С печалью и радостью

Большому драматическому театру - 80 лет

Александр СВОБОДИН

Перебираю фотографии. Лет сорок копил. Вспоминаю. Сцены, роли, актеры. Разложить по годам времени нет. Впрочем, не времени, а душевных сил, чтобы нарушить приросший к сердцу хаос повседневности. Не хочется признаться себе, что на глянцевых листках - прошедшее. Сознание не мирится с этим шершавым словом.

Что самое трудное в театральном опыте?

Убедить зрителей новых поколений, что некогда виденное тобой необыкновенно, величественно! "Ах, слышал я вашу Ермолову, - говорил я, школьник далеких довоенных лет, старикам, изливавшим свои восторги от игры великой актрисы, - слышал на пластинке. Стихи читает. Старомодный пафос. Невозможно!" Они смотрели на меня с грустью.

В семидесятые я сам уже не мог убедить (то есть сделать так, чтобы поверили) молодых моих коллег, что от Москвина - Епиходова нельзя было оторвать глаз, а интонации Книппер - Раневской до сих пор звучат во мне и что голос Качалова, читающего "От автора" в "Воскресении", завораживал. Уходит в даль времен и товстоноговская эпоха Большого драматического, превращается в миф. Но театральный миф - величина созидающая, и немудро поступают те, кто во что бы то ни стало стремится его разрушить ("А вы знаете, знаете, в жизни-то было совсем не так!"). Как не вспомнить тут Пушкина, однажды раздраженно заметившего нам в назидание, что и слабости великих не ровня нашим с вами слабостям! Я подумал об этом в юбилейный вечер театра, что состоялся 15 февраля. Подумал в тот самый момент, когда здание БДТ осветилось "архитектурной подсветкой", что превращает дом в нечто невесомое, зазеркальное.

Да, живое чувство спектакля, увы, уже не передать, спектакли залегают в толщу истории - книг, статей... Но непреходяща великая культура России, и есть в ней часть, принадлежащая ее великим театрам. Когда-то Горький говорил, что Художественный Станиславского и Немировича-Данченко - это так же прекрасно, как все самое прекрасное в Москве: Кремль, Василий Блаженный, Третьяковская галерея. Вот и БДТ Товстоногова (а он вел его 33 года!) так же прекрасен, как самое лучшее в Петровом граде - Эрмитаж, Адмиралтейский шпиль, Медный всадник...

Праздник состоялся точно в срок, 15 февраля 1999 года. 15 февраля 1919-го Большой драматический открылся. Афиша в музее театра, приглашающая на шиллеровского "Дона Карлоса", об этом напоминает. Но это из мира знания, не чувств, как и имена основателей - Блока, Горького, Андреевой, Юрьева, Монахова, Бабочкина и многих славных, как и названия спектаклей, как и "факты из жизни". А я перебираю фотографии спектаклей, поставленных тем, чье имя носит театр. И сердце мое дрожит...

* * *

Иннокентий Смоктуновский - князь Мышкин. 1957 год. Это было впервые в моей театральной жизни - паломничество в открывшуюся вдруг театральную "Мекку". Слух ошеломил молодых сотрудников редакции журнала "Театр". "Красная стрела" высадила нас на перроне Московского вокзала в Ленинграде. Мы увидели того, кто долгие годы потом олицетворял собой образ "интеллектуального актера". Именно с этой роли в этом театре, в спектакле этого режиссера начался тот великий и разный Смоктуновский, что вызывал и в спектаклях, и в фильмах странную вибрацию зрительских чувств, создавал то "поле притяжения", которое не выразишь словами. И во всех лучших и серьезнейших созданиях его жил с тех пор Достоевский, жил князь Мышкин.

* * *

Гитара на коленях. Взгляд в никуда. Домашним голосом песенка: "Миленький ты мой, возьми меня с собой..."

Зинаида Шарко в спектакле "Пять вечеров" по знаменитой (и в те годы считавшейся знаком "мелкотемья" по официальной идеологии) пьесе Александра Володина. Но песенку тотчас подхватили в квартирах, на кухнях, на загородных лужайках и в Ленинграде, и в Москве. Шарко и Ефим Копелян разыгрывали тихий гимн печали и надежды, согревавший наши души.

* * *

"Горе от ума". 1962 год. Эпиграф на занавесе: "И черт меня догадал родиться в России с душой и талантом!" Из Пушкина. Эпиграф снят по требованию властей. Мы тогда еще не ведали, сколько талантов изгонит Отечество, сколько сами покинут его.

- Распределение ролей - уже решение спектакля, - сказал мне однажды Георгий Александрович. На роль Чацкого выбран Сергей Юрский. Еще никому неведомый молодой актер. На фотографии он с Фамусовым - В.Полицеймако, доставшимся Товстоногову от прежнего БДТ. Уже на фотографии очевидно, кто есть кто в спектакле. Поучающая снисходительность хозяина жизни против умной иронии представителя нового поколения.

* * *

"Три сестры". 1965 год. Вот они все, эти чудные, неотразимые, эти обыкновенные русские интеллигентные люди. В белом - Ирина, редкостной красоты Эмма Попова; уже увидевшая своего Вершинина (Е.Копелян) Маша - не нагруженная еще ничем, кроме своего необыкновенного артистического таланта, Татьяна Доронина; строгая, отдающая себя дому и сестрам Ольга - Зинаида Шарко. Теперь уже забыли, что в сороковых и в пятидесятых более скучных спектаклей, нежели по пьесам Чехова и Горького, в театрах России трудно было себе вообразить. Все становились маленькими мхатиками. Ставили как бы по обязанности. "Варвары" и "Три сестры" в БДТ взорвали этот нафталинный мир. Пошел зритель, захваченный вечной энергией драматургов на все времена. БДТ показал, как это делается!

* * *

"Ревизор" Н.Гоголя. 1972 год. Наряду с Молчалиным из "Горя от ума" - одна из лучших работ Кирилла Лаврова. На снимке его Городничий с Анной Андреевной - Людмилой Макаровой. Критик "Правды", следивший за тем, чтобы у зрителя не возникло нежелательных ассоциаций с современной советской жизнью, грозил перстом: "Мысль режиссера читается и на сей раз: вот, мол, и такой интеллигентный, можно сказать, городничий, и он охвачен, как и другие, паническим страхом. Страх всесилен, страх всемогущ, страх живуч..." Не правда ли, мысль режиссера пророческая: убрали страх - и что получилось?..

* * *

А после "Варваров", поставленных в 1959-м, "Мещане", явившиеся в 1966-м, стали мировым шедевром театра, едва ли не самым совершенным спектаклем Мастера, едва ли не лучшим созданием великого Евгения Лебедева. Об этой своей роли Бессеменова он напишет книгу. В течение четверти века спектакль не отпускал от себя труппу. Взгляните на снимок. Отец - Е.Лебедев, сын - В.Рецептер, мать - М.Призван-Соколова, ныне старейшая актриса театра из поколения дотовстоноговского БДТ. Трагедия во взгляде Бессеменова, скепсис во взгляде сына, смешной жест "наседки"-матери. Трагикомедия!

* * *

Не знаю отчего, но последней выбралась фотография из "Дяди Вани" (1982 год). Знаю, что не по хронологии они расположились, по внутреннему чувству. Дядя Ваня - Олег Басилашвили и Астров - Кирилл Лавров. Может быть, в этот момент Астров говорит о том, что их положение в этом затхлом уездном мирке безнадежно, а может быть, что во всей округе было два порядочных человека... Последний чеховский спектакль Товстоногова.

* * *

На юбилейном вечере Лавров сказал: "Когда уходит такой лидер - это катастрофа, но жизнь продолжается..."

Да, такой лидер появится не скоро. Великие рождаются редко. Жизнь коротка, но искусство вечно, и надо работать. И они работают.

Уходит товстоноговская гвардия. Ушли Лебедев, Стржельчик, Медведев, Ковель, ушла сподвижница Мастера литературный мозг театра Дина Шварц, ушел Луспекаев... Но приходят молодые. Пришел Темур Чхеидзе, поставивший свой первый спектакль на сцене БДТ "Коварство и любовь" и еще шесть. Ставит Адольф Шапиро, приглашаются молодые и неизвестные режиссеры. Совершаются пробы, накапливается та энергия ошибок, без которой, по мысли Льва Толстого, нет творчества. Главное - не форсировать жизнь. Не искать непременно нового Товстоногова.

Коллектив театра взвалил бремя руководства на Кирилла Лаврова. Нелегкое бремя. Никаких советов тут ему дать нельзя. А пожелать нужно одного - мужества.

ПОД ЗАНАВЕС

• С печалью и радостью
  Большому драматическому театру - 80 лет
• Ее величество Бутылка
  По стопам Пантагрюэля, сына Гаргантюа
• Человек родился!