Обретение места

"Сквозь пелену пяти веков" Юрия Холдина

Максим ГУРЕЕВ
Фото Юрия ХОЛДИНА

Вологда. Софийский собор

В том, что Белозерский край всегда привлекал к себе пристальное внимание художников и, в частности, фотохудожников, нет ничего удивительного. Едва ли где в другой части Русского Севера, названного церковным историком и путешественником ХIХ века А.Муравьевым Северной Фиваидой, так совместились удивительная природа и богатейшая история.

Действительно, достаточно вспомнить фотоработы В.Савика, В.Соломатина, Ю.Бродского, чтобы понять, что о Вологде, Кириллове, Белозерске, Горицах, Ферапонтове сказано много. Но не все. Особенно об уникальных ферапонтовских фресках, принадлежащих кисти Дионисия Московского.

Свою, бесспорно, ценную лепту в данную тему внес Юрий Холдин со своим фотоальбомом "Сквозь пелену пяти веков".

Однако думается что прежде, чем раскрыть это издание, необходимо сказать несколько слов о самом предмете съемки - Ферапонтовом Белозерском монастыре и его Рождественском соборе.

"И обрете место близ озера Паское, другое же озеро повыше того - Бородавское зовомо. Весьма красно то место и угодно на жительство паче инех мест", - сообщал в пространном "Житии преподобного Ферапонта Белозерского чудотворца" один из многочисленных хронистов Северной Фиваиды инок Матфей.

Рождественский Ферапонтов монастырь

С тех пор минуло уже более шести столетий, но до сих пор на берегу Бородавского (Монастырского) озера возвышаются величественные и одновременно по-северному сдержанные сооружения Рождества Богородицы Ферапонтова Белозерского монастыря.

Годом основания обители считается 1398 год, когда сюда из расположенного в двадцати километрах восточней Успенского Кирилло-Белозерского монастыря в поисках уединения и молчания пришел преподобный Ферапонт (в миру Федор Поскочин). Здесь пустынник устроил себе земляную келью, оградив ее от "страстей мира сего" и "лукавых человек" обычной засекой, сооруженной из сосновых ветвей.

Однако собственно монашеская жизнь, согласно общежительному уставу, началась в обители значительно позже. Известно, что инок Ферапонт, смиренно почитавший себя "самым черным и самым грешным", отказался стать игуменом, несмотря на просьбы немногочисленных насельников, пришедших на берег Бородавского озера из Спасо-Каменного Кубенского и Успенского Кириллова монастырей. Более того, Ферапонт выполнял самые тяжелые послушания - на всю братию колол дрова, носил воду, воспоминая таким образом смиренные труды своего святого учителя Сергия Радонежского.

Рождественский собор. Пантократор

В 1408 году преподобный Ферапонт Божиим промыслом был вынужден покинуть "милое сердцу" Белозерье и отправиться в Можайск, где позже, будучи уже 90-летним старцем, основал Рождества Богородицы Лужецкий монастырь. В его стенах он и закончил свой земной путь в

1426 году.

По сути, первым игуменом и первым строителем Белозерской обители стал инок Мартиниан (в миру Михаил Стомонахов). Одно время Ферапонтов монастырь даже называли "Мартемьяновской обителью", в которой работали лучшие "доброписцы" (переписчики книг) и была создана одна из самых богатых на Русском Севере библиотек. Так, "весьма обученный грамотной хитрости" молодой энергичный иеромонах, воспитанник преподобного Кирилла Белозерского и келейник преподобного Ферапонта, заложил основы собственно "студийского" общежития, которое просуществовало в монастыре вплоть до его упразднения в 1798 году.

Следует вспомнить также, что в стенах Ферапонтова монастыря находился в заточении патриарх Никон. До сих пор посреди Бородавского озера возвышается выложенный опальным патриархом из камней остров для "уединенных молений".

Придел святителя Николая Мирликийского

Но, пожалуй, самым известным продолжателем духовно-просветительских традиций преподобного Ферапонта и Мартиниана стал иконописец Дионисий Московский. Именно его гениальная роспись стен Рождественского собора обители стала символом Ферапонтова.

Однако всего этого великолепия мы могли и не увидеть...

Дело в том, что после упразднения мужского Рождественского Ферапонтова монастыря сия древняя и славная обитель пришла в полнейший упадок. Здесь находилась приходская церковь, стены были разрушены, а прочие монастырские постройки использовались не по назначению.

В 1899 году, к 500-летию обители, вышла монография знаменитого историка и белозерского краеведа И.И.Бриллиантова "Описание Ферапонтовой пустыни".

Эта книга, ставшая бестселлером в Петербурге, обратила на себя внимание многих русских интеллектуалов того времени, интересовавшихся древнерусской историей и искусством. В частности, "Описание Ферапонтовой пустыни" потрясло игуменью Иоанно-Предтеченского Леушинского монастыря в Череповецком уезде, близкого друга праведного Иоанна Кронштадтского Таисию (Солопову), которая загорелась идеей восстановить монастырь. Именно к этому времени относится начало первой комплексной реставрации Ферапонтова под патронатом Императорской археологической комиссии.

Вполне естественно, что первоочередное внимание было уделено Рождественскому собору, строительство которого, согласно вкладной книге, было завершено в 1490 году на средства постриженника обители архиепископа Иоасафа (Оболенского), а в 1502 году иконописец Дионисий Московский "со своими чады" Владимиром, Феодосием и Андреем Рождественский собор "подписал".

Кирилло-Белозерский монастырь

До сих пор вокруг ферапонтовских фресок существует много загадок. Одна из них - какими красками работал Дионисий? Вплоть до середины 40-х годов ХХ столетия бытовало мнение, что великий мастер использовал для работы в Рождественском соборе местные цветные глины, которыми, как известно, богата береговая линия Бородавского озера. Более того, сразу после войны, когда была начата реставрация соборов Московского Кремля (а Дионисий работал и здесь), в Ферапонтово прибыла так называемая "секретная эспедиция" НКВД для сбора цветных глин, коих собрали два грузовика.

Однако уже в 70 - 80-х годах эта версия была отклонена как в высшей степени фантастическая (романтическая). Ведь было известно, что Дионисий с сыновьями расписали храм за "сухой сезон" (вторая половина июня и июль), работа шла практически круглые сутки и на сбор местных красителей просто не осталось бы времени. Более того, трудно себе представить, чтобы такой великий профессионал, как Дионисий Московский, позволил бы себе подобный эксперимент. Скорее всего, краски (лучшие краски того времени) были привезены мастерами из Москвы.

Но, думается, было бы ошибочным видеть во фресках Дионисия только предмет для искусствоведческих восторгов, изысканий и живописных штудий. В первую очередь настенная роспись Рождественского собора Ферапонтова монастыря наполнена глубочайшим богословским смыслом, по сути, является живописным переосмыслением Священного Писания и Святых Отцов Церкви, а также своего рода пособием по православной литургике.

Отрадно, что именно этот основополагающий аспект ферапонтовских шедевров и был положен в основу уже упомянутой нами книги Юрия Холдина "Сквозь пелену пяти веков".

Соловки. Установление Поклонного креста

Начало русскому "умозрению в красках" было положено еще Феофаном Греком и преподобным Андреем Рублевым. Другое дело, что до сих пор эта сторона творчества величайших иконописцев русского Средневековья мало исследована. Как ни странно, но первым своеобразную попытку увидеть в "иконниках" прежде всего богословов, а не только "богомазов" предпринял А.Тарковский в своих "Страстях по Андрею". Разумеется, сам того не подозревая, потому что в то время, когда это кино снималось, сам термин "богословие" был из разряда "непроходных".

Сейчас все по-другому. И уже возникает риск уйти в другую крайность, скатиться до уровня дешевых брошюр типа "Светлый отрок" или "Осторожно: секты!".

Надо думать, что господин Холдин это прекрасно понимал, пускаясь в столь сложное и ответственное предприятие.

Бесспорно, очень точное настроение альбому задала эмоциональная и пластичная натурная фотосъемка окрестностей Ферапонтова и Кириллова. Причем планы даже нельзя назвать видовыми или, того страшней, открыточными, хотя соблазн навести "глянец" на белозерскую нездешнюю красоту был, скорее всего, велик. Это концептуальные композиции, снятые в разные времена года, при разном освещении, в том числе и режимные. По преимуществу это зима и осень. С уверенностью можно сказать, что именно заснеженное безмолвие и блеклые, пастельные тона в предзакатных лучах сентябрьского солнца в полной мере оттеняют мерцающие в загадочной полутьме Рождественского собора фрески Дионисия Мудрого. Эту важную смысловую перекличку Ю.Холдин подчеркивает ненавязчиво и делает основным композиционным стержнем своей книги.

То обстоятельство, что в работе над альбомом "Сквозь пелену пяти веков" приняли участие доктор филологических наук, профессор МГУ В.Воропаев и доктор богословия, профессор МДА М.Дунаев, не могло не определить необычайно высокого интеллектуального посыла книги. Уже сами названия глав говорят о многом: "Вседержитель", "Акафист Пресвятой Богородице", "Столпы Православия", "Страшный Суд", "Северная Фиваида", "Слово плоть бысть".

Создатели альбома необычайно бережно исследуют каждый метр дионисиевского шедевра, анализируя его с точки зрения того самого русского "умозрительного богословия". И вот, казалось бы, хорошо известные ферапонтовские изображения наполняются неким особым, неведомым раньше смыслом, запредельно расширяя объем Рождественского собора.

Такое смысловое движение внутри книги будет, вне всякого сомнения, близко тем читателям и зрителям альбома Ю.Холдина, кто хоть раз побывал в тех заповедных местах и уже никогда не расстанется с желанием вновь приехать в Кириллов, Ферапонтово, Белозерск, Вологду.

Кстати, подобная эмоциональность, видимо, переполнила и самого автора, который в финальной части книги совершенно неожиданно ушел от основного предмета своего разговора и представил зрителю не менее проникновенные съемки Нило-Сорской пустыни близ Белозерска, города Кемь, "славного" своим лагерным прошлым, и Соловецкого Спасо-Преображенского монастыря.

Если кто помнит, было в прежние советские времена такое занятие - коллекционирование альбомов по искусству. М.Алпатова, Б.Виппера, Г.Вздорнова, В.Брюсову достать было практически невозможно, за ними охотились, на них записывались, их искали. Счастливых же обладателей роскошно изданных монографий по древнерусскому искусству были единицы. Опять же в те, теперь уже былинные времена была при посещении гостей такая традиция - если хозяева коллекционировали альбомы по искусству, то часть вечера непременно посвящалась их рассматриванию и обсуждению. Об этом, в частности, вспоминал художник М.Ромадин. Когда к ним в дом приходил Андрей Тарковский, общение превращалось в бесконечный разговор о том или ином издании по искусству, знатоком которого он был.

Сейчас ситуация изменилась кардинальным образом.

В том смысле, что приобрести любые альбомы (как правило, с прекрасной полиграфией) можно без особых проблем, однако круг их покупателей, а следовательно, и собирателей значительно сузился.

Рассуждать о том, плохо это или хорошо, думается, смысла нет. Тут дело в другом. В том, что подобные великолепные, профессионально сделанные издания, а в нашем случае альбом "Сквозь пелену пяти веков", все-таки выходят. Пусть небольшим тиражом, пусть не так часто, как хотелось бы. Но, может быть, только в таком неспешном, несуетном ритме и можно говорить о таких сокровенных вещах, как вера, история страны, в которой ты живешь, ощущение себя в этой истории и в этом пространстве.

То, что подобный разговор Юрию Холдину удался, и то, что он обрел именно свое "место", - вне всяких сомнений.

НАСЛЕДИЕ

• Обретение места
  "Сквозь пелену пяти веков" Юрия Холдина
• Старожил из деревни Писаной
  Месторождение мифологии
• Два доноса на Пьеро
  Александр Вертинский и Дальний Восток