вождей новых идеологических веяний. За ним шли и его слушали. Молодежь приваживало к нему уже хотя бы то, что он прошел через тюрьму и ссылку. Тут-то его приблизил Горбачев - пригласил советником по культурному и историческому наследию. И жена президента не оказалась в стороне - взяла шефство над блистательной идеей академика: создать Всесоюзный фонд культуры.

Сколько же всего нахлынуло, а не молод. Но он не ушел ни из науки - заканчивал Библиотеку, ни из своего призвания просветительства.

Лихачев о Пастернаке

1984 год. Издательство "Художественная литература" - сенсация! - готовится выпустить сочинения Бориса Пастернака. Значительное событие, даже если пока еще и думать не моги выпустить "Доктора Живаго". Без консультантов не обойтись. Один из них - академик Д.С.Лихачев. В конце декабря от него письмо:

"Отзыв о двухтомнике сочинений Б.Л. Пастернака.

Я внимательно прочитал произведения, еще мною не читанные, и ознакомился с расположением и составом всего двухтомника.

Двухтомник хорошо продуман. Не могу не порадоваться внимательному отношению к сборникам, к их составу, подобранному самим автором, и сыгравшим значительную роль именно как сборники в истории советской поэзии. Выход каждого сборника Б.Л.Пастернака был событием не только его лично творческой жизни, но и в жизни советской поэзии. Сборник в представленном виде вполне может идти в печать, даже если составители и издательство не согласятся с моими нижепредставленными предложениями.

Предложения: 1. Дать образцы переводов Пастернака. Переводы играли в творчестве Пастернака очень большую роль, учили его "перевоплощаться" в иные поэтические индивидуальности. Ознакомиться с переводами Пастернака очень трудно рядовому читателю. Я предлагаю, разумеется, давать в переводах не Шекспира, не Гете, а несколько лучших переводов гл< авным > обр< азом > грузинских поэтов.

2. Переводы нужны вот почему. Пастернак учился на переводах говорить от чужого лица, от лица иного поэта. Стихи Юрия Живаго - это тоже своего рода "переводы". Они явно написаны в связи с темами романа, в связи с проблематикой романа, в связи с поэтической индивидуальностью творческого лица, созданного Пастернаком, - героем его романа. Это многое объяснило бы в тематике его стихов.

3. Самое неприятное, что относительно Нобелевской премии ничего не объясняется. Я бы написал все же примерно следующее (даю не текст, а лишь мысли, которые предстояло бы согласовать, утрясти, сформулировать):

Примерное объяснение истории с Нобелевской премией Б.Пастернаку

Нобелевская премия по литературе выдается по разным основаниям - и объективным, и крайне субъективным, а иногда по политическим причинам. В разное время лауреатами Нобелевской премии были и Бунин (мог получить Мережковский), и Шолохов.

Если бы Пастернаку была присуждена Нобелевская премия после Шолохова, она прозвучала бы иначе. Но премия за роман "Доктор Живаго" была присуждена Пастернаку в результате политической шумихи, поднятой вокруг этого романа, и его нелегального издания в Италии. Поэтому присуждение Нобелевской премии за роман "Доктор Живаго" произвело впечатление сугубо политической акции.

Это повело к тому, что интерес к роману Пастернака возрос до размеров скандала и в романе стали искать то, чего в нем явно не было: пустую антисоветчину. Роман "Доктор Живаго" - это роман о судьбах и мыслях интеллигенции, заблудившейся между двумя лагерями. Нельзя все мысли Живаго отождествлять с мыслями самого Бориса Леонидовича (так отождествляли иногда героев Достоевского с самим Достоевским и пр.). Однако Нобелевская премия заставила читателей искать в романе то, чего в нем найти нельзя, но что почти "принудительно" все же "обнаруживали".

Будем надеяться, что продолжающаяся шумиха схлынет и что изменившееся общественное настроение позволит издать произведение, которое может быть сопоставлено с некоторыми произведениями Вересаева, А.Н.Толстого, Каверина, Катаева и других, писавших о русской интеллигенции, вовлеченной в события первых лет революции, вернее - трех революций начала века".

ПУБЛИКАЦИЯ

• История двух деяний
  Встречи с академиком Дмитрием Лихачевым
• Портрет на фоне Окуджавы
  Все начиналось с "Лирики"

ХРОНИКА

• День поэзии длиною в год
• Русский путь Бориса Можаева
• Федор Ростопчин: опыт реабилитации
• В честь ровесника пирамид