Главная | Форум | Партнеры  |
|
АнтиКвар |
КиноКартина |
ГазетаКультура |
МелоМания |
МирВеры |
МизанСцена |
СуперОбложка |
Акции |
АртеФакт |
Газета "Культура" |
|
№ 13 (7372) 3 - 9 апреля 2003г. |
Рубрики разделаАрхивСчётчики 
|
|
СобытиеПисатель, музы и самоубийство"Часы" Стивена Дэлдри КИНОАнастасия МАШКОВА
Новый фильм некогда блистательного британского дебютанта, режиссера "Билли Эллиота", вновь посвящен тайне творчества. Но если Билли был неуклюжим подростком, вообразившим себя принцем-танцовщиком, а "Билли..." - идеальным вариантом "подросткового кино", фильмом о "воспитании чувств" типичного английского провинциала, вобравшим в себя и душевность, и "социалку", и трогательность зарождающегося режиссерского почерка, то "Часы" - уверенный прыжок к статусу не мальчика, но мужа. Смотреть, как молодой мистер Дэлдри сражается с потрясающей прозой американского почти классика Майкла Каннингема, поверьте, это - увлекательнейшее занятие. Тем более что у всех нас, русскоязычных читателей, есть прекрасная возможность сначала узнать именно автора первоисточника: романы Каннингема "Дом на краю света" и "Часы" (Пулитцеровская премия за 1999 год) переведены на русский язык. Проза Каннингема очень кинематографична в том смысле, что она буквально обвенчана с предметной средой, с поэзией и прозой, но чаще - именно с поэзией быта, с ощущением. В особенности "Часы" - это путешествие в глубь сознания, что определяется интровертивной сенсорикой. Вот героиня дотрагивается до ручки двери. Вот она ощущает холодок свежего нью-йоркского утра, вот - вдыхает терпкий озон мегаполиса. Прикосновение к букету в цветочной лавке, шорох упаковки... И каждое прикосновение, запах, звук порождают в ее сознании тысячи образов, воспоминаний, мыслей. Вся жизнь от младенчества до нынешнего утра встает перед женщиной. Многие люди воспринимают окружающее именно так, и как же сложно "задокументировать" их внутреннюю вселенную на бумаге! А кино совершенно не нуждается в подобном "фокусе", ему нет дела до величайшего напряжения творца, выписывающего в материальном духовное и душевное. Но остается поразительная история, тройной сюжет "Часов". В современном Нью-Йорке умирает больной поэт, в течение суток его ближайшая подруга, некогда возлюбленная по имени Кларисса, пытается организовать вечеринку в честь присуждения поэту Карруцировской премии за вклад в литературу. Поэт Ричард неспроста дал этой Клариссе прозвище миссис Деллоуэй, или просто миссис Д. Второй пласт книги - история создания одноименного шедевра Вирджинией Вулф. Третий пласт - Лос-Анджелес 1952 года, молодая женщина по имени Лора Браун читает "Миссис Деллоуэй". И только в финале "маски", без коих не мыслил поэт Ричард этих трех женщин, спадают. Лора Браун - мать малыша Ричи Брауна, будущего обладателя Карруцировской премии и будущего самоубийцы. Он сам - часть той, лос-анджелесской истории, а она в свою очередь развивалась в русле романа миссис Вулф, и, будь там другие слова, другой финал, не было бы на свете сейчас Лоры. А Кларисса... Она наконец-то становится не прототипом главной героини единственного романа знаменитого поэта, но просто женщиной с неоконченной, не замысленной поэтом судьбой. А самого поэта уже нет. Поэт Ричард ушел не потому, что отягощен СПИДом, бытовой беспомощностью и всего лишь широкой профессиональной известностью в узких кругах. Не потому, что судьба "неудачно" выбрала ему замкнутую, ранимую мать, святую и монстра из его стихов. Не потому, что он сам неудачно выбрал в свои интеллектуальные святые Вулф, ее шизофренический мир, спроецировал на себя не только литературный метод, но последний бред писательницы (вот, кстати, ради этого феноменального, сугубо кинематографического эффекта дистанционного монтажа стоит не только смотреть, но и читать "Часы": содержание бреда у поэта и миссис Вулф было совершенно одинаковое, им виделись язычки темного имени, говорящие на древнегреческом. Вулф было тяжелее, она вообще не понимала, на каком наречии пытаются вступить с ней в разговор эти силы). Может быть, судьба и сложилась бы иначе, если бы двадцатилетняя "миссис Дэллоуэй" когда-то, тридцать лет тому назад, ответила на мимолетный поцелуй поэта. С тех пор Кларисса не в состоянии спокойно перейти улицу там, где это было, на пересечении прямых и аккуратных нью-йоркских улиц, вкус поцелуя живет на ее губах дольше, чем Ричард. Но по зрелому размышлению она всегда отвергала возможность их брака. Так что же случилось? "То, чего я хотел, оказалось неподъемным. Меня просто не хватило. Понимаешь, есть погода, вода, земля, звери, дома, прошлое и будущее, есть история. Есть эта нитка или не знаю что, застрявшая у меня в зубах, есть старуха из дома напротив - ты, кстати, заметила, что она поменяла местами осла и белку? И конечно, есть время. И место. И ты, миссис Д." Поэт осознал тщетность своих усилий, беспомощность своего инструментария. А раньше казалось, что именно эти рамки - залог истинности Слова. Кино меж тем живет куда проще, смотрите "Часы". Совмещение разных пластов времени - пожалуйста, (называется - монтаж), практикуем со времен "Нетерпимости". Искусственные рассветы, закаты, любые букеты, натюрморты, костюмы и интерьеры - стоит только захотеть. И грим, превращающий лысого янки Эда Харриса в нервического гея с ошметками кожи на лице (что это Ричард Харрис, не все узнают сразу). Искристая австралийская "лисичка" Николь Кидман преображена в сумрачный образчик аристократической английской красоты, многие узнают ее тут же, но не как мисс Кидман с накладным носом и в контактных линзах. Узнают другое, то, за что и дали Николь "Оскара". Да, именно такой виделась нам женщина, способная писать такую утонченную, порывистую прозу, как "Миссис Дэллоуэй". Вот сцена из нью-йоркской части романа: "Сегодня по пути к тебе я видела кинозвезду, - говорит Кларисса. - По-моему, это доброе предзнаменование, как тебе кажется?" Да, мы видим в этом фильме героиню по имени Кларисса, по прозвищу миссис Д., но также - Мерил Стрип. Лору Браун - но также Джулианну Мур. Отвергнутого возлюбленного Ричарда - но также и Джеффа Дэниэльса. Дочку Клариссы - но также и Клэр Дейнс. Ванессу, сестру Вирджинии - но и Миранду Ричардсон. Доброе предзнаменование. Тактично и умело превратить внутренние монологи героя и трех его муз в диалоги - это ерунда, вернее, дело техники. Кино представляет нам исключительную и бессловесную возможность убедиться: как вулфовский Орландо, каждый из героев этой драмы еще раз оживет уже в другом времени и месте, костюме и гриме. Так будет во веки веков, и насладимся же полнотой их существования именно в этом положении, в их нынешнем облике. На страницах романа героиня по имени Кларисса встретилась в нью-йоркской сутолоке с "живой" Мерил Стрип. В фильме живая Мерил Стрип будет "настоящей" Клариссой. И останется в нашей памяти единственной из всех возможных Кларисс. Изысканная вязь "Часов" постепенно подводит нас к банальнейшей мысли: жизнь стоит того, чтобы жить, час здесь, час там, но они искупают часы, сутки, годы отчаяния, тревог, боли. Из чего состоит вещество этих утешительных часов, частичек счастья? Режиссеру достаточно показать, как Мерил Стрип дотрагивается губами до белых соцветий и медленно опускает веки. Также в рубрике:
|